— Семен Григорьевич, воинов своих при тяжелом ранении я не брошу, и, в любом случае, помогу семьям. На службе у боярского рода Холмских находитесь, а не где попало. Не спорю, многим я как кость в горле, и сложить лихую голову на моей службе легче, чем в магазин за хлебом сходить, но и по тяжести награда, разве не так?

— Складно ты говоришь, боярич. На твоей службе грех жаловаться на долю воинскую… да только повиниться перед тобой я пришел. Мы сразу весточку послали соседям своим, приехали они сегодня посмотреть, куда семьи свои отправлять, ежели сговоритесь, — твердо смотрел в глаза казак с присущей ему хитринкой.

Повиниться он пришел, как бы не так. Голову сложить, где угодно легко, а здесь еще и заработать перед этим можно хорошо. Да и про земли мои уже, наверное, больше меня знают. Неделю назад я бы злился от подобных новостей, а сейчас воины нужны сильнее любых долей от добычи. Мудрый казак все продумал.

— Сколько их?

— Полсотни добрых казаков. Посмотреть приехали на тебя, боярич, да себя показать.

А я уже помечтал о великом войске.

— Пойдем, посмотрим на твоих «добрых» воинов.

Рядом с въездом в квартал ожидали две грузовые машины под прицелом крупнокалиберных пулеметов. Думаю, казакам неуютно от такого гостеприимства. После моего разрешения два старых военных грузовика въехали на территорию квартала и выплюнули из себя полсотни крепких казаков успевших нацепить сабли для солидности. Двое мерцали слабыми щитами ратников. Интересно.

— Аким Сверлин — старшина казачий из станицы Луговая, а это боярич Холмский Кирилл Дмитриевич, я тебе про него рассказывал, Аким. Вот, стало быть, дальше сами договаривайтесь, а я к своим пошел, — оставил нас Рыков.

— Здравствуйте, казаки, с чем в гости пожаловали?

— И ты здрав будь, боярич. Узнали мы, что службу предлагаешь, да на хороших условиях…

Вокруг да около ходить некогда, поэтому я задал прямой вопрос.

— Что за службу свою хотите и сколько воев строевых сможете предоставить?

— Землю хотим и долю в добыче, а если битв нет, то деньгами оплату за службу свою. Добрых казаков две сотни сразу предоставим, а если условия хорошие будут… сам понимаешь, людская молва быстро разнесет про хлебное место, — уверенно произнес грубым голосом Аким.

Уж поверь, я лучше многих знаю про людскую молву, она меня и погубила. Если бы не крестьяне баронские, жил бы в Пустошах и растил своего драколича, да сражался с такими же одиночками.

— Договоримся. Но сразу хочу предупредить, убыль бойцов больше половины за последний месяц и улучшения ситуации не предвидится, — решил я остудить горячую голову.

Казак лишь улыбнулся, как и его товарищи. Воинов развеселило мое желание предупредить о сложности службы боярскому роду Холмских.

— Казацкому роду нет переводу! Займут места наши дети, чтобы жили их дети. Порода у нас свободная и вольная, будешь с нами честно вести себя, то и от нас жди службы справной.

Пожав руки, с казаком договорились, пусть переправляют свои семьи, место я им выделю. Взамен попросил начать службу уже сейчас, воинов не хватало на охрану всего квартала. Теперь часть воинов вздохнет свободнее, дежурства станут меньше и реже.

Дед нарезал круги вокруг новых бойцов, столько крупняка без подготовленных бойцов плохо влияли на его настроение. Разберутся люди опытные, а мне пора позвонить Вите и предупредить о моем желание посетить их дом.

— Витя, завтра хотел бы наведаться к вам в гости. Спросишь у отца, примет ли он меня?

Помниться и дочка Бороздиных Вика очень эффектная девушка часто интересовалась, как у меня дела через Витю. Надо поощрять такой интерес к своей персоне.

— Без проблем, Кирилл. Ты как, все нормально? Брат с отцом говорят резня жесткая была у твоего квартала. Сейчас половина дворян Твери тебя ненавидит, а другая до смерти боится. Мама отца каждый день ругает, что наш род под удар поставил, — тихим голосом говорил Витя.

