К тому же, хотя на фоне всего остального это и казалось пустяком, я не могла выкинуть из головы мысли о француженке. Почему Максон ни разу не упомянул о ней? Она часто бывала во дворце? Почему он утаил от меня факт ее существования?

В дверь постучали, и я решила, что принесли ужин, хотя было еще немного рано.

– Войдите, – крикнула я, потому что вылезать из постели не хотелось.

Дверь приоткрылась, и в щелку просунулась темноволосая голова Селесты.

– Ты не против компании? – поинтересовалась она.

Из-за плеча у нее выглядывала Крисс, а позади нее я заметила Элизу.

Я уселась на постели:

– Нет, конечно.

Они одна за другой прошмыгнули внутрь, оставив дверь приоткрытой. Селеста, в очередной раз ошеломив меня своей искренней улыбкой, без приглашения забралась на постель. Я, впрочем, не возражала. Крисс последовала ее примеру, устроившись у меня в ногах. Элиза, верная себе, благопристойно присела на самый краешек постели.

Крисс, понизив голос, задала вопрос, который наверняка не давал покоя всем:

– Он ничего тебе не сделал?

– Нет. – Потом я поняла, что это не вполне правда. – Он меня пальцем не тронул, если ты об этом. Просто довольно грубо уволок.

– Что он сказал? – поинтересовалась Элиза, теребя в пальцах ткань платья.

– Что недоволен моей выходкой. Если бы решение зависело от короля, меня бы здесь уже не было.

Селеста коснулась моего локтя:

– Но решение зависит не от него. Максону ты нравишься и народу тоже.

– Не уверена, что этого достаточно.

«Для любой из нас», – добавила я про себя.

– Извини, что накричала на тебя, – тихо произнесла Элиза. – Просто я расстроилась. Я так стараюсь держаться хладнокровно и уверенно, но, что бы я ни делала, все без толку. На фоне остальных я все равно выгляжу бледно.

– Ты не права, – возразила Крисс. – Каждая из нас по-своему дорога Максону. В противном случае нас бы здесь не было.

– Он просто боится объявить трех финалисток, – парировала Элиза. – После того как девушек останется трое, он должен сделать окончательный выбор в течение скольких дней? Четырех? Он держит меня здесь ради того, чтобы оттянуть этот момент.

– А может, он держит ради этого меня? – подала голос Селеста.

– Послушайте, – сказала я, – после сегодняшнего, видимо, следующей уйду я. Рано или поздно это должно было случиться. Я совершенно не гожусь для этой роли.

– Да уж, на роль Эмберли не годится ни одна из нас, – хихикнула Крисс.

– Я слишком люблю эпатировать людей, – с улыбкой призналась Селеста.

– А я лучше спрячусь, чем буду делать половину из тех вещей, что делает она. – Элиза втянула голову в плечи.

– А я слишком строптивая. – Я пожала плечами, признавая свои грехи.

– У меня никогда не будет ее уверенности, – печально произнесла Крисс.

– Ну вот. Мы все не без изъяна. Но Максон должен выбрать одну из нас, так что беспокоиться уже без толку. – Селеста покрутила в пальцах угол одеяла. – Но, думаю, никто не станет возражать, что любая из вас будет лучшей кандидатурой, чем я.

После напряженного молчания Крисс спросила:

– Что ты имеешь в виду?

Селеста в упор взглянула на нее:

– Ты отлично это знаешь. И все знают. – Она сделала глубокий вдох и продолжила: – Мы уже обсуждали тему с Америкой, а на днях я поговорила с моими служанками, но перед вами двумя по-настоящему так и не извинилась.

Крисс с Элизой переглянулись, потом вновь устремили взгляды на Селесту.

– Крисс, я испортила тебе день рождения, – выпалила та. – Тебе единственной выпал шанс отпраздновать его во дворце, а я лишила тебя такой возможности. Прости меня, пожалуйста.

Крисс пожала плечами:

– В конечном итоге все сложилось вполне удачно. Мы с Максоном тогда благодаря тебе отлично поговорили. Я уже давным-давно простила тебя.

Мне показалось, что Селеста готова расплакаться, но она натянуто улыбнулась:

– Это очень великодушно с твоей стороны, потому что я сама простить себя не могу. – Селеста промокнула ресницы. – Просто я не знала, как завладеть его вниманием, вот и решила украсть его у тебя.

