Но Фарим видимо думал иначе.

– Спускай Склоя, дура!

Златовласка раздраженно обернулась и поймала возмущенный взгляд чародея. Дура?! Колдун тут же остановился. В следующий миг старик с влюбленной улыбкой снял с себя щиты. Застыл, приняв в спину несколько ударов, покачнулся. Колени волшебника подкосились, и бездыханное тело обмякло на копьях солдат. Кто-то из молодых, но разошедшихся бойцов лихо срубил уже мертвому колдуну голову.

Девушка тем временем вскинула над головой руки и зажмурилась. Земля под ее ногами содрогнулась, задрожала, вздыбилась и каменная волна пошла в сторону приближающихся солдат. Страх почти утих, золотой свет удалялся, и через несколько секунд она сможет…

От боли стало трудно дышать. Что-то острое, тонкое вонзилось ей в спину. Златовласка попыталась достать то, что причиняло ей боль. Но руку перехватили. Убийца прижался к ней плотнее и нанес еще один удар.

У девушки ртом пошла кровь. Аура Халда еще действовала на нее, и потому в глазах красавицы появилось отчаянье. Впервые она умирала так… По-настоящему. Навсегда.

– Предательница, – почти нежно прошептал ей на ухо знакомый голос.

Вцепившись в рукав убийцы, она медленно развернулась и неуклюже осела в грязь полевого лагеря. Женарг тщательно отер окровавленный стилет о штаны и посмотрел в сторону, куда улетели алые демоны и унесли Агона. Время пришло. Рыжий лис с наслаждением вслушался в предсмертный хрип Златовласки.

Время пришло.

Вокруг улыбающегося Женарга собирались солдаты. Что-то пытались организовать очнувшиеся от ступора офицеры, передавали команды бойцы рангом попроще, да глоткой помощнее. Лагерь пытался вернуться к былому расписанию. Если бы не одно «но». Демоны схватили Агона.

Весть о том, что великий чародей захвачен странными чудовищами, мигом разлетелась по лагерю. Русгал терпеливо и настойчиво пытался остановить панику среди солдат, с надеждой поглядывая на север. Ему казалось, что в любой момент император вернется и все пойдет так, как надо.

Агон же, завернутый захватчиками в теплые одеяла, без чувств висел в объятьях Алого Гвардейца, и возвращаться не собирался. Ладомар отлетел от него подальше, повторив охране завет – не давать магу прийти в себя. Он не мог лично следить за состоянием южного тирана: звон силы Небесного Горна раздражал воина все больше. Слишком громко реагирует на усмийцев божественный свет, слишком на уши давит. Последние дни паладину приходилось сталкиваться со слугой Подземного постоянно – и потому противный звук его изрядно утомил.

Ладомар замыкал небольшой отряд гвардейцев, возвращавшихся на север после недолгого поиска южного императора. Агон и второй усмиец, из которого паладин выбивал информацию о перемещении императора, находились в голове отряда.

«Новый Халд» был доволен удачной операцией. Он практически обезглавил черную империю одним точечным ударом. Значит эти недели в промозглых лесах, неподалеку от Скары, имели смысл, как и ежедневные допросы пленного анхорца, которого так удачно взяли люди Старра еще там, в землях Вольных. Житель благостной страны оказался усмийцем и впервые Ладомар не карал нелюдя и не одаривал его гневным взором. Кто еще может знать о перемещениях Агона, как не верные рабы Подземных Кузен?

Рослый, бородатый мужчина лет сорока выл от боли, извивался в руках флегматичных Алых Гвардейцев, но рассказывал все точно. Знал, что если информация будет ценной – паладин уйдет сам. А если нет…

Потому-то звон и утомил Ладомара. Долго упрямился усмиец. Долго! Друзей звать пробовал. Врать пытался. Но потом сдался, смирился.

Паладин зачем-то оглянулся. Летел себе и летел, держали его сильные руки, будто младенца. Прижимали к красной, окованной панцирем груди. Заснул бы, пока летят, благо утеплился он так, впору в любовницы Мерзлую брать и уезжать жить к северному народу. Куда там леденящему ветру в поднебесье.

Но отчего-то оглянулся. Видимо звериное что-то. С годами отточенное.

За отрядом летел человек и неумолимо догонял неспешный отряд Анхора. Ладомар таинственного преследователя узнал сразу. Нечасто на юге встречаются длинноусые воины, способные летать. В последний раз паладин видел его летом, когда вместе с Эйдором шел к Забытому перевалу.

