— У нас есть мнение. Игорь его хорошо озвучивает, Егор, — подала голос Оля–Шлюха. — Не обязательно говорить всем сразу, когда мысли сходятся. Никто и правда не хочет назад.

— Но… — попытался я ещё раз.

— Не нравится — уёбывай, — буркнул Мудак. Ага. Теперь понятно всё с ником.

Я примиряюще поднял руки:

— Шалость не удалась!

Очень захотелось обратно в башню. Тут было… неуютно. И с этими ребятами идти в последний бой? Хотя, что говорить, какой–то резон в словах Игоря был. И он определённо здесь лидер. Может быть из первых в Хиттолампи, попавшихся сучности. Общество ведь часто строится вокруг старожилов. Кто первый попал, тот и возвёл традиции. В Бергхейме таким оказался Стас — и те, кто приходили позже, сами собой вели себя так, как принято в хоть как–то обжитом социуме. Был бы первым Олег или Миша — и группа иначе бы себя вела. Не хочу представлять — как — но определённо, порядки б завелись совсем другие. Юра–то точняк свалил, когда понял, что Стаса не изменить. Понаблюдал, пострадал и пошёл на поклон к игре. Не знал, что придётся вернуться.

А эти…

— Я уважаю ваше решение, — сказал Головастик. — Оно шокирует, но достойно уважения.

— Ваше уважение нам ни к чему, — Игорь поднялся на ноги, встал напротив шамана. — Нам хорошо и так. Не заставляйте нас пожалеть, что мы пришли.

— Понял. Простите. Не будем мешать, — Юра попятился. Я ещё какое–то время оглядывал молчаливых «одичалых», затем козырнул и тоже исчез в ночи.

— Они ненормальные, — сказал я Головастику, когда нагнал его, одиноко бредущего по дороге к сверкающей в ночи башни. — Реально поехавшие. Странно, что это говорю я, псих со справкой, но так оно и есть! Это массовый психоз? Или, в данном случае, массовые суицидальные наклонности? Такое ведь бывает, да?

— Не знаю, — задумчиво пробормотал тот. — Они слабые. Сдавшиеся. Так нельзя. Но они привели войск больше, чем собрали мы. Не сдавшиеся. Нонсенс?

— Хорошо, что меня к ним не загрузило, — поделился я. — Я бы там сгнил.

— Или же растряс бы их хорошенько, — неожиданно сказал Головастик. — Бергхейм же тебе удалось мотивировать. Я не смог, а ты смог.

Внезапное признание. Мы шли по дороге, удаляясь от лагеря странных союзников, и Головастик вдруг перестал казаться малоприятным типом.

— Может быть, и этих тебе удалось бы подвигнуть на желание сражаться. Однако… Как ты там говоришь? Похер, пляшем?

— Пренебречь, вальсируем, — машинально ответил я.

— Да. Это их дело. Не нам их судить.

Нет ничего кошмарнее ожидания. Унылого. Тоскливого. Вынужденного. Армии куда–то идут. Логистика, снабжение, таймлайны. Буэ. Ребята гниют. Стас мучает лютню, перекладывая на средневековые мотивы шансон. Игнат утром отправляется в лес и компании не приемлет. Кренделёк, Миша и Олег испытывают местный алкоголь. Ловелас сидит в клетке. Юра приставил к нему свеженанятого героя из Бастиона, плюс пару стражников, да забыл о пленнике. Женя и Света почти не появляются из своей комнаты, и слава Богу — перехватывать взгляды призывателя, наполненные страхом и немым вопросом «что тебе ответили» — надоело. Сучность не отвечала. Потому что сучность. Головастик, правда, пытался разводить движуху. Тренировки устраивал перед башней, чтобы всё по команде делали. Фокус по объекту А, смещение на десять часов. Разве что «звездочку» с имитацией автомата делать не учил. После первого дня тренировок мы послали его в жопу.

Что делать нормальному человеку в такой ситуации? Не знаю.

Я — увлёкся рыбалкой. Удочка, банка какой–то странной наживки, чистой, нарядной. Купил здесь же, в деревушке прибрежной. И растворился в прелестях одиночества и оторванности от всего сущего. Бескрайний простор моря, шум волн. Иногда выныривающие киты. Уютная бухта, усыпанная камнями. Сочная зелень сосен, растущих прямо в песке. Синева протирающихся на востоке гор. Рыбу, попадающуюся мне, отпускал обратно. Не есть же её. Здесь было настолько благостно, что я даже переночевал в первый день. После чего поимел весьма эмоциональный разговор с Юрой и потому теперь за моей спиной стоял один из Небесных Охотников. Недвижимо, молча и неотвратимо. Когда я менял место ловли — хмырь безмолвно следовал за мною и вставал сзади.

