Если строить крепостицу на сопке, то фактически можно контролировать все перемещения людей с верховьев Сылвы к Каме. По реке мимо проскочить будет невозможно, да и конным ордам тут негде разгуляться.

«Эх, мечты, мечты…»

Спустившись с сопки, отдал команду на движение. Пошли на юг по руслу Сылвы вверх по течению. Идем по середине реки со скоростью 7–8 километров в час. Наш небольшой обоз заметный и его хорошо видно с большого расстояния. Идем на стороже, я практически постоянно в прицел осматриваю окрестности, но признаки присутствия людей полностью отсутствуют. За четыре часа прошли около тридцати километров, еще до наступления сумерек часа два, но принимаю решения для остановки на ночлег. Лошадям и собакам нужен отдых, все-таки за сегодня прошли около 45 километров.

Ночью пошел снег. Снег шел, не прекращаясь четыре дня. Скорость движения резко снизилась, за день проходили не более пятнадцати километров. На седьмой день нашего путешествия, тучи развеялись, выглянуло солнце, и температура воздуха резко понизилась до 15 градусов мороза. По правому берегу лес постепенно перешел в лесостепь, по левому пока стоял сплошной стеной, но изредка попадались узкие луговые проплешины.

На двенадцатый день пути, пройдя около трехсот километров, мы достигли цели нашего путешествия. По левому южному берегу реки была огромная вырубка. Вырубка тянулась вдоль берега километра на три, глубиной до двухсот метров от берега. Оставались нетронутыми только деревья исполины, да подлесок.

Проведя разведку, людей и каких-либо признаков жилья не обнаружили. Из рукотворных сооружений, в трестах метрах от берега, на узком языке, пробившегося через заросли леса к реке, луга находился курган, прямоугольной формы со сторонами 30 на 20 метров и высотой около шести метров. На вершине кургана в землю, почти по рукоятку, был воткнут меч.

У кургана, я снял шапку и преклонил голову, ребятишки последовали моему примеру, отдавая дань умершим, молча стояли, думая каждый о своем. Первым не выдерживает Михаил:

— Сколько же здесь народу похоронено?..

Вопрос Михаила оставляю без ответа. Настроение препоганое. Цель нашего путешествия достигнута, но результат нулевой. Хотя это тоже результат, но надеялся все же на более информативный. Настроение у ребят тоже не из лучших.

На часах двенадцать дня, но в плохом настроении двигаться назад желания нет, да и лошадям с собаками лишний отдых не повредит.

— На границе вырубке с лесом обустраиваем лагерь. Домой отправляемся завтра утром.

Выбрав место, я, Савлий и Денис занялись обустройством лагеря, обиходом и кормежкой лошадей и собак, возведением шалаша, Олег в охранении, а Михаила отправил на охоту, может глухарей добудет, бульончик сварим. А то питаемся пеммиканом, горячей кулеш только на ночевках.

Через полтора часа Михаил возвращается с добычей — тремя глухарями и занялся их потрошением и ощипыванием, а Денис растапливает снег. В этот момент подходит Олег и тихим голосом докладывает:

— В трехстах метрах из леса на вырубку вышли восемь человек, направляются в нашу сторону.

— Всем приготовиться к бою! Савлий, отводи лошадей и собак в лес, — командую, и обращаясь к Олегу:

— Веди, показывай.

В прицел рассматриваю направляющуюся к нам группу людей. Впереди идет старик, одетый в видавший виды халат, ранее подчеркивавший знатность и богатство человека, его носившего, а теперь представляющее жалкое зрелище. За ним старуха в таком же халате, у каждого из них за спиной приторочены луки, у старика на поясе меч, за ними, одетые в лохмотья, плетутся шесть детей.

«Эти точно не воевать идут», — определяю про себя и командую:

— Отбой тревоги. К нам гости идут.

Когда до группы осталось пятьдесят метров, выхожу им на встречу. Ладони рук держу перед собой, показывая, что у меня добрые намерения. Старик в ответ также демонстрирует ладони рук. Я и старик продолжаем сближаться. В двух метрах друг от друга останавливаемся. Старик внимательно меня осматривает, а потом на сарматском языке представляется:

— Я царь сарматского племени Сираки Зорсин VI, приветствую тебя чужеземец.