– Взять его. Осторожно. Сдерживайте, сколько сможете. Под мечи не лезьте. А лучше вообще отберите их и выбросите.

Двое гвардейцев тяжело развернулись навстречу крошечному человечку. По сравнению с алыми гигантами Склой выглядел карликом, однако Ладомар сомневался, что огромным созданиям Халда удастся удержать кару Усмия.

Лысый боец не обращал внимания на приближающихся тварей до тех пор, пока один из демонов неожиданно не выхватил из его ножен мечи и не швырнул их вниз. Кара Усмия пролетела еще добрую сотню шагов, прежде чем осознала, что теперь, если не вернуть клинки, Агона придется рвать голыми руками. Полет длинноусого замедлился, выровнялся и в следующий миг Склой ринулся к земле, в надежде перехватить мечи.

Сон как рукой сняло. Ладомару стало интересно, чем закончится эта схватка. Вернее не чем, а когда. Опыт подсказывал, что гвардейцы долго не продержатся, едва Склой убедится в их недружелюбии. Однако отряд все больше и больше отрывался от кары Усмия, и вскоре паладин потерял из вида крошечную фигурку преследователя.

Воин Небесного Горна накинул на голову теплый капюшон и затянул потуже завязки. Опыт приходит с годами, мудрость с пониманием. Теперь он не поднимался в воздух без вороха одежды на себе, хотя и так тело немело от ветра. Выдувало тепло в полете, выдувало. Но что поделать – цель превыше всего!

Идея захватить Агона родилась в голове паладина недавно, но цель была иной. Старр, когда узнал о планах товарища, сначала обрадовался, но затем даже вышел из себя от негодования. Ладомар не собирался устранять волшебника, не собирался развязывать священную войну религий, не собирался делать ничего из того, что обычно следует делать Добрым и Хорошим. Он хотел просто поговорить. На своих условиях, на своей земле.

Сейчас Ладомар считал, что идея Агона благородна. И готов был предложить свою помощь для строительства нового мира. Но что если мотивы владыки Мереана отнюдь не такие, какими представлял их себе паладин? Вдруг колдун банально любит власть? Или мстит кому-нибудь?

Старр назвал приятеля идиотом, услышав столь «детский» по его словам лепет. Бывший король Кронея предложил уничтожить чародея сразу, как только представится такая возможность. Вождь Вождей скрежетал зубами и проклинал неожиданную наивность друга, но тот упрямо стоял на своем.

Изначально, еще до беседы со Старром, Ладомар планировал просто поговорить с Агоном где-нибудь в лесу неподалеку от лагеря Империи, но потом решил, что Фоску стоит самому пообщаться со старым врагом. Воин Небесного Горна был уверен – им найдется, что сказать друг-другу.

Ладомар чувствовал душевный подъем. Впервые за долгие годы ему было интересно что-то кроме судьбы Элинды и ее поиска. Теперь же он знал, почему она ушла. Просто не любила. Так житейски и так обидно. С другой стороны все к лучшему. Сейчас паладин мог начать жизнь сначала.

За этими мыслями, под размеренные покачивания летящего гвардейца воин уснул. Без снов.

Путь до небольшого поселка у реки занял четыре дня. Раньше, будучи всадником, Ладомар считал, что известные ему земли огромны и обширны, но теперь… Теперь его манили другие края. Ведь наверняка же есть еще неизведанные территории. Что, например, находится за Мерзлым Морем? Край Земли? А как он выглядит?

Как только разберется со всем, что происходит сейчас к югу и западу от лесного поселения Вольных – непременно слетает, посмотрит. Но только летом. Эти осенние полеты его доконают.

Когда отряд летунов пошел на снижение – над землями за Большой наступил поздний вечер.

А еще через полчаса Ладомар с наслаждением растянулся в теплой кровати, в протопленном доме, за которым ежедневно следил специально оставленный Старром старик. Агона гвардейцы уложили в пустующей избе, на окраине поселка. Колдуна спеленали так, что тот не смог бы и пальцем пошевелить, если бы захотел. Там же расположили и пленника, которого паладин решил пощадить. Правитель Мереана, кстати, вел себя очень смирно. Ладомара раздирало желание пообщаться с живым императором, но все дни полета он предоставлял его самому себе, заботясь лишь о том, чтобы чародей не умер с голода и не сбежал. Второй пленник забот не приносил и до этого.