Землянка, доставшаяся странникам, выглядела похуже, чем логово Даска, но переночевать в ней можно было без проблем. Старр и Ладомар устроились на топчанах поплоше, оставив более комфортные лежанки Эйдору и Лемилле. Паладину было не привыкать, а вот бывший король по-прежиему стремился вкусить все прелести обычного дорожного быта.

Мертвая тишина землянки, в которой слышалось только посапывание Лемиллы и Эйдора, отнюдь не клонила в сон. Паладин лежал на спине, закинув руки за голову, и размышлял. Все чаще и чаще он ловил себя на зависти к спутникам. Даже Старр, потерявший свои земли, более счастлив, чем воин Горна. Ему интересно жить. Он с упоением вкушает все новое…

Была бы сейчас рядом Элинда… Просто сказать ей на ухо, как он сильно ее любит, — и большего паладину не надо. Такая, в принципе, мелочь, и такая недоступная!

— Хороший он человек, этот Даск, — вдруг раздался тихий голос Старра.

— Да… — ответил Ладомар. Ему стало неожиданно приятно, что друг не спит. Что можно перекинуться парой слов просто так, не о деле.

— Он умирает?

— Да…

— И при этом не бросает своих… Я вот думаю, а правильно ли я тогда поступил, под Малым?

— В смысле? Жалеешь, что не умер? — поморщился Ладомар.

— Ну… Да нет… Как бы ты поступил на моем месте?

— Я бы увел войска на юг, объединился бы с союзниками.

— Я не об этом. Если бы пришлось принять последний бой!

— Последний? Я бы рубился впереди всей армии на белом скакуне да в позолоченных доспехах! — хмыкнул паладин.

— Шутишь?

— Отнюдь… — вдруг признался Ладомар. — Я настолько привык к тому, что я никто и никак, что такое вполне может быть и мечтой. За нее даже умереть можно, но зато люди потом скажут — вот, Ладомар впереди! Куда он прет?! Убьют же!

— Да ладно тебе, Ладомар! Почему никто?

— Потому. Меня нигде и никто не помнит. Мое имя смог запомнить только ты, — раздраженно ответил паладин. — Я пустое место для этого мира.

— Но видишь, я-то помню! Значит, не настолько пустое!

— Да, это многое меняет. Ты — запомнишь. Осталось только дождаться последней битвы, будешь потом внукам рассказывать о моей героической кончине, — ехидно заметил Ладомар.

— Вряд ли, брат. Мы там оба погибнем.

— Эх, плакала моя мечта. Не узнают твои внуки о доблестном паладине. Жизнь потеряла всякий смысл! — Паладин почувствовал приступ веселья.

— А как же Элинда? — ввернул друг.

— Я думаю, я никогда ее больше не увижу, — опять помрачнел Ладомар. — И знаешь… Я думаю, она меня тоже не помнит.

— Почему ты так решил? — удивился Старр.

Приятель тяжело перевернулся на бок, шурша подстилкой.

Ладомар промолчал. Память… Подлое существо, некстати достающее из глубоких закутков души болезненные образы.

— Ну?! — Бывший король решил не сдаваться и выпытать у друга ответ.

— Когда я стал паладином, — неохотно проворчал Ладомар, — я приехал в ее замок. Туда, где служил несколько лет… Знаешь… Меня никто не узнал. Ни ее отец, ни друзья по казарме. Никто! Они даже не смогли вспомнить имя телохранителя Элинды. Барон вообще сказал, что был какой-то солдат, за которого хотела выскочить его дочка, но «слава Халду — сама сбежала». И все.

— Как это?! — изумился друг.

— Так это, — грубо ответил паладин.

— Ладно, извини меня за такой вопрос— Старр пошевелился на топчане, устраиваясь поудобнее. — И все-таки отличный у них лагерь. Такой действительно не найти.

Друг ошибся…

Утром Ладомара разбудил ворвавшийся в землянку Бурый:

— Подъем. Быстро одевайтесь — и уходим.

— Что стряслось? — спросонья не понял паладин.

— Бегом, вошина мама! — рявкнул партизан.

Ладомар вскочил, привычно облачаясь в давно не стиранную одежду. Только сейчас он заметил лишний звук, повисший над болотами. Глухой, далекий, почти не прекращающийся вой.

— Что происходит? — настойчиво повторил воин Горна.

— У болот собираются мереанцы. С ними Бурые Псы… Это они, вошина мама!

Ладомар застыл на мгновение. Твари Усмия… Ну конечно же они должны были почувствовать женщину Халда. Проклятье!

