Обернувшись, я вновь посмотрела на Избранных, и на этот раз мой взгляд упал на Селесту. В ее глазах читался недвусмысленный вопрос: «О чем ты так беспокоишься?» Я едва заметно покачала головой, давая ей знать, что я проиграла. Она скупо улыбнулась и одними губами произнесла: «Все будет хорошо». Я кивнула, пытаясь поверить ей. Она отвернулась, засмеявшись чьей-то шутке, и я впервые посмотрела вправо, вглядываясь в лицо гвардейца, стоявшего на карауле рядом с нашим столом.

Но Аспену было не до меня. Он оглядывал собравшихся в зале, как и остальные парни в форме, но лицо у него было такое, будто ему не давала покоя какая-то мысль. Словно он решал в уме сложную головоломку. Мне очень хотелось, чтобы он посмотрел в мою сторону, может, попытался бы объяснить без слов, что его так тревожит, но он этого не сделал.

– Пытаешься назначить ему встречу? – осведомился Максон, и я резко отвернулась.

– Нет, разумеется нет.

– Впрочем, меня это не волнует. Сегодня днем родные Крисс приедут, чтобы отпраздновать событие в семейном кругу, а твои – чтобы забрать тебя домой. Последнюю выбывшую из состязания не принято оставлять одну. Она обычно склонна совершать театральные поступки. – Он держался так холодно, так отчужденно. Как будто это был не Максон, а кто-то другой. – Дом можешь оставить себе, если хочешь. За него уже заплачено. А вот письма я хочу получить обратно.

– Я прочла их, – прошептала я. – Они меня очень тронули.

Он фыркнул, как будто услышал что-то смешное:

– Понятия не имею, чем я думал.

– Пожалуйста, не надо так. Пожалуйста. Я люблю тебя. – Я сморщилась, готовясь расплакаться.

– Даже не вздумай, – процедил Максон. – Ты сию же секунду улыбнешься и будешь улыбаться до самого конца.

Я сморгнула слезы и слабо улыбнулась.

– Так пойдет. И чтобы никаких истерических припадков, пока не вышла из зала, ты поняла? – Я кивнула. Он в упор посмотрел на меня: – Я буду рад, когда ты уедешь.

Процедив последнее слово, он улыбнулся и вновь устремил взгляд на Крисс. С минуту я сидела, разглядывая собственные коленки и стараясь медленно дышать, потом нацепила на лицо улыбку.

Когда я вновь подняла глаза, то не отважилась больше ни на кого смотреть. Боялась, что не смогу исполнить последнее желание Максона. Вместо этого я принялась разглядывать стены зала. Именно поэтому я заметила, как большинство гвардейцев отступили от них и, вытащив из карманов лоскутки красной материи, повязали их на лоб.

Не понимая, что происходит, я смотрела, как один из гвардейцев с красной повязкой подошел к Селесте вплотную и в упор выстрелил ей в затылок.

Пальба и крики раздались одновременно. Зал огласился хриплыми криками боли, лишь усугубившими какофонию из скрежета ножек стульев, грохота падающих тел и топота охваченной паникой толпы, бросившейся к дверям со всей возможной для людей на высоких каблуках и в костюмах скоростью. Крики мешались со звуком выстрелов, отчего вся картина становилась еще более ужасающей. Я не в силах была отвести от нее глаз. За несколько секунд я успела увидеть невозможное количество смертей. Тщетно я искала в охваченной паникой толпе короля с королевой. Они как сквозь землю провалились. Я не знала, удалось ли им спастись, или же оба погибли. Думать об этом было страшно. Я поискала глазами Адель с детьми, но их тоже нигде не было видно, и это было еще ужасней.

Максон рядом со мной пытался успокоить Крисс.

– Ложись на пол! – велел он ей. – Все будет в порядке.

Я посмотрела вправо, на Аспена, и открывшаяся картина на миг заворожила меня. Он стоял на одном колене и, прищурив один глаз, хладнокровно стрелял в толпу. Должно быть, он был очень уверен в своей меткости.

Краем глаза я заметила, как сбоку мелькнуло что-то красное. Внезапно перед нами вырос гвардеец-повстанец. Едва в мозгу у меня возникло это слово, как все сразу встало на свои места. Энн рассказывала, как-то раз уже было такое, когда повстанцы проникли во дворец, переодевшись в форму дворцовой гвардии. Но каким образом они ее раздобыли?

