– О, сказывается, и еще как, но не в том смысле. Я постепенно прихожу к выводу, что принцессы из меня не выйдет.

Я склонила голову Аспену на грудь – мое привычное убежище от любых невзгод.

– Послушай, беда с Максоном в том, что он актер. У него всегда такой вид, как будто он выше всего того, что происходит. Но на самом деле он обычный человек, ничем не лучше других. Я знаю, что ты испытываешь к нему какие-то чувства, иначе просто не стала бы здесь задерживаться. Но уже пора понять, что все это ненастоящее.

Я кивнула. Мне вспомнились слова Максона о том, что ему приходится носить маску спокойствия. Может, он во всем так? И со мной тоже? Как же тогда разобраться, где он искренен, а где нет?

– И хорошо, что ты разобралась в этом сейчас. Что было бы, если бы ты вышла за него замуж, а потом узнала, каков он на самом деле?

– Согласна, я и сама об этом думаю.

В ушах звучали слова Максона, которые он сказал во время танца. Он был таким уверенным в нашем будущем, готов был так много мне дать. Я искренне считала, что единственное его желание – чтобы я была счастлива. Неужели он не видел, как мне плохо сейчас?

– У тебя большое сердце. Я понимаю, что ты не можешь одним махом взять и положить всему этому конец, но в том, чтобы хотеть этого, нет ничего плохого. Вот и все.

– Я чувствую себя полной дурой, – прошептала я, и в носу защипало.

– Никакая ты не дура.

– А вот и дура.

– Мер, скажи, ты считаешь меня умным?

– Разумеется.

– Это потому, что я такой и есть. И я слишком умен, чтобы влюбиться в дуру. Так что заканчивай говорить глупости.

Я негромко засмеялась и позволила Аспену крепче прижать меня к себе.

– Похоже, я причинила тебе столько боли. Не понимаю, как ты можешь до сих пор любить меня, – призналась я.

– Это данность, – пожал он плечами. – Небо голубое, солнце светит, Аспен любит Америку. Так устроен мир. Серьезно, Мер, кроме тебя, мне никогда не была нужна ни одна девушка. Я не могу представить себя рядом с кем-то другим. Пытаюсь, просто на всякий случай… и не могу.

Мы некоторое время сидели молча, держась за руки. Каждое прикосновение пальцев Аспена, его теплое дыхание на моих волосах проливались бальзамом на израненное сердце.

– Нам не стоит долго здесь задерживаться, – произнес он наконец. – Я совершенно уверен в своих способностях, но искушать судьбу не хочу.

Я вздохнула. Казалось, мы только что сюда пришли, но, наверное, он был прав. Аспен обнял меня на прощание.

– Понимаю, в это трудно поверить, но мне действительно жаль, что Максон оказался таким подлецом. Я хотел вернуть тебя, но не такой ценой.

– Спасибо.

– Я серьезно.

– Верю. – У Аспена имелись свои недостатки, но лжецом он не был. – Но ничего еще не кончено. Ведь я же пока здесь.

– Да, но я тебя знаю. Ты будешь делать вид, что все в порядке, чтобы твоей семье капали деньги и мы с тобой могли видеться, но для того, чтобы все исправить, ему пришлось бы повернуть время вспять.

Я тяжело вздохнула. Пожалуй, в его словах было зерно правды. Власть Максона над моим сердцем слабела, тая, как туман под лучами солнца.

– Мер, не беспокойся. Я о тебе позабочусь.

Подтвердить свои слова делом у Аспена сейчас не было никакой возможности, но я ему верила. Ради людей, которые ему дороги, он готов на все. А я знала, что дорога ему больше всех на свете.

Наутро все мои мысли вращались исключительно вокруг Аспена. В этих блаженных грезах прошли все приготовления, завтрак и пребывание в Женском зале, пока брошенная передо мной на столик кипа журналов грубо не вернула меня к реальности.

Я вскинула глаза и увидела Селесту. Губа у нее до сих пор оставалась припухшей. Она ткнула пальцем в один из ее любимых желтых журнальчиков, раскрытый на крупной, во весь разворот, фотографии. Мне хватило одного мимолетного взгляда, чтобы узнать на снимке лицо Марли, хотя оно и было искажено от боли.

– Подумала, ты должна это видеть, – бросила она и удалилась.

