Труп Бобби исчез где-то на палубе, и корабль содрогнулся, как рыгающий после плотного ужина человек.

Скальд сел прямо, повел плечами. Пальцев на руках и ногах он уже не ощущал, а нос стал как стеклянный. При хорошем ударе его можно было бы разбить вдребезги.

От этой мысли он сипло хихикнул.

Корабль навис над затерянной в тумане шлюпкой и терпеливо ждал. Скальд сжался в комок, косо глядя на черные борта. Может, Бобби прав? Может, нет смысла барахтаться?

Холод наступал, а кости напротив ломило от невидимого жара, которым никак не удавалось согреться. Обняв весло, рыбак дрожал и смотрел на корабль, а тот через сотни мертвых глаз наблюдал за ним. И звал… Тихонько, по имени. Голосами Глаза, Лунобоя, Бобби, Эда и Старого.

— Как…. так… — просипел он, и закашлялся. Даже связки задубели от холода. — Как… так…

Он вспомнил, как замерзает на льду рыба.

Корабль вновь загудел, будто вопрошая, скоро ли. А Скальд сместился к краю шлюпки. Его воротило от внимательного, голодного взгляда. В этом тумане, в этой тишине, он может умирать еще долго.

Бобби прав — куда в море деваться с одним-то веслом?

— Не хочу… — губы скривились сами собой. — Не хочу!

Он облокотился на борт шлюпки. Корабль молчал. Хотелось вспомнить что-нибудь хорошее из детства, но из-за мороза в голове спутались мысли и образы. Скальд посмотрел в воду. Один раз перевалиться и все, конец. Тишина и покой. Он слышал, что море в такой мороз на самом деле теплое. Вполне может и согреть его напоследок. И правда, чего мучиться, да?

Он смотрел в серые, зовущие воды.

«Прыгай. Прыгай. Прыгай».

Скальд перекинул ногу через борт. Воспаленный от холода мозг вдруг ввернул образ, как выгибались тела товарищей, убитых скатом. Как падали они один за другим на палубу, скошенные смертью, превращенные в замороженное жареное мясо.

— Н… нет… — он вырвался из транса, вцепился в весло и опустил его в воду. Налег на него, толкая лодку по дымящемуся морю. Затем переполз на другой борт, трясясь от холода. Сделал слабый гребок.

— Х…х… тебе… — просипел он. — Не с…дам…ся. Сдох… ну, а не сд…

В спину дунул пронзительный ветер и сорвал туман с места. Клочья белого пара стремительно растаяли, и вместе с ними исчез и корабль-титан. Скальд скорчился на банке. Несколько минут он смотрел на очистившийся горизонт, а затем пошевелился. Попытался сделать гребок, но весло выскользнуло из слабых рук и ушло на дно.

Скальд поник. Какое-то время он сидел недвижимо, опустив голову. А затем неуклюже лег на дно лодки, свернулся там калачиком. Он сражался. Он не сдох так просто, как они.

Стоило ли оно того? Помогло выжить, а? Может, стоило попытаться помочь хотя бы Бобби? Может, со спокойной совестью умирать легче?

Конец-то все равно один оказался. Выжить любой ценой не получилось, может, стоило красиво сдохнуть?

Очень хотелось спать. Нужно было встать, двигаться, делать хоть что-то, но не осталось никаких сил. Скальд закрыл глаза. Из глубин моря поднималось тепло. Оно окутывало его, как мама одеялом.

— В ж… жопу… — прошептал он и позволил себе провалиться в божественный сон.

Но в самый последний момент что-то лязгнуло спереди. Лодка дернулась и затрещала. Скальд проснулся, открыл холодеющие глаза и услышал далекий собачий лай и свисток песьего наездника. Он попытался встать, но не смог подняться, не смог зацепится отмороженными руками за борта шлюпки. Поэтому просто перевернулся на спину и уставился на вспыхивающее огнями ночное небо.

— Тв…ю… ж… мать… — в изумлении выдохнул Скальд и закрыл глаза, челюсть тряслась как будто в нее вселился демон.

Лай приближался.

Они пришли вместе с туманом, поглотившим с утра дальнюю заставу корпуса «Имперских карателей».

