– В те времена, когда повстанцы представляли собой смертельную угрозу, здесь обычно пряталась королевская семья, – объяснила я Эрику. – Однако потайной комнатой уже не пользовались, наверное, лет десять, и теперь практически никто во дворце о ней не знает.

– Иными словами, нас никто не найдет, – с улыбкой уточнил Эрик.

– Нет, если мы сами этого не захотим.

– Меня целый день мучают угрызения совести, – тяжело вздохнул Эрик. – Я чрезвычайно взволнован вашим приглашением, но в то же время мне безумно стыдно, ведь я для вас определенно не вариант.

Я кивнула и, достав из корзины тарелки, принялась расставлять их на одеяле.

– Понимаю. Я проклинала Отбор с самого первого дня, когда родители еще только завели о нем речь. Но сейчас я беру свои слова назад, ведь если бы не Отбор, то мы с тобой никогда не встретились бы… – Мы молча посмотрели друг другу в глаза, и я продолжила выкладывать продукты для нашего пикника при свечах. – А знаешь, мой отец должен был жениться не на маме, а совсем на другой девушке.

– Вы, наверное, шутите, – удивился Эрик.

– Мой дедушка лично отбирал претенденток. Он ввел в игру три Пятерки исключительно для того, чтобы успокоить низшие касты, и потому с самого начала возненавидел маму. Ну а кроме того, мои родители, оказывается, постоянно ссорились. – Я пожала плечами, меня до сих пор удивляло, насколько тернистым был их путь к браку. – А ведь когда-то я искренне верила, что для них это была красивая сказка. Представляешь? Но они, оказывается, ничем не отличались от всех остальных. Хотя, может, именно это и делает их историю поистине волшебной. – Я вспоминала все, что успела узнать к этому времени, и мои слова будто повисали в воздухе. – Они танцуют под дождем. Уж не знаю почему, но, как только небо заволакивают тучи, они всегда вместе. Помню, как-то раз папа ворвался в Женский зал, что было нарушением приличий. Туда нельзя заходить без приглашения. Но шел дождь, и папе не терпелось пригласить маму на танец. Однажды он закружил ее прямо в коридоре, а она так заливисто смеялась… Мама тогда еще не закалывала волосы, и они падали ей на плечи огненным водопадом. И вообще, что бы ни случилось, родители всегда знают, что они есть друг у друга, а это самое главное.

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду. – Эрик увидел бутылку красного вина, которую я стащила, и ухмыльнулся. – Моих родителей сблизили omenalörtsy.

Я подоткнула под себя платье и задумчиво обхватила руками коленки.

– А что это значит?

– Это пончики с яблоками. Когда они еще встречались, мама как-то раз накормила папу до отвала пончиками, и omenalörtsy стало для них особым словом. Если происходит что-то хорошее: omenalörtsy. Если они ссорятся, а потом мирятся: omenalörtsy. Если они особенно удачно провели вечер пятницы: omenalörtsy.

– А как они познакомились?

– Это может показаться вам несколько странным, но благодаря болтам и гайкам.

– Они что, у тебя ремесленники? – Я удивленно сощурила глаза.

– Нет, – усмехнулся Эрик. – Мои родители знали друг друга всю свою жизнь. Так как выросли в маленьком свендвейском городке. А когда им было по одиннадцать лет, к папе как-то раз привязались плохие мальчишки, которые швырнули его школьные тетрадки в грязь. И хотя мама была ростом значительно ниже папы, она не побоялась разогнать хулиганов и оттащить папу прочь. Если честно, папа тогда испугался, а вот мама жутко разозлилась. И она уговорила отца заключить с ней союз, и в тот же вечер они встретились на проселочной дороге и, забравшись в дома всех троих хулиганов, вывинтили из их велосипедов все болты и гайки, так что плохим мальчишкам утром пришлось тащиться в школу пешком. Причем стоило кому-либо из них заменить болты, как юные мстители снова их выворачивали. И через некоторое время парни сдались и стали ходить в школу пешком.

– Мне нравится эта женщина, – сказала я с набитым ртом.