– Тогда я чувствовала себя ужасно, – отозвалась Крисс, – но сейчас действительно не держу на тебя зла. Все в порядке. По крайней мере, меня не постигла судьба Анны.

Селеста пристыженно закатила глаза:

– Лучше не вспоминай. Иногда я задаюсь вопросом, какой сейчас был бы расклад сил, если бы я не… – Она покачала головой и перевела взгляд на Элизу. – Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за все те гадости, которые я тебе сделала. Думаю, ты даже не догадывалась, что все это моих рук дело.

Элиза, по обыкновению сдержанная, не утратила самообладания, как могла бы я на ее месте.

– Ты имеешь в виду битое стекло в моих туфлях, испорченные платья в моем шкафу и отбеливатель в шампуне?

– Отбеливатель?! – ахнула я.

Усталый взгляд Селесты сказал мне, что все правда.

– Помнишь то утро, когда меня не было в Женском зале? Это потому, что моим служанкам пришлось перекрашивать мне волосы обратно в черный. – Элиза перевела взгляд с меня на Селесту. – Так я и знала, что это была ты, – призналась она спокойно.

Селеста повесила голову, совершенно убитая:

– Ты ничего не говорила и почти никак ни на что не реагировала. В моих глазах ты была самой легкой мишенью. Для меня стало огромной неожиданностью, что ты ни разу не сорвалась.

– Я никогда не опозорила бы свою семью, сойдя с дистанции, – сказала Элиза. Ее твердость вызывала у меня уважение, хотя я не до конца ее понимала.

– Они должны гордиться тобой. Если бы мои родители знали, до чего я докатилась… Даже не представляю, что бы они сказали. Знай об этом родители Максона, я уже давным-давно вылетела бы из Отбора. Я не подхожу для этой роли. – Селеста вздохнула. Видно было, что это признание нелегко далось ей.

Я наклонилась вперед и накрыла ее руку своей:

– Селеста, думаю, перемена, которая в тебе произошла, доказывает обратное.

Она склонила голову набок и грустно улыбнулась:

– И все равно не думаю, чтобы я была ему нужна. А даже если бы и была, – добавила она и высвободила руку, чтобы подправить тушь на ресницах, – одна девушка недавно сказала, что мне не нужен мужчина, чтобы получить от жизни то, чего я хочу.

Мы с ухмылкой переглянулись, и она снова устремила взгляд на Элизу:

– Ты даже не представляешь, как мне стыдно за все, что я тебе сделала, Элиза, но ты должна знать, что я искренне в этом раскаиваюсь. Прости меня.

Элиза пригвоздила Селесту недрогнувшим взглядом. Теперь, когда та была в ее власти, я ожидала, что она выскажет своей обидчице все.

– Я могу рассказать ему обо всем. Америка с Крисс будут моими свидетелями, и Максону придется отослать тебя домой.

Селеста сглотнула. Как унизительно, наверное, было бы отправиться домой вот так, с позором.

– И тем не менее я этого не сделаю, – наконец произнесла Элиза. – Я никогда не стала бы подталкивать Максона к чему-то, и суждено мне победить или проиграть, я хочу, чтобы это было честно. Так что давайте оставим все в прошлом.

Не слишком похоже на прощение, и все же это было намного больше, чем то, на что Селеста могла рассчитывать. Стараясь не расплакаться, она кивнула и шепотом поблагодарила Элизу.

– Ух ты, – подала голос Крисс, пытаясь сменить тему. – Я имею в виду, я вовсе не собиралась доносить на тебя, Селеста, но… мне не приходило в голову, что победа в Отборе может быть вопросом чести.

– А я все время об этом думаю, – призналась Элиза. – У меня нет другого выбора, тем более что я опозорю свою семью, если проиграю.

– Как кто-то может упрекать тебя, если выбор делаешь не ты? – удивилась Крисс. Она поерзала и снова заняла прежнее место. – Что здесь позорного?

Элиза помрачнела:

– У нас приняты браки по сговору родителей. Лучшим девушкам достаются лучшие мужчины, и наоборот. Максон – верх совершенства. Если я проиграю, это будет означать, что я оказалась недостаточно хороша. Моим родным не придет в голову, что его выбор может объясняться чувствами, в чем лично я совершенно уверена. Они подойдут к вопросу с точки зрения разума. Мое воспитание, мои таланты – меня растили как заслуживающую всего самого лучшего, так что если в их глазах я окажусь не заслуживающей его, то кому я буду нужна такая, когда уеду?