«Неразумно все это», – мысли ворочались лениво и вяло, – «гнать отряд в такую даль только из-за предположения...»

Говорящему-то что? Прогуливается небось по залитому солнцем саду, беседуя с хранителями таинств высшей ступени посвящения. А в это время он, Хофру, замерзает, сидя на корточках перед равнодушным оком искателя. Слушая, как у костра вполголоса злословят на его счет тугодумы, у которых даже мозги состоят из мышц – но которые при этом мнят себя лучшими из лучших...

Он пришел в себя оттого, что начал заваливаться в колючий сугроб. Ну, вот, пожалуйста – еще немного, и заснул бы, а там и замерзнуть недолго! Хофру быстро выпрямился, оглянулся на воинов – те галдели у огня и, кажется, на жреца и вовсе не смотрели. Тогда он подпрыгнул несколько раз, с силой растер пальцы, похлопал себя по плечам. Мелькнула соблазнительная мысль – а не подойти ли к костру? – но хранитель таинств тут же отмел ее. Не хватало еще набиваться  к тупицам в товарищи!

– Ну, долго еще ты будешь собираться с силами? – выдыхая вместе со словами облако пара, Хофру склонился к искателю...

И тут его бросило в пот – проспал, проглядел!

В темно-фиолетовой глубине искателя появилась горошина, будто выточенная из  кровянистого граната. Она неподвижно висела на два пальца левее от центра шара, где моргала зеленая звездочка, означающая местонахождение самого Хофру.

«Так, значит, правда?»

Не веря собственным глазам, жрец подышал на искатель, потер рукавом промерзшую поверхность.

«Значит, правда. Конец пути, конец странствиям – ровно до тех пор, пока будет существовать хотя бы один свободный мир...»

Хофру зажмурился – по щекам неожиданно потекли слезы, схватываясь ледяной коркой. Говорящий-с-Царицей всегда считал, что запас миров не истощится, ибо они как умирают, так и рождаются в раскаленных недрах чужих звезд.

Жрец быстро вытер щеки, подхватил искатель и, позабыв о надобности держаться надменно, побежал к костру. Ломая ледяную корку, проваливаясь в снег по колено, нелепо взмахивая руками – лишь бы не упасть... Ибо время дорого, и то, что показывал искатель, не вечно.

– Вставайте, живо, живо!

Серкт неохотно зашевелились, неприязненно поглядывая на хранителя таинств. Им совершенно не улыбалось покидать тепло костра и вновь топать неведомо куда под предводительством жреца Селкирет.

– Вы оглохли? – хрипло выдохнул Хофру, – я сказал, живо! Летунов берите – и вперед, вперед!

Ближайший к нему серкт повел широченными плечами, презрительно плюнул в подтаявший у костра снег. Кто-то недовольно пробурчал себе под нос проклятия, но в целом колючий взгляд Хофру свое дело сделал: стражи собрались в путь, выстроились шеренгой. Последний вел летунов, четырех выживших – они порыкивали и оставляли в снегу кровавые следы.

...Но идти пришлось недолго.

Остались позади три обледенелых скалы, которые торчали из островка подобно рогам на главе матери Селкирет, и большим снежным одеялом развернулась у ног долина, с севера  укрытая от ветров  каменной грядой. Вечернее небо фиолетовыми тенями ложилось к подножью четырехступенчатой пирамиды изо льда.

Хофру глянул в искатель  – похоже, они вплотную подобрались к конечной цели своего путешествия. Гранатовая горошина побледнела, но почти слилась с зеленой искрой, да и сам искатель изменил цвет – порозовел, точно зреющее яблоко.

Вновь зашикали стражи, и легкий ветерок донес до жреца  «нож бы в спину и домой». Он резко обернулся, и ближайший к нему серкт тут же опустил взгляд... Тот самый здоровяк, что требовал возвращения.

«Ну-ну», – Хофру одарил воинов самой зловещей улыбкой, на какую только был способен.

– Наша цель близка, славные воины! Возблагодарим же Селкирет за дарованную милость, и вознесем благодарственную вечернюю молитву.