– Ой, вы бы с ней точно поладили! Она любит вкусную еду и музыку и всегда ищет повод от души посмеяться. А вот мой папа совсем другой… Если вы находите меня слишком стеснительным, значит вы еще не видели моего папу. Ему гораздо комфортнее в окружении книг, нежели людей, и он трудно сходится с чужаками. Так или иначе, но мои родители потихоньку взрослели, а поскольку по характеру были совершенно не похожи друг на друга, то и вращались в разных компаниях. И пока мама меняла парней как перчатки, папа просиживал с утра до вечера в библиотеке. А уже в старших классах папа купил велосипед. Но в одно прекрасное утро обнаружил, что все болты и гайки исчезли.

– Не может быть!

– Именно так. И она продолжала делать это до тех пор, пока папа наконец не сообразил, что к чему, и не начал провожать ее в школу. И с тех пор они так и идут по жизни вместе.

– Потрясающе!

Эрик кивнул:

– Они поженились очень молодыми, но не торопились заводить детей. Они объяснили мне, что тогда им не хотелось ни с кем друг друга делить, даже со мной. Но я на них не в обиде.

– Как бы мне хотелось с ними встретиться! – покачала я головой.

– Вы бы им точно понравились. Папа наверняка спрятался бы от вас в своей комнате, но вы бы ему все равно понравились!

Эрик открыл бутылку, и мы принялись пить вино, закусывая фруктами и хлебом с сыром. Некоторое время мы ели молча. И в этой умиротворяющей тишине мне было как-то особенно хорошо. Нам не было нужды говорить, чтобы только заполнить паузу, и непривычный покой действовал как бальзам на мои раны. Я наслаждалась одиночеством, но в то же время была не одна.

– Я хочу задать тебе немного бестактный вопрос, – нарушила я молчание.

– Ой нет! – Он перевел дух. – Ну ладно, я готов.

– А как твое полное имя?

Эрик едва не поперхнулся вином.

– Только и всего? А я уже испугался, что вы попросите меня открыть какой-нибудь страшный секрет относительно моего прошлого.

– Как-то неудобно целоваться с человеком, фамилии которого не знаешь.

Он кивнул:

– Мое полное имя Эйкко Петтери Коскинен.

– Эйкко Пет… Петтери?

– Коскинен.

– Коскинен.

– Отлично.

– А можно называть тебя Эйкко? Мне нравится твое имя.

– Я изменил его лишь потому, что оно звучит немного непривычно для вашего уха, – пожал плечами Эрик.

– Нет, – помотала я головой. – Вовсе нет.

Эрик опустил глаза и принялся теребить край одеяла.

– А как насчет вас? Можно узнать ваше полное имя?

– Ну, родители не смогли сразу определиться со вторым именем. Поэтому мое полное имя звучит так: Идлин Хелена Маргарет Шрив.

– Надо же, как длинно! – поддразнил меня Эрик.

– И очень претенциозно, – добавила я. – А буквально мое имя означает: «сияющая жемчужина принцессы».

Эрик попытался скрыть улыбку:

– Значит, ваши родители назвали вас Принцессой?

– Да-да. Я королева Принцесса Шрив, премного благодарна.

– Ой, мне не стоило смеяться!

– И тем не менее ты это сделал. – Я стряхнула крошки с платья. – И теперь мне кажется, будто сама судьба распорядилась так, чтобы я стала несносной девчонкой.

Он схватил меня за руку, заставив посмотреть на него:

– Нет, вы вовсе не несносная девчонка.

– Стоило нам с тобой впервые поговорить по душам, как я тут же начала учить тебя хорошим манерам.

– А почему нет? Я не прочь поучиться хорошим манерам, – возразил Эрик.

– Не знаю почему, но мне хочется плакать, – грустно улыбнулась я.

– Пожалуйста, не плачьте. Ведь у меня сегодня самый лучший день. – Я вопросительно подняла глаза, наслаждаясь теплом его сильной руки, и он продолжил: – Помните тот злополучный парад? Вы еще тогда забрались на платформу и начали беседовать с Генри? А закончив, посмотрели на меня и улыбнулись, дав понять, что все в порядке. Но вы вовсе не обязаны были это делать. Вам было некогда, но даже в такой дикой суете вы нашли время, чтобы успокоить меня. Успокоить человека, который, как вы успели заметить, грызет ногти, когда нервничает.

После его слов мне еще больше захотелось плакать.