Мой связной. Эдакий разумный мобильный телефон, чтобы чёртов Егорка не пропадал без вести.

Признаюсь — удовольствия от рыбалки стало значительно меньше. Но два дня я так успешно грохнул. Находиться в обществе живых людей мне не хотелось. Возможно, сказалось общение с хиттолампийцами. А может быть просто устал. У меня бывает. Хоп, и лучше в лес на несколько дней забуриться, чтобы разгрузить голову.

Когда–то так и в реальности делал. Уезжал из города, один, на озерцо на Карельском перешейке, пока его забором очередной коттеджный посёлок не окружил. Сидел там на берегу. Готовил себе супец из пакетиков. Жевал жаренный хлеб со свежим луком и солью. Смотрел на круги на воде и ни о чём не думал.

Ох, как хотелось хлеба с луком–то сейчас. Я даже вздохнул.

— Мессир призывает вас, — прогудел за спиной мой связной. — Айвалон и Светлолесье прибыли.

— Спроси, есть ли у них хлеб с луком? Без него не поеду.

Пауза.

— Мессир просит передать, что вы охерели.

Я закатил глаза. Ладно. Чёрт с ним, с хлебом. Зато, наконец–то, движуха!

— А вы смотрели фильм «Бункер»? — спросил я.

Сидящий Волхов поднял на меня взгляд. Нависающие над ним Лицемер, Келози, Стриммерша и Головастик тоже отвлеклись от разложенных на столе свитков. Там были как схематичные планы Кренделька, так и аккуратно выполненные срисовки с карты. Делала Алина. Девочки вообще очень щепетильные в этих делах.

— Бункер? — не понял Волхов.

— Ну, где Гитлер психует, когда узнаёт, что русские уже того, на подступах.

— Гитлер? — нахмурился лидер Айвалона.

— Да как можно быть настолько оторванным от сетевой культуры?! Ну вас… Просто так похоже. Прям напомнило. Если ты ща очки дрожащей рукой снимешь и попросишь…

— Напомни, сколько у тебя бойцов и что ты тут делаешь? — прервал меня Волхов.

— Понял. Понял. Уже умолк.

Мы с Крендельком переглянулись. Разбойник закатил глаза. За пределами башни сейчас собралось несколько десятков игроков, а на военный совет допустили только нас. Как бывавших в «портальной».

Военачальники снова склонились над картами. Изображения войск у них были в виде разноцветных камушков. Серые пехота, черные — тяжёлые, розоватые — кавалерия, белые — пехота. Ещё веточки попадались. Это осадные орудия, которые протащил с собой Айвалон. Мне вспомнилась пушка скандинавов, в Бергхейме, и как мы намаялись с ней. Солдат Волхова можно было только пожалеть.

— Если не возражаете, я бы хотел внести предложение. Пожалуйста, можно? Сюда надо сразу отправить группу, конечно, если никто не против, — палец Лицемера ткнулся в карту. — Это место возрождения. Я бы предложил Бергхейм.

— Да. Знаю. Я предполагал отправить группу Хиттолампи. Их меньше, — пролязгал Волхов. Справитесь же с сдерживанием раздетого Роттенштайна там?

Келози хмыкнул. Почему–то посмотрел на Лицемера.

— Не уверен.

— Если мне позволено будет сказать, извините что прерываю, но и Гхэулин вряд ли одержит победу. У меня только восемь человек. Два хила, два суппорта, два танка и два дд.

— И что? — холодно спросил Волхов. — С Бергхеймом справился один лучник. Чем вы хуже?

— Простите нижайше, не хочу, чтобы вы поняли меня превратно. Я практически убеждён, что там будет охрана. Там нужна хорошая группа. Лучше всего подойдёт, если вы не против, Бергхейм.

Вроде бы мягко стелет, раджа, но давит свою точку. Давит.

— Бергхейм нужен в атаке. У них двое хоть как–то знакомы с реальной местностью. Нужно чтобы давали направление. Моё мнение — туда должна пойти самая слабая группа. Алина, отправь туда своих скаутов, пусть разведают.