Ронд, забившийся в угол за оружейным шкафом, прижался спиной к холодной стене и уперся ногами в тело командира. Кусок хитиновой лапы застрял у мертвого тактика[1] в спине, будто сломанное копье, и Ронд, ерзая и всматриваясь в темноту склада, постоянно возвращался взглядом к чудовищному обрубку, от которого ощутимо несло чем-то едким. В смесь запахов вплетался аромат разлитой на кухне похлебки. Вонял догорающий за пределами казармы вездеход, и Ронд слышал, как потрескивают оборванные провода, касающиеся развороченной туши их единственного грузовика.

А еще пахло кровью. Кровью проткнутого насквозь тактика и тех, порванных на части ребят, оставшихся за запертой дверью.

Стук.

Губа дернулась, палец лег на спусковой крючок. От веса разрядника уже ныли мышцы, но отвести ствол от черного проема двери было выше человеческих сил. Вокруг казармы, затерянной в глухих джунглях Раздора, бродила смерть и искала его, Ронда — младшего тактика «Имперских карателей». Рейтинг, едва переползший за двадцатую тысячу, шесть лет на службе, из них три года здесь, на проклятой планете. Модификаций нет, нареканий нет, поощрений нет, жены нет, любовницы нет, родных нет — ничего нет. Ничегошеньки!

У зарешеченного окна, дающего хоть какой-то свет в схроне Ронда, мелькнула тень. Сердце застыло от ужаса. Легкие наполнились жарким, влажным воздухом и замерли на выдохе. Как же хотелось проснуться и вновь услышать опостылевший храп товарищей, утренний стук кастрюль на кухне или чей-нибудь глухой голос в комнате отдыха. Здесь никогда не было так тихо, как сейчас. И в этой зловещей тишине за стенами казармы что-то щелкало, да слышались тяжелые шаги, словно кто-то большой и неуклюжий переваливается с ноги на ногу, сражаясь с высокой травой во внутреннем дворике. Может быть, стоило подняться на ноги, подойти к окну и осторожно выглянуть наружу, но весь мир для Ронда сосредоточился в торчащей из спины тактика «пике» и запертой двери, сквозь щель которой в комнату затекала черная лужа.

Даже дышать было страшно. Сиплый звук, рвущийся из груди, мог призвать к забытому складу всех поганых чудищ округи. И потому Ронд старательно следил за каждым вдохом и выдохом. И все еще надеялся, что твари уйдут. Что отступят вместе с мутными языками вонючего тумана обратно в лес. Что это все скоро закончится.

Но звуки не уходили.

Он подтянул к груди колено и опер на него разрядник, по-прежнему не снимая одеревеневшего пальца со спускового крючка. Из склада, куда Ронд втащил умирающего тактика, наружу вел только один ход, и сейчас он был под прицелом. Заныл разбитый при падении локоть, грубая ткань униформы наждачной бумагой прошлась по свежей ссадине на колене. Так, надо успокоиться. Успокоиться и собраться. Он все-таки солдат. Солдат императора!

На кухне что-то лязгнуло. И раздались отчетливые, но неуверенные шаги. Топ… Шарк… Топ… Человек?

Кто-то еще выжил? Но Ронд знал, что этого не может быть. Он видел, как погибали товарищи, как метались в тумане зловещие тени чужаков.

Топ… Шарк… Топ… Звук приближался. Шел из кухни вслед за запахом похлебки, и в роковой поступи не было ничего хорошего. Люди так не ходят.

Дверь озарилась светящейся каймой. Кто-то был там, по ту сторону. Кто-то, у кого был достаточно мощный фонарь. Но никому из вахтового подразделения «Карателей» таких игрушек не выдавали…

Шаги прекратились. И в нос Ронду ударил запах гниения. Младший тактик задохнулся от смрада, левая рука дернулась ко рту, чтобы прикрыть рвущийся наружу крик, а правая вцепилась в рукоять разрядника. По спине заструился ледяной пот, мерзко скользнул между лопаток и добрался до копчика. Ронд прерывисто вздохнул.

Если он выстрелит — то выдаст себя. Стрелять нельзя. Сейчас ни в коем случае нельзя, хоть и хочется изрешетить дверь и то, что застыло за ней. Но вдруг гость уйдет? Ведь может случиться и такое! Ох, пусть он уйдет! Это ведь такая мелочь. Склад есть склад. Там никого не должно быть. Одни стеллажи с оружием да ящики с боеприпасами. И мертвый тактик. Больше здесь никого нет! Уйди, прошу тебя. Уйди!