У Картазаева одномоментно убили обоих соседей справа и слева, и он понял, что прицельно бьют по нему. Раздвинув толпу, кинулся вбок и оказался перед помостом. Рядом с шестом съежившись от ужаса, сидела голая танцовщица.

Картазаев взобрался на помост, сразу сделавшись хорошей мишенью. Шест зазвенел от попаданий. Он прыгнул, сметая девицу и сразу уходя вместе с ней на другую сторону.

На помост следом кто-то выскочил, то ли из оперативников, то ли гражданский, но фокус не прошел, был убит наповал.

С другой стороны народу было поменьше, и он смог достать пистолет. Оказывается, все это время он двигался безоружным!

У свободы передвижения обнаружился существенный недостаток. Теперь его могли открыто преследовать. Из-за спин выскочил тип небольшого роста неброско одетый. По его движениям становилось ясно, что профессионал.

Он надвигался, не давая взять себя в прицел и экономно расходуя боеприпасы. Хотя если б у него был автомат, а не пистолет, Картазаев за себя и ломаного гроша бы не дал.

Сам Картазаев с восьми раз не попал ни разу, зато ранил какого-то бедолагу в ногу. Его затопило чувство собственного ничтожества.

Одновременно, у него возникло нехорошая уверенность, что временами соперник начинает двигаться так быстро, что выпадает из его воприятия. Теперь не было сомнения, что он с "Гелиона".

Противник, не давая продохнуть, вернул его к помосту, где Картазаев был вынужден повторить обратную процедуру. С той лишь разницей, что от перебитого пулями шеста уцелел лишь зазубренный кол.

Легкий и быстрый "гелионер" взлетел на помост следом. Картазаев был уже по другую сторону. Высунувшись над краем, он дернул врага за ноги. Глаза того остались удивленными, когда он насаживался на кол.

Картазаев хотел завладеть его пистолетом, когда под ноги катнулась граната. Он прыгнул в противоположную сторону, фокус не прошел. Толпа сбила его с ног, стала затаптывать, и тут все звуки словно отрезало.

Облако туго насыщенного смертью воздуха прошло над ним, сметая все на своем пути. Взрывной волной Картазаева подняло над взбрыкнувшим полом, и он покатился в туче раскаленного воздуха. Возможно, он потерял сознание, очнулся, когда Корцев выволок его на свет и приставил пистолет. Полковники бы в крови, своей и чужой.

— Что ты наделал! Из-за тебя мы упустили эту тварь! — орал тот как ненормальный, но из-за контузии Картазаев слышал его плохо.

Оттолкнув истерика кулаком в лицо, он двинулся к выходу. Сильное задымление помогло ему проделать это беспрепятственно. В толпе раненных, обожженных, растерянных людей он потянулся на воздух.

Говоря, что у них остался единственный шанс попасть на "Гелион", он говорил не всю правду. Оставался еще один путь. Батискаф. Теперь он был готов им воспользоваться.

Картазаев звонил Гному. Связник, как ни странно, еще не улизнул из города.

— Что там у вас за война? — хмыкнул он.

Опять Картазаев представил его с бородой, как он хмыкает в эту бороденку и вытирает об нее сопли. Опять же.

— Можешь не говорить. Опять сорвал операцию своих коллег. Мне так видится, они как-нибудь ухлопают тебя под шумок. В конторе никогда не выносят сор из избы. Хоть у вас и есть спецколония под Якутском, я выяснял: там не содержится ни одного заключенного. Был там один, но долго не продержался, отдал концы.

— Кончай болтать, меня пеленгуют. Срочно выясни, сохранились ли где батискафы, о которых ты мне говорил.

— Зачем тебе этот хлам? У тебя есть очередная идея?

Не отвечая, Картазаев швырнул трубку в окно. Машину он угнал. Не успел он проехать и квартала, как за спиной ухнуло, и в небо воткнулся столб черного дыма. Скорее всего "Пятнистая смерть". Пеленгует любые радиоизлучения, вплоть до электробритвы, а провести можно и в дипломате. Пульнули, как только он заговорил. Им было плевать, что он скажет, что он выяснил. Его приговорили.