Возможно, стражи ненавидели жреца, но отказаться вознести молитву Матери серкт не посмели. На несколько мгновений каждый из них застыл, склонив голову – а Хофру... Хофру, как и полагалось, ощутил горячий  и немного болезненный толчок на уровне солнечного сплетения. Богиня отвечала на молитвы, помогая  жрецу подготовиться к трансформе, если, конечно, таковая понадобится...

Хофру пошел первым вниз по склону, не оборачиваясь, прижимая к себе холодный шар искателя и не сводя глаз с пирамиды. От нее веяло Силой, чуждой серкт, опасностью и обжигающим холодом. Но повернуть обратно он уже не мог – да и не хотел. В крови полыхнуло предчувствие хорошей драки... Но вот только с кем? Кого вообще можно было встретить в этой ледяной пустыне?

С каждым шагом росла, ширилась пирамида. Играли тени в глубине ледяных ступеней, что-то дрожало и изменялось в полированных гранях, где не задержалось ни единой снежинки. И напор враждебной Силы возрос, словно чьи-то невидимые и очень холодные ладони толкали Хофру прочь.

Но он все же дошел, остановился перед темно-синим зевом хода, где могли спокойно разминуться два серкт. Искатель – тот словно сошел с ума, переливался всеми цветами радуги, а в центре зловеще мерцала рубиновая звезда.

Хофру быстро спрятал хрустальный шар в сумку – больше он не понадобится, поднял руки со сцепленными пальцами на уровень груди и развернул ладони к пирамиде. Погружение в глубокую медитацию, исход астрального тела – и вот он видит толстые ледяные стены, сквозь которые можно с легкостью пройти, лабиринт ледяных коридоров, в которых Селкирет ведает сколько тысячелетий не ступала нога живого существа... Ничего странного, ничего такого, что действительно заслуживало бы внимания жреца. Но искатель не ошибается, равно как не ошибается божественная сила Царицы; Хофру начал проваливаться вниз, сквозь перекрытия, все быстрее и быстрее – в недра мира, носящего странное и непривычное слуху имя Эртинойс.

А затем время остановилось. Хофру висел под идеально гладкими ледяными сводами и не мог двинуться глубже, как ни старался.

Он попробовал смотреть вниз. Оттуда веяло слабым, непонятным теплом; мелькнули  широкие ступени, нежно засветились письменами холодные стены квадратной залы – и Хофру наконец увидел то, что искали серкт во всех уничтоженных ими землях. Врата, названные Вратами Ста Миров.

Смотреть на них было неприятно, словно бестелесные глаза Хофру могли испытывать боль. Он и не стал смотреть; ловушек не было – по крайней мере механических, а это значило, что стражи могли смело войти в пирамиду.

Но напоследок он все же внимательно рассмотрел надпись на неизвестном языке, сделанную прямо перед вратами – вдруг да понадобится в будущем?

Вспышка света... Острая, пронзающая тысячью стальных жал. Такая же внезапная, обидная боль над переносицей – словно кто-то шутя ткнул меж бровей острием стилета.

...И Хофру понял, что лежит в снегу перед входом в пирамиду, что хлещущая носом кровь заливает снег, что над ним склоняется один из стражей – с неизменным выражением страха и брезгливости на широкоскулом лице.

Вот вам и пирамида. Такая спокойная, безопасная на вид! Ведь его, хранителя таинств, только что вышвырнули прочь из святилища, бесцеремонно, как никчемного раба... Здесь было над чем голову поломать – но, во имя жала Селкирет, пусть это делает Говорящий-с-Царицей!..

Хофру сел, отмахнулся от протянутой руки стража и прижал к переносице ледышку.

– Что нам делать, хранитель таинств?

– Первый, кто достигнет Врат, получит звание капитана стражей и тысячу монет, – тоном невинного младенца сообщил Хофру, – распоряжение Говорящего...

Тысяча монет!

Эта новость вмиг облетела маленький отряд. Стражи, на какое-то время позабыв о своей нелюбви к жрецам, облепили Хофру как мухи кусок мяса и даже помогли подняться на ноги. В голове у жреца бухал тяжеленный молот, перед глазами все еще крутились ледяные ступени и надписи на неведомом языке, которые въелись в память намертво, до конца дней.

– А где они? – голоса серкт доносились как сквозь толстое одеяло, – где Врата?

– Там, – Хофру указал на вход в пирамиду, – идите вниз... ступени...