Как она набрала нужный рейтинг? Насколько я понял, это непростая задача. Как вообще набирают рейтинги? Надо было уточнить это в разговоре с Аней и Дашей...

Я все размышлял и размышлял, а за окном между тем потихоньку темнело. В карцере я не нашел выключателя, да и ничего похожего на лампу, поэтому приходилось сидеть в темноте. Я тешил себя надеждой, что явится Даша или тетя – или в окошко постучит Витька с планом побега, но в гости никто не приходил. Некому меня спасти. Я наездился и набегался, пришла пора сидеть и не дергаться.

Не знаю, в каком часу – было темно, – за дверью затопали, открылась щель, сквозь нее пролился желтоватый свет из коридора. Я подскочил возбужденный – сейчас меня переведут или освободят! – но это охранник принес еду: похлебка непонятно из чего и кусок хлеба. Не черствого, а нормального, белого. В похлебке плавал то ли рис, то ли разваренное пшено (успел увидеть, пока щель не захлопнулась), и было что-то по вкусу напоминающее морковь, лук и приправу. Ну что ж, недурно. Моя пища на весь оставшийся год. А то и на всю жизнь.

Я ел и ужасно себя жалел, чуть слезу не пустил. Стало так плохо, что хоть вой и бейся лбом о стену. Я ел жадно, с волчьим аппетитом, шмыгая носом. Поев, попил из-под крана, потому что никаких напитков к трапезе не прилагалось.

Положив поднос на пол у двери, я лег на лавку и неожиданно крепко уснул. Накануне не спал всю ночь, разве что валялся в отключке в кабине мусоровоза, вот и вырубился, несмотря на жесткость “перины”.

***

Разбудили меня грубым тычком в бок. Я подхватился, разлепил глаза и увидел нависших надо мной двух Модераторов с продолговатыми пистолетами.

– Вставай! – рявкнул один. – Пошли!

– Куда? На казнь? – невпопад ляпнул я.

Модераторы хохотнули.

– Типа того. А ну шевелись!

Я зашевелился, встал и пошел за ними. Пока шли по коридору, я обратил внимание, что в отличие от вчерашнего дня конвоиры не топают сзади, а идут рядом, за оружие не хватаются. Что бы это значило? Меня привели на первый этаж, в просторное помещение, обшитое лакированным деревом, с длинным столом и приличными стульями – я таких здесь еще не видывал. На стене напротив двери, выше окон, висела “икона” с суровым мужчиной и Знаками над его головой.

В кресле у торца стола восседал полный пожилой человек в белой робе с нашивками на плечах в виде светящейся буквы “А”. Сбоку стоял Модератор-крысеныш, в высшей степени злой. Я остановился перед столом, мои спутники синхронно протянули к иконе ладони, собранные в горсть, притронулись ко лбу.

Белый старик пару секунд с любопытством и без неприязни рассматривал меня. Насмотревшись, сказал:

– Я – Администратор Посадов с 22-го по 37-й. Сегодня мы получили высочайшее указание...

Он тоже протянул руку к иконе, остальные повторили его движение – в этом рвении было что-то фанатично-религиозное. Я не стал выделяться, протянул руку и шлепнул себя по лбу. Затеплилась смутная надежда.

Админ продолжал:

– ...от Председателя Вечной Сиберии об амнистии водворенных в карцер по причинам нарушения порядка и закона кроме убийства и необратимого разрушения имущества Вечной Сиберии. Повезло тебе, парень.

Он мельком глянул на крысеныша.

– Мне докладывают, что ты крайне опасный тип.

И усмехнулся.

У крысеныша перекосилась рожа, усики встали дыбом.

– Он ночью выезжал в Поганое поле... – зашипел он.

– Зачем ты ночью выезжал в поле? – поинтересовался Админ у меня.

Я откашлялся и глухо проговорил:

– Это из-за глюка... Память потерял, ночью вскочил, подумал, что на работу опоздал, поехал. По дороге понял, что еще рано, и вернулся. Тут меня и схватили.

Администратор задумчиво смотрел на меня, толстое лицо лучилось пониманием и состраданием. Я, конечно же, не верил, что он и вправду сочувствует – просто играет давно выученную роль. Изучает меня, оценивает и прикидывает, вру я или нет.