Крисс снова закричала, и тут до меня дошло, что все те гвардейцы, которые были отправлены охранять наших родных, вовсе не дезертировали. Они были убиты и давным-давно лежали в земле, а их мундирами завладели повстанцы. Те самые, что устроили побоище в этом зале.

Вот только практической пользы от этой информации в данный момент не было ровным счетом никакой.

Я понимала, что нужно спасаться бегством, и Максону с Крисс тоже, если они хотят жить. Но вместо этого я застыла в оцепенении, глядя, как повстанец вскидывает пистолет и наводит его на Максона. Я посмотрела на Максона, а он посмотрел на меня. Жаль, что я так и не успела ничего ему сказать. Я отвернулась, снова глядя на грозную фигуру с красной повязкой.

Губы повстанца искривились в усмешке. Очевидно, решив, что так будет даже забавней, он легонько повел дулом пистолета и прицелился в меня.

Я даже не подумала закричать. Я вообще была не в силах шелохнуться. Все, что я успела увидеть, – это серый пиджак Максона, когда он бросился ко мне.

Я полетела на пол, но не в ту сторону, куда должна была. Максон промахнулся, пролетев передо мной. Уже лежа на полу, я вскинула глаза и увидела надо мной Аспена. Он подбежал к столу и с разбегу перевернул кресло, в котором я сидела, а сам прикрыл меня сверху своим телом.

– Все, сейчас я его прикончу! – закричал кто-то. – Найдите короля!

Послышались торжествующие возгласы. И новые крики боли. Их было так много! Едва я вышла из оцепенения, как меня вновь оглушил шум. Кресла и тела с грохотом падали на пол. Гвардейцы перекрикивались, отдавая друг другу приказы. В воздухе свистели пули. Это был настоящий ад.

– Ты ранена? – перекрывая шум, прокричал Аспен. Кажется, я мотнула головой. – Не двигайся.

Он поднялся, принял устойчивую позу, прицелился и несколько раз выстрелил. Взгляд у него был сосредоточенный, но тело казалось расслабленным. Судя по тому, куда он метил, к нам пытались подобраться еще повстанцы. Если бы не Аспен, им удалось бы добиться своего.

Бегло оценив ситуацию, он снова бросился на пол:

– Надо вывести ее отсюда, пока она окончательно не впала в истерику.

Он подполз к Крисс, которая истошно кричала, заткнув уши. Схватив ее за руку, он свободной рукой дал ей пощечину. От потрясения Крисс на миг умолкла, и этого времени ей хватило, чтобы она услышала приказ Аспена и поспешила за ним к выходу из зала, прикрывая голову руками.

Стало тише. Видимо, большая часть народа уже выбралась из зала. Или погибла.

И тут я заметила неподвижную ногу, торчащую из-под парчовой скатерти. О боже! Максон!

Я нырнула под стол и обнаружила там Максона, который тяжело дышал. На груди у него расплывалось большое алое пятно. Он был ранен пониже левого плеча, и, похоже, очень серьезно.

– Ох, Максон! – заплакала я. Не зная, что еще предпринять, я скомкала подол платья и заткнула им рану. Он слегка поморщился. – Прости меня.

Он с усилием поднял руку и положил ее поверх моей руки.

– Нет, это ты меня прости, – выдохнул он. – Я чуть было не сломал жизнь нам обоим.

– Тебе сейчас лучше не разговаривать. Просто не теряй сознания, ладно?

– Посмотри на меня, Америка.

Я несколько раз сморгнула и взглянула ему в глаза. Он улыбнулся мне, превозмогая боль:

– Разбей мое сердце. Разбей хоть тысячу раз, если хочешь. Все равно оно всегда принадлежало только тебе.

– Ш-ш-ш, – шикнула на него я.

– Я буду любить тебя до последнего вздоха. Мое сердце бьется только ради тебя. Я не могу умереть, не сказав тебе об этом.

– Пожалуйста, не умирай! – задохнулась я.

Он выпустил мою руку и погладил меня по волосам. У него почти не осталось сил, но я поняла, чего он хочет. Я наклонилась и поцеловала его. Этот поцелуй был воплощением всего, что было во всех наших поцелуях. Всей неуверенности. Всей надежды.

– Не сдавайся, Максон. Я люблю тебя. Пожалуйста, не сдавайся.