Как он улавливает ложь? Тоже ведун? Если да, то плохо дело.

– У меня и документы есть, – в приступе вдохновения сказал я. – Посмотри в левом кармане. В портмоне.

– В чем?

– В кошельке.

Что, если получится провернуть тот же трюк еще раз? М-стикеры на месте. Чтобы поглядеть на “документы”, бандиту придется включить свет, и тогда я наведу на него волшбу, не оборачиваясь. Магия Морока не требует пристального зрительного контакта.

Человек позади легко вытянул портмоне из моего кармана и, не раскрывая, зашвырнул в ободранные кусты возле остатков кирпичной кладки.

– Вот теперь ты мне совсем не нравишься, дружок, – прошипел он мне на ухо, переходя на “ты”. – Врешь прямо в уши! Какие к Уродам документы? Все сиберийцы чип в башке имеют, там все документы и содержатся! Не знал этого, что ль? Или забыл? Странный ты, однако, человек! Идем! А дернешься – живо продырявлю!

***

Пришлось подчиниться.

Сильно мешала темнота – сбивала меня, как ведуна, с толку. Не поколдуешь нормально и вообще не разберешься, что происходит. Чутье не спешило возвращаться, а без него мне не разобраться, что за фрукты на нас напали. В Вечной Сиберии ведунов вроде как нет, но Интеллигент каким-то образом чуял ложь, а это свидетельствовало о сверхъестественных способностях.

Потом – я беспокоился за Витьку. Он молчал – видно, был перепуган. Благостная жизнь в Скучном мире еще не выветрилась из него, и “прелести” Вечной Сиберии и Поганого поля могли подействовать на него сильнее, чем в прежней жизни, до гибели от стрелы Бориса... Если я попытаюсь напасть на Интеллигента, пострадает Витька.

Эх, если б он остался в лесу!

Я бы сейчас попытался потягаться с этими двумя “нуарными” жителями и – кто знает? – одолел бы. Шансы у меня есть.

Но не с Витькой.

Интеллигент позади слегка подтолкнул меня ножом, и я двинулся вперед по широкому проходу между двумя двухэтажными заброшками.

Я шел вперед, больше не ощущая клинка у ребер. Сзади раздавались легкие шаги Витьки. Но шагов двух бандитов я не слышал вообще! Они будто испарились.

Когда я оглянулся, голос за спиной промолвил:

– Иди-иди, не верти башкой-то. Здесь мы, никуда не делись.

Будто призрак разговаривал.

Я шагал еще несколько десятков метров по растрескавшемуся асфальту в полутьме, потом Интеллигент (который больше не был интеллигентом) сказал:

– Поворачивай налево.

Слева были распахнутые ворота, сквозь которые мы и прошли. Под подошвами моих кроссовок хрустел битый кирпич, попадались камни покрупнее, я несколько раз споткнулся, но наши провожатые так и не издали ни единого звука.

За воротами обнаружилось просторное помещение, разглядеть которое не удалось. Я лишь понял по эху наших с Витькой шагов, что оно большое. Интеллигент указывал мне, куда поворачивать, неизвестно каким образом ориентируясь, и в итоге я наткнулся на стену выставленными вперед ладонями. Сзади неуверенным шагом приближался Витька, бубня что-то под нос. Кажется, ругательства.

– Слепые, как крысята новорожденные! – почти восхищенно сказал Май. – А еще нас кротами называют! Без своих фонарей и шагу ступить не могут, а, Гуж?

Интеллигент, который, как выяснилось, носил необычное погоняло “Гуж”, хмыкнул.

– Это ведь зависимость, дорогой Май, – снова заговорил он “культурным” тоном. – Как иные балбесы от “Тишь-да-глади” зависят, так все дневные без зенок своих ни на что не годны! У человека шесть чувств в распоряжении, а они только на одном зациклены... Что ж, ладно. Как вас звать-то?

– Олесь, – сказал я.

– Виктор, – мрачно представился Витька.

– Дальше будет для вас тяжко, Олесь и Виктор, – сказал Гуж. – Сначала по лестнице вниз пойдем, потом по тоннелям двинемся. В полной темноте. Света в нижнем Князьграде нет, не было и не будет никогда. Поэтому слушайте инструкции, бежать не пытайтесь. Напасть на нас – тоже. Вы живы, пока мне интересны. Начнете выкобениваться – интерес разом потеряю, это я вам обещаю.

“Вот теперь и ты врешь, Гуж, – подумал я. – Ты нас с собой тащишь не только из-за одного интереса. Мы тебе нужны. Хочешь использовать нас для чего-то...”