— Вам надо уйти в центр топей, проводник уже ждет. Даск готовится давать отпор.

— Вам бы тоже уйти не мешало, — заметил Старр.

— С вами женщина Халда, — вдруг тихо произнес Бурый. — Если пойдем всем отрядом, будем как на ладони не только для слуг Усмия, но и для простых следопытов. Двести человек — это вам не шутки. Мы останемся.

— Где Даск! Мне надо с ним поговорить! — Паладин едва удержался от яростного вопля. Что за глупость задумал лейтенант скаутов? — И откуда ты…

— Все вопросы к командиру, что и откуда. Торопитесь, вошина мама!

Выбравшись наружу, Ладомар обнаружил, как кипит партизанский лагерь. Вооруженные люди занимали позиции, торопливо маскировались в заранее подготовленных схронах.

— Где Даск?! — Паладин схватил под руку первого попавшегося человека.

— Я не знаю, — грубо отдернул руку тот и бегом, на ходу поправляя сползающий лук, бросился к южному краю лагеря.

Вой Бурых Псов раздавался со всех сторон. Ловко сработал Агон, ловко. Достойно восхищения… Хотя поймать столь видную мишень несложно. С таким маяком, как Лемилла, работа нехитрая.

Даск вышел на паладина сам. Затянутый в зеленую одежду, увешанную болотной растительностью, с разукрашенным лицом, он казался духом трясины.

— Как ты узнал?!

— О женщине Халда? Я ее уже видел тогда, когда к битве у Скола готовились. Это неважно, — деловито отмахнулся тот. — Значит, сейчас вы с двумя десятками лучников идете вот с этим человеком.

Он указал на невзрачного, плохо выбритого коротышку рядом.

— Мы задержим их столько, сколько сможем. Они только начали пробираться через болота и, поверь, еще пожалеют, что вообще сюда сунулись.

На поверхность выбрался Старр и сразу же направился к другу.

— Коней вам дадим, но пока не уйдете от Бурых Псов — идите с моими ребятами.

— Мы должны остаться, Ладомар! — вдруг подал голос Старр.

— Как-то не хочется помирать зазря, парень, — одернул его лейтенант скаутов. — Неужели ты думаешь, что мы победим армию Мереана? Я думаю, если женщина Халда угодит в лапы Агона, ничем хорошим это не закончится. Усмия необходимо остановить!

— Уходить надо вместе! — буркнул паладин.

— Не имеет смысла. Будем отвлекать основные силы на себя! Благо, Бурых сейчас можно будет пострелять без опаски, пока они аурой Халда задеты. Короче, хватит болтать. Ребят я насильно не держу, все, кто остается, остаются по своей воле. И позволь нам умереть так, как мы этого хотим. — Даск сделал ударение на последние слова, мельком окинул взглядом болота и сплюнул.

— Но…

— Все, мне пора. Удачи в пути! Мои ребята сосредоточатся на Бурых. Это будет приятный сюрприз для Усмия, если нам удастся перестрелять его собачек, — хищно улыбнулся партизан.

— Идем, — подал голос коротышка.

Из землянки показались Эйдор и Лемилла.

Игал никогда не любил болота. Самое злобное место на земле! Никогда не знаешь, каким будет следующий шаг. Но приказ есть приказ. А рядовой пехотинец имперской армии обязан подчиняться командам старших по званию!

Пробирающийся сквозь топи отряд потерял уже больше десятка бойцов. Шли цепями, тщательно выбирая дорогу перед собой, но то и дело кто-то делал неровный шаг и благодаря доспеху исчезал в мутной пучине быстрее, чем ему успевали помочь. Даже наспех сооруженные шесты, которыми воины пробовали почву, не спасали. Вроде ткнешь палкой — опора есть, шагнешь — и поминай как звали.

С глухим вскриком справа по пояс провалился Селин. Замер, раскинул руки, сопротивляясь жадным губам болота.

— Не шевелись! — крикнул ему идущий сзади товарищ, бросился вперед и тоже угодил в природную ловушку.

Два приятеля медленно погружались под мох, кто-то еще кинулся им на помощь, протянул шест. Селин рванулся в попытке схватиться за палку, и болото с довольным чавканьем проглотило вооруженного солдата. Его товарищу повезло больше: он все-таки уцепился за спасительный шест и его с трудом вытащили. Проклятия солдат, жуткий вой Бурых Псов, которых пришлось едва ли не тащить на цепях за собой. Мир словно рехнулся.