Картазаев приехал в порт, к знакомому бомжатнику. Спустившись в канализацию, обнаружил, что чета Бзилковских так и не объявилась, пропав с памятного инцидента в подземелье.

Директор был на месте и как всегда пьян. Человек, носящий эту кличку, и на человека походил мало. Тощий как скелет, в лохмотьях, считай голый, морщинистый как обезьяна. Соседи поят его, надеясь, что он скорее умрет, а то жить рядом с таким западло. Картазаев достал из укромного уголка единственно уцелевшее свое оборудование-таблетку анталка. Заставил ее выпить. Старик принял ее за наркотик, а потом было уже поздно.

— Зачем ты это сделал? — совершенно трезвым голосом спросил Директор.

Картазаев, не отвечая, сгреб его и легко поднял на руки. Килограммов двадцать от силы. Когда выволок наружу, Директор зажмурил заслезившиеся глаза. На свету он выглядел еще более безобразно. Неряшливые седые космы соединялись с клочковатой бородой. Макака бородатая. Картазаев протянул ему сигарету.

— Давно здесь?

— Двенадцать лет. Все, кто со мной был, померли. А эти думают, что я недавно. Зачем ты это сделал?

— Уж, не из альтруистических побуждений. Вы ведь, правда, занимали когда-то руководящий пост в порту? Директор по капитальному строительству, если не ошибаюсь. Можете не отпираться, я нашел ваш тайник с документами и орденами.

— Не знаю, зачем вы здесь все вынюхиваете, но прошу оставить меня в покое. Все это принадлежит совершенно другому человеку. Принадлежало. Его давно уже нет. Зачем вы бередите мои раны, я хочу обо всем этом забыть, я уже забыл. Если я начну вспоминать, то вспомню все, что у меня отняли: имя, нормальное жилье, семью. Если я начну все это осмысливать, я умру. Быть никем, моя единственная возможность жить.

Картазаев понимал, над какой человеческой бездной он стоит. Про Карундова он узнал совершенно случайно: наткнулся на старую доску почета в заброшенном здании администрации порта. Портрет не имел никакого сходства с оригиналом и если бы не характерный дефект-ямка в центре лба, Картазаев никогда бы не признал в гниющем в подвале бомже мордатого и уверенного руководителя. Про тайник он так ляпнул, наугад и чисто по-женски. Почему я не женщина, подумал он. Цены бы мне не было как резиденту.

— Верните меня на мое место, — жалобно попросил Карундов, то ли у него глаза слезились, то ли он взаправду плакал, но слезинки застревали у него в свисающих космах.

— Обещаю, что верну. Но только после того, как вы покажете мне "батискаф".

Карундов согласился не сразу. Сначала он уверял, что все "батискафы" нашли, и лишь угроза оставить его на улице на ночь возымела действие.

— На старой верфи разве что могло уцелеть. Она такая старая, что все кто знал про нее, давно умерли.

Вот ведь парадокс. Верфь искали все: мордовороты Лешего, компетентные органы. Но компетентные органы оказались некомпетентны, мордовороты остались не у дел, а он, жалкий резидентишко и предатель в розыске верфь нашел. Загнанный в угол, не единожды утопший. Нашел с помощью какого-то бомжа, мало того, сам бомж.

Он привез Карундова в богом забытую часть порта, тысячу лет не использовавшуюся и давно впавшую в полный маразм. Безликие железные ангары проржавели насквозь и перекосились, грозя рухнуть в любой момент. Именно на один из таких ангаров, ничем не отличавшийся от других, Директор и указал. Старик был полон благоговения и из машины вылезал нерешительно, словно она была заминирована по самый карбюратор, а уж перед ангаром стоял вытянувшись как паломник перед Каабой.

Картазаев, чуждый всему сентиментальному, приступил к делу. В воротах имелась калитка, но ржа сделала из них единое целое. Полковник ржу отбил, а потом плечом вбил калитку внутрь. Внутри было светло, дневной свет попадал в прорехи в крыше. Все внутреннее пространство ангара занимала яма, которую без преувеличений можно было назвать гигантской. Шириной метров в двадцать, глубиной примерно столько же. Железный гроб вызывал гнетущие ассоциации.