Посреди истекающей жаром черной пустыни нашелся зеленый оазис, словно бог-покровитель вырезал ножом кусочек Диких земель и пристроил его меж базальтовых великанов. Зеленые щупальца плюща тянулись к черному камню, цепляясь усиками за выступы – и тут же, увядая, опадали желтой шелухой. Лабиринт Сумерек не собирался уступать жизни ни дюйма из пространства поверх того, что было даровано богами.

Лан-Ар врубился в упругую зелень точно маленький смерч, кроша сочные побеги, срывая и разбрасывая листья. Дыхание сбилось; он рубил и рубил, прокладывая себе путь сквозь непроходимые заросли, и даже не задался вопросом, как туда попала темная жрица.

Снова крик. Теперь уже рядом, где-то справа – меч Лан-Ара очертил сияющий круг, сбрасывая в траву изумрудный занавес. В зеленой губке открылось свободное от деревьев пространство, и он кинулся туда.

– …И-ите! – простонала, задыхаясь, Нитар-Лисс.

Где-то близко, и – снизу. Голос ийлуры как будто стлался по земле, запутываясь в ярких стеблях невесть откуда взявшейся осоки.

Ийлур, озираясь по сторонам, шагнул вперед. Мысли прыгали, словно цветные мячики, и перед взором Лан-Ара то и дело возникали картины одна страшнее другой: то растерзанная жрица в зубах хищника, то мохнатые элеаны, вонзающие в ее совершенное тело ритуальные ножи…

«Да что за чушь!» – он рассердился на самого себя. И вдруг —

– Лан-Ар!!!

Его имя Нитар-Лисс уже не выкрикнула, прохрипела из последних сил, захлебываясь слезами. А через мгновение —

– Осторожнее!.. прошу…

Опустив глаза, он вскрикнул. Превеликие Покровители! Ну откуда, откуда в Лабиринте Сумерек, посреди каменной плиты, взялось болото? – «Но ты ведь не задаешься вопросом, откуда появился оазис!»

Расплескивая болотную жижу, в осоке билась жрица Шейниры. Если бы не голос, Лан-Ар никогда не узнал бы ее; все было черным-черно – и лицо застывшее маской ужаса, и рыжие волосы в мокром глянце, и даже всегда белые руки, которыми она изо всех сил колотила по трясине, с каждой минутой уходя все глубже и глубже… Туда, откуда уже нет возврата.

– Лан-Ар! – завизжала она, – вытащи меня! Скорее!

А смерть, воспользовавшись судорожным движением жрицы, подобралась к подбородку. Над поверхностью топи оставались голова и руки.

…Он не раздумывал долго. Вообще не думал, расстегивая пояс и бросая его на обманчиво-надежный ковер из нежной зелени. Потом осторожно тащил Нитар-Лисс на твердую почву, уговаривая ее крепче держаться и не разжимать пальцы. А когда ийлура, наконец, выползла к его ногам и замерла, скорчившись, в голове Лан-Ара что-то щелкнуло и перевернулось.

– Ты сбежала! Почему?!!

Нитар-Лисс подняла к нему лицо – и тогда Лан-Ар ее ударил. Впервые и наверняка в последний раз, потому что жрица Шейниры ничего и никогда не прощала. Из разбитой губы брызнула кровь, а затем потекла к подбородку, смешиваясь с жидкой грязью.

– Почему ты сбежала?.. – выдохнул ийлур.

Упав рядом с ней на колени, он прижал к себе худое, содрогающееся в рыданиях тело. Ненависть и любовь сидели в петле из плюща и, держась за руки, наблюдали за ними.

– Ты хотела… сама найти Око Сумерек? – прошептал он в мокрые, пахнущие тиной и гнилью волосы Нитар-Лисс.

Жрица всхлипнула и вцепилась зубами ему в рукав. Ее трясло от только что пережитого, и, похоже, она даже не осознала, насколько ее только что унизил бывший храмовый раб.

– Боги, что… что ты говоришь? Ты же… ты сам ушел!!! Сам…

– Но…

И ему вдруг стало все понятно. Ох, какой же ты дурень, Лан-Ар! Вы вошли в Лабиринт Сумерек, где властвуют Санаул и его сын, Шатоэл. Неужели ты думал, что все будет гладко? Сумерки, полусвет, полутень, недосказанная правда и надуманная ложь… Чего еще следовало ожидать от этого места?

Лан-Ар еще крепче прижал к себе трясущуюся ийлуру.

– Ну, все. Успокойся. Я же успел… Успел!

Нитар-Лисс продолжала судорожно цепляться за него, как будто боялась – отпусти она руки ийлура – и снова попадет в ледяные объятия топи.