Я решил не “выкобениваться” и не пытаться совершать резких движений. Пусть ведут нас в свое логово. Если что – договоримся, как Витька и предлагал. Я ведь все равно не совсем представляю, как спасу тетю. Вернее, как найду ее для начала. И как уничтожу квест-башню.

Когда отправлялся на эту миссию, у меня в распоряжении были колдовская сила и Ива. А сейчас – урезанные В-опции и никакого умбота, подключенного к нейрочипу. По всему выходит, что нужно объединяться с подземным криминалом столицы Вечной Сиберии.

Мы с превеликим трудом спустились на шесть пролетов по лестнице, забитой строительным мусором, всевозможными досками, балками, мотками гнилой веревки, битым кирпичом и стеклами. Мы с Витькой то и дело спотыкались и несколько раз хорошо приложились лбами, но мало-помалу приноровились нащупывать дорогу руками и ногами и двигаться плавно, чтобы ни обо что не удариться. Наши шаги уже не звучали так громко, как прежде, хотя до бесшумной походки Мая и Гужа было далеко.

Витька в очередной раз шепотом ругнулся, и я спросил:

– Ты как?

– Норм, – сказал он угрюмо. – Ты из-за меня сдался, да? А то бы навешал этим двоим очкарикам, как Матвею!

– Не только, – сказал я. – Может, с помощью нуарных жителей мы сможем взорвать квест-башню.

– А если им это нахер не нужно? – спросил Витька.

– Думаешь, они с Детинцем заодно?

Разумеется, эти вызывающие речи мы завели специально для “нуарных жителей”. Причем не сговариваясь. Как-то само получилось.

Май на провокацию повелся:

– Мы? С Детинцем? Заодно? Да тьфу на него! И на Председателя лично в глаза тьфу!

– Цыц, Май! – повторил Гуж. – Рано им про нас знать. Пусть Честно́е Собрание решает, о чем с ними разговаривать и что с ними делать.

– Честно́е собрание? – оживился Витька. – Типа сходки паханов? Смотрящих?

Май закис от смеха, а Гуж серьезно пояснил:

– Скорее, слышащих. Смотрящих среди нас нет.

Меня вдруг озарила догадка – в полном мраке подземелья это выглядело и правда как вспышка яркого света.

– Вы слепые, верно? Точнее, вы видите свет, и он причиняет вам боль!

Вспомнилось, как я впервые встретил нуарных жителей в конце тайного тоннеля. Они тоже требовали потушить фары, но я заморочил их – моя волшба тогда была на пике. И у меня имелся отчетливый зрительный контакт...

На мой вопрос, есть ли на поверхности земли другие люди, охранник тоннеля удивился:

“Да ты шо? Наверху, что ль? Нет, конечно”.

На поверхность они выбираются крайне редко и только глубокой ночью, когда нет полной луны. И в очках-консервах... Как сильно, должно быть, на них действует яркий свет...

– А ты догадливый, Олесь, – фыркнул Гуж. – Все верно, свет для нас крайне неприятен, даже слабый. Оттого и очки наверху носим. И мы не видим, как вы... Вернее, совсем не видим, разве что знаем, светло или темно. А используем слух, ощущения и шестое чувство, что у слепых развивается. А развилось оно у нас до такой степени, что никакого зрения нам и не надо.

– Но почему вы ослепли? – вскричал возбужденный Витька. – Вас под землей заперли на несколько поколений, как морлоков, да? И ваше зрение деградировало? Поэтому Модераторы вас нуарными деградантами называют?

– Эй, малец, потише, – оборвал его Май. – Не стоит за этими придурками Модераторами всякую ерунду повторять. Уж если кого-то и обзывать деградантами, так это самих Модераторов... Нет, нас никто под землей не запирал, мы сами там обосновались. А обычное зрение мы потеряли из-за...

Он оборвал сам себя, затем спросил Гужа:

– Че, сказать? Или тож Честно́е собрание пусть говорит?

– Неужто сам спохватился? – деланно удивился Гуж. – Помолчал бы уже, болтун.

Дальше шли молча.

Лестница кончилась, и мы проникли в сырой и холодный тоннель, в котором, тем не менее, улавливался слабый сквознячок. С вентиляцией здесь, в катакомбах, стало быть, все в порядке. Под ногами хлюпала грязь. Тоннель сделал несколько поворотов, потом закончился железной дверью. Гуж еле слышно поцарапал ее чем-то твердым – вероятно, ножом, – и она беззвучно растворилась. В лицо повеяло теплым сухим воздухом.