— Я Владимир, король Руссов, приветствую тебя, царя племени Сираки Зорсина VI. Приглашаю тебя и твою свиту к нашему очагу разделить с нами трапезу.

Пока гости рассаживались на шкуры вокруг очага, Денис раздал всем глиняный миски и деревянные ложки, и как раз поспел суп из глухарей, заправленный луковицей, морковкой и картошкой. Да и кулеш уже подходил к готовности.

Отобедали в полной тишине.

— Спасибо. Владимир, за угощение. Мы уже давно сытно так не ели.

— Уважаемый Зорсин, что случилось с твоим племенем? Почему ты здесь один с горсткой детей?

— Почти сорок лет назад, мой отец вел войну с Боспорским царством. Сражение отец проиграл, более двадцати тысяч наших воинов погибло, а отец был убит. Двадцатилетнем юношей я вступил на престол, однако радости мне это не принесло. Мое племя было согнано с нашей земли, большинство населения было перебито. Я обратился за помощью и поддержкой к другим сарматским племенам. Но помощи не оказали, даже стали сгонять сираков с оставшимися за нами небольших территорий. Мы вынуждены были постоянно перемещаться с места на место, вести кочевой образ жизни, но сираки не кочевники, мы воины. Население племени постоянно уменьшалось.

Зорсин тяжело вздохнул и продолжил:

— Два года назад на нас напало кочевое племя, значительно превосходящее нас по численности. Битва была жестокой, в ней полегли множество славных воинов, все мои сыновья и почти все вожди родов. Жалким остаткам племени удалось скрыться. Среди них был я, моя жена и мой последний внук, а также раненый шаман. Перед смертью шаман сказал, что племя сираки проклято и спастись можно лишь в лесах на севере, сплавившись на плотах по этой реке. Я был против переселения в леса, но мой внук и двенадцать, из ста пятидесяти, оставшихся в живых вождей родов поддержали внука. Внук захватил власть, назвал себя царем, присвоил себе имя Зорсин VII. Заставил всех рубить деревья и вязать плоты, на которых весной они отправились в путь. Все несогласные с ним были убиты, в том числе женщины и дети. Меня с женой он не убил, а бросил здесь умирать от голода, а также оставил в живых трех мальчиков и трех девочек, семьи которых убил.

— Как же вы выжили?

— Внук оставил немного зерна и корову. За лето и осень мы с женой попытались сделать запас, но как наступила зима, запас быстро иссяк, кормить корову стало не чем и десять дней назад ее пришлось забить.

А дальше, Зорсина словно подменили, он встал, выпрямился, взгляд его приобрел орлиную зоркость, и хорошо поставленным голосом, глядя мне в глаза, продолжил:

— Король Руссов, прими в свой род шестерых детей племени Сираков. С этого дня они перестали быть сарматами, у них нет имен, король Руссов наречет их новыми именами, и они будут до своей смерти ему преданы и будут биться за тебя до последней капли своей крови!

— Царь Сираков, ты первый раз меня видишь и отдаешь мне детей твоего племени, да и еще с такой клятвой верности.

— Я видел, как ты и твое племя преклонили головы у могилы совершенно неизвестных тебе людей. Этого мне было достаточно, чтобы сделать о тебе вывод как о человеке. Ты не смотри, что им по четыре года и среди детей три девочки. Сираки рождаются и умирают воинами, а воины не могут умереть от голода, смерть их может быть только в битве за своего короля. Достань свой меч и они принесут клятву верности на твоем мече.

Достаю меч, каждый из детей подходит, приносит клятву верности и целует лезвие меча. А же нарекаю их новыми именами — Александр, Константин, Григорий, Вера, Надежда, Любовь.

Зорсина приклоняет голову в знак благодарности, снимает с себя амулет, просит меня подойти и наклонить голову и одевает амулет мне на шею.

— Владимир, это старинный амулет рода Сираков, когда-нибудь он поможет тебе и даже сможет сохранить жизнь.

Зорсина еще раз приклоняет голову и вместе с женой отходят метров на пятнадцать, резко выхватывают луки, разворачиваются к друг другу и одновременно запускают стрелы, пронзающие их сердца.