– Прости, – совсем тихо прошептал он, – я не хотел…

– Я проснулась, и поняла, что ты ушел, – на одном дыхании, словно оправдываясь, выпалила жрица, – проклятье! Какая же я дура! Надо было сидеть и ждать, и никуда не идти… А теперь…

– А теперь мы идем дальше, – шептал ей Лан-Ар.

Отчего-то ему хотелось плакать, но слезы, не найдя выхода, так и застыли твердым комком в груди. Казалось бы, что тебе еще надо? Ты нашел жрицу, и теперь вы отправитесь дальше вдвоем. Но вместе с Нитар-Лисс к Лан-Ару вернулось и колкое, леденящее душу чувство опасности.

«Все это – игра», – вдруг подумалось ему, – «жрица Шейниры не настолько проста, чтобы вот так запросто попасть в болото!»

– Я увидела родник и пошла к нему, – прорыдала на ухо Нитар-Лисс, – проклятье, Лан-Ар… Ты же унес бурдюк с водой!

Зной укатился прочь, смываемый фиолетовой волной сумерек. Одна за другой загорались звезды, точно большие светляки; здесь, в Лабиринте, они казались особенно большими и чистыми, да и само небо, как чудилось Лан-Ару, выглядело куда ярче и сочнее, чем над остальным Эртинойсом. Оазис не отставал от небосвода: все в нем было «немного чересчур» – слишком сочные побеги плюща, слишком зеленая, свежая трава без изъяна, слишком мощные деревья… Пожалуй, только родничок, звонкой струйкой вытекающий из-под коричневого, похожего на картофелину валуна, оказался самым обычным, с холодной и вкусной водой. С тихим журчанием маленький ручей огибал болото, а затем исчезал, скатываясь в бездонный провал. Лан-Ар сонно слушал пение воды, и ему мерещилось в ее переливах – «не простит, не простит»…

Ведь адепты Шейниры, как и их Темная хозяйка, не прощают. Никогда и ничего. Так стоит ли ждать, что жрица простит презренному рабу оплеуху, от которой распухла и до сих пор кровоточила губа? Нет, Нитар-Лисс ничего ему не сказала, только посмотрела, когда отмывалась в ручейке от грязи и тины – и тогда уже Лан-Ар все понял. Умолять, валяться в ногах было бессмысленно.

…Он повернул голову, наслаждаясь прикосновением мягкой травы к щеке, и встретил взгляд темной ийлуры.

– Нам пора, – тускло напомнила она, – до ночи успеем немного пройти.

– И правда, пора, – согласился Лан-Ар.

Он мог бы и промолчать, но хотелось говорить, чтобы не повисала между ними настороженная, враждебная тишина.

Нитар-Лисс потянулась, затем села и снова уставилась на него. – «Чего она ждет?»

– Жаль, бурдюка больше нет, – проворчал Лан-Ар, – ты правда его не брала?

Жрица беззлобно выругалась – да так, что у ийлура моментально покраснели уши.

– Я же говорила, что ты его забрал. Но если не брал, значит, нас обоих обвели вокруг пальца.

И, разминая запястья, добавила:

– Хотела бы я встретиться один на один с этим Шатоэлом…

– Не стоит искушать судьбу, – он, заведя руку за спину, начертил в воздухе оберегающий знак Фэнтара.

– Ох, я тебя умоляю, – хихикнула Нитар-Лисс.

Казалось, мир и согласие были восстановлены.

…Потом они снова брели меж черных молчаливых гигантов. Лан-Ар уже не прятал оружия; ему в каждой тени мерещились чудовища лабиринта – а Нитар-Лисс наоборот беззаботно вышагивала впереди.

– Я гляжу, ты исцелила ногу? – поинтересовался он.

Жрица обернулась, и в ее улыбке Лан-Ару почудился зловещий оскал шейнировой твари.

– Мать синхов меня исцелила.

Вот так. Изволь теперь гадать, Лан-Ар, то ли с самого начала растянутые сухожилия были обманом, то ли вправду Шейнира помогала своей верной слуге…

– Проклятье, все бы отдала за кусок щерова окорока! – ийлура тряхнула гривой грязных, спутанных волос.

– Я бы тоже, – усмехнулся Лан-Ар, – клянусь Покровителями.

Но голод, еще пол-дня назад терзавший внутренности, утих, задремал. Желудок перестал урчать, словно забыл, что есть на свете пища, а дальше – Лан-Ар знал, что дальше он попросту начнет слабеть. До тех пор, пока не свалится среди треклятых черных булыжников…