Бороздиным припомнят все, если я паду, им должно быть выгодно, чтобы это произошло, как можно позже.

— Я разберусь, Витя, обязательно со всеми разберусь. Не переживай!

Или надорвусь, но пусть тогда богиня ищет мне свободный дворец в своем царстве с красивыми служанками. А главное погреб побольше, все равно там заняться нечем.

В поместье Сакмышевых каждый день проходил по одинаковому сценарию. С утра до самого вечера в гости заглядывали дворяне из небогатых родов, готовые пойти на условия Андрея Федоровича. Условия простые — все наследство рода Сакмышевых должен будет получить ребенок от Елены, а сам жених достойную пожизненную ренту. От желающих из ближайших городов не было отбоя, даже московские дворяне приезжали попытать удачи.

Только невеста совсем не радовалась напору отца, всячески мешая планам окольцевать себя. Елена одним взглядом могла унизить или отправить в поспешное бегство большинство соискателей ее руки и сердца. Постоянно при случае вспоминая Холмского, чтобы разозлить отца.

— Мой избранник убивает таких, как этот павлин сразу по десятку. Как интересно сейчас дела у моего Кирилла….

— Да? А я подумала, какой он невыразительный на фоне Холмского.

— Его можно перешибить одним пальцем. Знаешь какой сильный удар у Кирилла? Вот помню в парке, он…

Любое упоминание Холмского вызывало у главы рода бешенство и ярость.

— Если не выберешь сегодня жениха, найду первого попавшегося и все, завтра свадьба! Перечить отцу вздумала, — наконец, не выдержал глава рода.

— Я твоего «избранника» в первую брачную ночь убью, так и знай! — хмыкнула Елена.

Хлопнув дверью, Сакмышев спустился в гостиную, скоро должен прийти неожиданный гость.

— Игорь, сколько лет, сколько зим! Признаться, меня удивил твой звонок и желание встретиться, — встретил гостя на входе в поместье глава рода Сакмышевых.

Карпов все тот же франт, не зря она выбрала его. Многое поменялось в крепкой дружбе, когда Диана выбрала Игоря, а после ее смерти он отправился служить империи. Такой поступок трудно понять любому уважающему себя дворянину. Как можно променять свою свободу и волю на непонятные слова о благе государства. Ну, а тайная канцелярия вообще ни в какие ворота, ходить и кричать среди простаков «слово и дело государево»?!

— Будь здоров, Андрей. Я никогда не хотел прекращения нашей дружбы! Но вопрос в другом, ни в коем случае не хочу встревать в дела рода Сакмышевых, если бы не моя Наташа. Очень печалится дочка без Елены. Вьет из меня веревки, вот и пришел к тебе на поклон. Может отпустишь дочь повидаться с подругой, разрешишь гимназию посещать? — с улыбкой говорил Карпов, а глаза оставались холодными.

Строит из себя добряка, а на самом деле, сколько загубил человеческих душ, палач! Сейчас слетит с тебя весь твой столичный лоск.

— Ты прав, это мои дела, но ради дорогой Наташи… ты знаешь, что нашим девочкам нравится один и тот же парень?

— Странно, никогда не слышал от Наташи ничего подобного, и как зовут этого «счастливчика»? — смутился Карпов.

— Боярич Холмский Кирилл Дмитриевич, так его зовут. И дочери наши хотят по старинному обычаю, дабы не делить мужчину, а чтоб он, значит, один был на двоих… мда, вот так вот! Хочу выбить дурные мысли из ее головы, пока не найдет себе нормального жениха! — ударил кулаком по столу Сакмышев.

Карпов потемнел лицом, Андрей Федорович с удивлением понял, что ему тоже знаком этот персонаж.

— Я его…

— Мои первые мысли были такими же, но в скором времени Холмскому будет не до наших дочек, уж я постараюсь!

— Что ж, в таком случае, я вас понял, Андрей Федорович. Не смею больше вас задерживать, — откланялся Карпов, собираясь уходить.

Сакмышев посмотрел на старого друга, в глазах которого сквозила печаль, до чего бывает сильна в нас гордость и обида. Со временем люди становятся мягче, не остается и следа от юношеской категоричности. Да и настоящих друзей не осталось, одни лишь партнеры, да конкуренты.