Стейс очень бы удивилась, узнай, что чистокровный гелл бросил все дела и кинулся через весь город, чтобы спасти Картазаева, представителя расы, которая через считанные часы должна была вообще перестать существовать как самостоятельная единица. В галактике много цивилизаций, одной меньше, никто не заметит, а кто заметит, сделает вид, что не заметил. Политика, господа, а планета Гелла хоть и вымирающий мир, но довольно могущественный, чтобы препятствовать его операции, в крайнем случае, она всегда успеет изменить адрес переброски. Если вы жалеете безнадежно отсталую от общих темпов развития цивилизацию на окраинах Галактики, мы всегда можем использовать вас вместо землян.

Но сейчас Бклоу мчался по территории порта, выжимая все из отсталой техники под смешным названием "патрульный автомобиль". Он решил спасти Картазаева, и он спасет его любой ценой. Смешное выражение, любой ценой. Просто некоторые могут платить требуемую цену, а другие трусливо прячут хвосты между ног, утверждая, что цена слишком высока. Для Бклоу такого понятия не существовало, он всегда добивался, чего хотел.

Поравнявшись с ангаром, гелл не стал останавливать автомобиль, на это не было времени, а вышел из него на полном ходу-трюк, достойный настоящего аса. Все получилось естественно и красиво. Машина протарахтела дальше и въехала в бетонный столб, который разрезал ее надвое. Что не мудрено на скорости свыше ста.

Не обращая внимания на полыхнувший взрыв, гелл вошел в ангар и натренированным взглядом ухватил всю картину. Набившиеся в батискаф люди(!) тянули за трос, один конец которого был прикреплен к рукоятке рубильника, а второй торчал в грубо пробитой варварами дыре в корпусе батискафа.

Стремясь остановить суицид, Бклоу побежал, но тут нечто кинулось ему под ноги. Он сгруппировался и, перелетев через препятствие, встал на ноги. На полу раздувался радужный пузырь. Карлица опустилась на четвереньки, бока соединились с руками и медленно пульсировали. Это был даже не гелоид, раб настоящего гелла, звероподобный мутант, творение генных лабораторий, а протогел, урод и изгой даже среди гелоидов.

— Что ты здесь делаешь, тварь? — холодно спросил Бклоу.

— Чистокровный гелл, надо же? — квакнула Стейс, бока ее раздулись, натянув кожу, в которой рельефно отпечатался циклирующий по внутренностям метровой длины желудок.

Защелкала активизируемая система живучести батискафа, сигнализируя о том, что люди внутри вот-вот погибнут. Счет шел уже на секунды. Бклоу рванулся к рубильнику, но протогел только этого и ждал, выплюнув наружу свой желудок. Соединенный с тварью толстой кишкой, тот шмякнулся рядом с геллом и тотчас разверзся по всей длине. На гелла хлынул поток едкой кислоты, заменяющей протогелу желудочный сок и переваривающий любую органику, вплоть до костей.

Гелл увернулся, выдав локальное темпоральное ускорение в интервале два к миллиону. Режущее сияние перманентной дифракции окутало его, и протогел обжегся об него, с обиженным визгом втянув желудок обратно. Тот с такой силой влетел внутрь, что опрокинул хозяйку, и Стася покатилась прочь.

Мошонкин кричал, что в дыхательную трубку лезут мерзкие черви.

— Дайте сюда! — стал вырывать трубку Закатов. — Это ты специально так говоришь, чтоб дышать одному. Владимир Петрович, не верьте ему!

Он что есть силы потянул трубку к себе, из нее не замедлил вывалиться белесый длинный отросток. Упав профессору на сорочку, червь истерично задергался, стремясь заползти за ворот. Мошонкин поймал его и смачно раздавил о крышку саркофага. Закатов поморщился от вульгарного жеста.

Завыла сирена, указывая на разгерметизацию салона. Окутывающее батискаф сияние вдруг втянулось внутрь, и люди сделались похожи на богов. Они светились, а вокруг голов появились нимбы.

После этого свет всосался внутрь дыхательной трубки, и нестерпимо запахло горелым. Безо всякой паузы саркофаг перешел в темпоральный интервал один к ста тысячам. Но то, что для геллов игрушка, людям оказалось не под силу, и сознание покинуло их.