Наконец он пришел к заключению:

– Ясно. Глюки, как и дерьмо, случаются. Что ж, желаю выздоровления.

И потерял ко мне интерес.

– Спасибо, – пробормотал я.

– Благодари Председателя.

Я почти с искренней ретивостью совершил сакральный жест. Затем, чувствуя себя оглушенным и окрыленным одновременно, повернулся и вышел из кабинета. Модераторы за мной не последовали. Я шагал по коридору и все ждал насмешливого окрика – дескать, а ты куда собрался, неужели поверил, что мы тебя отпускаем? Но нет, окрика не последовало, и я благополучно, плохо веря в случившееся, вышел из здания.

Было раннее утро, солнце поднималось над стеной леса далеко на востоке, по асфальтовой улице брели несколько детишек и пара взрослых. Я пошел куда глаза глядят, до сих пор не веря в такую неслыханную удачу. Казалось, что меня разыгрывают, как главного героя в фильме “Шоу Трумана”. Припугнули, вернули на место и ждут моих дальнейших действий.

– Ты куда пропал?

Я остановился, уставился на Витьку, который выскочил как из-под земли.

– Привет, – произнес я, лихорадочно прикидывая, что сказать дальше.

Я собирался его бросить, и на это есть резоны, но как их донести самому Витьке? Как объяснить, что не нужна мне никакая лишняя ответственность и лишние проблемы, я просто хочу домой. – Меня Модератор арестовал...

Витькины глаза округлились.

– За что?

– За то, что с ним пререкался, – почти не соврал я.

Пацан кивнул, поджав губы.

– С них станется. Злопамятные, сволочи, и мелочные.

Некоторое время шли молча. Я иногда оглядывался, но Модераторов поблизости не было. Человека запугать легко – надо на одну ночь посадить его в карцер, накормить баландой и внушить, что это на всю жизнь. А потом, самодовольно усмехаясь, отпустить – после этого человек действительно на всю жизнь запомнит маленькое приключение.

Деловито заговорил, понизив голос до шепота, Витька:

– Когда валим?

– Я вспомнил, – соврал я, – в Поганом поле полно Уродов и всяких железных существ...

– Вспомнил?! – обрадовался Витька. – Ну да, Уроды, Лего и много кто еще.

– Лего?

– Не знаю, откуда это слово пошло. Так называют тех поганых тварей, что своих тел не имеют и лепят их из всякого хлама.

Я нахмурился. Значит, не привиделось, треноги существуют в реальности, это сверхъестественные существа и очень опасные. Если отбросить идею, что мне мерещится вообще все – в том числе Витька, рассказывающий о Лего...

– Как мы с тобой планировали пересечь Поганое поле? – спросил я. – И Отщепенцев найти?

– А это ты не вспомнил? – разочарованно протянул Витька. – Уроды, Лего и прочая погань только в темноте опасна. Днем они в спячке, света солнечного боятся. И не только солнечного, любого яркого.

Я вспомнил, как от слабого света налобного фонарика шарахнулась прочь тренога и корежило бледных Уродов.

– Как выжить в поле ночью?

– Ночью световой круг нужно закладывать. Фонари вокруг места стоянки с датчиками движения. Если кто шевельнется, сразу вспыхивает свет.

Гирлянда лампочек, которые я счел бесполезными, благополучно осталась в бункере-мастерской. Мда, без Витьки никуда не деться. Придется его взять с собой, для собственного же выживания.

– Свет не привлечет остальных?

– Пусть привлекаются, – безмятежно сказал Витька. – Утро наступит, всех разгонит. Они тупые, не понимают ничего.

Я задумался. Каково спать в круге из фонарей с датчиками движения, когда свет вспыхивает при любом шевелении подкрадывающейся мерзкой твари? А на животных, каждого встречного-поперечного кролика и ежа, фонари тоже будут реагировать? Хотя нет – в лесу не водится зверье, их распугала ночная погань.

Ничего, привыкнем. Витька вон спокоен. Мой предшественник все это знал и все равно готовился перейти поле, где как-то живут Отщепенцы. И я справлюсь.

– Ну так когда валим? – вернулся к основному вопросу Витька.

– Сегодня, – твердо ответил я. – Прямо сейчас. Мне крупно повезло с этой амнистией, до сих пор не верится. Больше везти не будет.