Я не до конца поняла, что она имеет в виду, но мне так хотелось узнать хоть какие-нибудь новости о Марли, что я стала читать.

«Из всех славных традиций нашей страны ни одна, пожалуй, не вызывает такого воодушевления, как Отбор. Она была учреждена специально с целью поднять дух раздираемой невзгодами нации. Кажется, нет ни одного человека, которого оставляла бы равнодушным разворачивающаяся на глазах у всей страны романтическая история принца и его будущей принцессы. Когда более восьмидесяти лет назад Грегори Иллеа взошел на престол и его старший сын Спенсер скоропостижно скончался, вся страна оплакивала потерю этого загадочного и подающего большие надежды молодого человека. Когда наследником престола был объявлен младший сын Деймон, многие выражали сомнение в том, что в девятнадцать лет он способен даже просто начать подготовку к тому, чтобы принять бразды правления. Однако Деймон был уверен, что готов вступить во взрослый мир. Он вознамерился доказать это, заключив главный в своей жизни союз: брак. Через несколько месяцев был объявлен первый Отбор, и вся нация воспрянула духом, воодушевленная идеей, что любая самая обычная девушка может стать принцессой Иллеа.

Однако с тех пор мы были вынуждены задаться вопросом об эффективности этого состязания. Хотя в основе его лежит романтическая идея, некоторые утверждают, что несправедливо заставлять принцев жениться на женщинах много ниже их по положению, хотя никто не может отрицать несравненного умения держаться и красоты нашей нынешней королевы, Эмберли Стейшен Шрив. Некоторые из нас до сих пор помнят слухи об Эбби Тэмблин Иллеа, которая, предположительно, отравила своего мужа, принца Джастина Иллеа, после нескольких лет брака, чтобы затем выйти замуж за его кузена, Портера Шрива, сохранив, таким образом, непрерывность королевского рода.

Хотя эти слухи так и не нашли своего подтверждения, можно смело утверждать, что на этот раз некоторые участницы Отбора успели отличиться поистине скандальным поведением. Марли Теймс, теперь разжалованная до Восьмерки, была поймана с поличным в обществе офицера Королевской гвардии, раздевавшего ее в чулане после бала в честь Хеллоуина, который должен был стать одним из наиболее запоминающихся событий в программе Отбора. Великолепие праздника было непоправимо омрачено неосмотрительным поведением мисс Теймс, из-за которого во дворце на следующее же утро разразился скандал.

Однако помимо мисс Теймс, совершившей недопустимый поступок, девушки, остающиеся во дворце, также могут оказаться недостойными короны. Анонимный источник сообщил нам, что некоторые конкурсантки постоянно устраивают перебранки, нечасто вспоминая о своих прямых обязанностях. Все, наверное, помнят Анну Фармер, отчисленную в начале сентября за умышленное нападение на прекрасную Селесту Ньюсом, модель из Клермонта. Наш источник подтверждает, что это не единственный случай физического насилия, имевший место между представительницами Элиты, что заставляет вашего покорного слугу задаться вопросом о моральном облике претенденток, отобранных для принца Максона.

В ответ на нашу просьбу к королю Кларксону прокомментировать эти слухи он заявил: „Часть девушек происходят из низших каст. Они непривычны к правилам поведения, принятым во дворце. Мисс Теймс определенно оказалась не готова к жизни Единицы. Моя жена обладает неоспоримым качеством, которое делает ее одним из редких исключений. Она всегда прикладывала все усилия к тому, чтобы подняться на уровень, приличествующий королеве, и найти человека, более подходящего для престола, чем она, было бы поистине нелегко. Однако, что касается представительниц низших каст, оставшихся в Отборе, к сожалению, нельзя сказать, что этого от них не ожидали“.

Хотя Натали Люка и Элиза Уискс принадлежат к касте Четверок, обе они на публике неизменно держатся выше всяких похвал, в особенности леди Элиза, обладающая утонченными манерами. Мы вынуждены признать, что его величество имеет в виду Америку Сингер, единственную из Пятерок, кому удалось продержаться в Отборе дольше одного дня. За все время Отбора мисс Сингер не проявила себя ничем выдающимся. Она обладает достаточно привлекательной внешностью, но Иллеа ждет от своей будущей принцессы большего. Ее интервью в «Вестях столицы» время от времени бывают занимательными, однако мы нуждаемся в личности, способной повести нацию за собой, а не в комедиантке.