Бклоу стоял над опустевшим саркофагом. Люди исчезли, хотя должны были остаться здесь, мертвые, набитые гельминтами под завязку. У него оставался единственный выход: догнать их на Пирсе. Он вставил недостающую мнемосхему, протестировал системы и лег внутрь. На крышку тотчас с влажным шлепком запрыгнула Стася. Бклоу издевательски улыбнулся ей и послал мыслекоманду на старт. Сознание он не потерял, смакуя момент, когда могучие силы дифракции размалывали гелоида на части.

Батискаф стоял в зале с белыми стенами без окон, размеры которого затруднял оценить нейтральный цвет. Картазаев выбрался первым, за ним его спутники. Зал оказался не настолько стерилен, как показалось на первый взгляд. Шероховатый пол испещряли пыльные следы. Виднелись глубокие борозды в местах, где к порталу подтаскивали тяжелые грузы. Понятно, оборудование грузили, аппаратуру для клиник Мозгера. Проблема выхода из зала-приемника решилась сама собой: когда они подошли к стене вплотную, длинная щель бесшумно рассекла ее снизу до верху и расширилась до трехметровой ширины. Геллы никого не опасались. Вернее будет сказано, они не ждали, что земляне воспользуются обратным билетом.

— Нас не ждали, а мы приперлись! — подытожил Мошонкин. — Владимир Петрович, разрешите, я оружие поищу с целью нанесения как можно большего урона врагу.

— Отставить! Держаться всем вместе, выдвигаемся! — Картазаев командовал властным тоном, редко им применяемым, не часто приходилось приказы отдавать, все-таки он был одиночка. Случалось, на задание выходила рота специально приготовленных разведчиков-диверсантов, а возвращаться приходилось ему одному. Тьфу-тьфу. Хоть профессор тот еще диверсант.

За открывшейся стеной засады не было. Там вообще не было ни души. Люди вышли на улицу, вымощенную шероховатым материалом, похожим на пластик, но с прочностью металла. Ширина улицы достигала всего нескольких шагов, по бокам впритык друг к другу возвышались дома: без окон, но с многочисленными колоннами, арками, пандусами. Ажурные козырьки свисали до середины улицы. И все белого цвета, как в резекторской. Люди безрезультатно попытались открыть хотя бы одну дверь. Похоже, постройки имели чисто декоративный характер, представляя глухую нескончаемую стену. Лишь в одном месте ее разрывала изящная арка. Перпендикулярно ответвлялся переулок, гораздо более запущенный, нежели основная улица. Покрытие потрескалось и перекосилось. На нем появились продавленные ямы. В метрах полста начиналась настоящая разруха. За кучами мусора неизвестного происхождения торчали голые стволы: короткие и черные. Природа. Картазаев решил отложить исследование участка на потом и дойти по основной улице до конца, на ней хоть были следы. Здесь шли. Закатов высказался против.

— Надо разведывать объекты по мере их обнаружения и пройти проулок. Он может пригодиться при вынужденном отходе, — привел он свои аргументы.

— Стратег! — съязвил Мошонкин.

Через триста метров попалось второе ответвление в ту же сторону что и первое, но в остальном полная противоположность. Мусор разгребли к стенам домов, деревья вырублены и уложены в поленницу, довольно высокую, занимающую почти всю ширину улицы и оставляющую узкий проход.

— Видите, здесь ходили! — Закатов указал на щель. — Нас приглашают. Мы должны пойти, товарищ полковник. Вы что, боитесь? Пусть Василий первым пойдет!

— Сейчас! — взорвался тот. — Ты сам первым не хочешь? Не хочешь, заставим! Если с тобой что случится, прославишься, и про тебя в газете напишут.

Картазаев остановил готовую вспыхнуть перепалку и сказал, что первым будет он. Когда шел, у него возникло чувство, что дорожное полотно слегка мягчит, словно под ним пустота. Узкий проход тоже навеивал подозрения — идеальное место для ловушки. Оттуда шел неприятный запах, то ли тления, то ли гниения. В общем, распада. Картазаев оглянулся. Верный Мошонкин замер рядом, зато профессор маячил вдалеке, ни на шаг не отступив от основной улицы, и в глазах у него была полная решимость удрать при первой же опасности.