Мимолетная схватка оставила на полу несколько трупов. Почти всех охранников Барроухельма, чернявого офицера, эмпата и двоих воинов братства Ледяной Цитадели. Я потянулся к упавшему на пол компасу, провожаемый взглядом Тройки. Мало того, бывший дознаватель постарался загородить меня от взглядов Неприкасаемых. Такая милая попытка прикрыть мою оплошность.

— Помогите раненым! — сказал Мертвец. — Одному совсем плохо.

Охранник, обыскивавший Фарри, лежал, поджав ноги к животу, и стонал. В своем углу зашевелились техники, испуганно глядящие то на нас, то на мертвых братьев Цитадели.

— Светлый бог! Это такой незабываемый момент, такая великолепная встреча, что мне хочется повторить ее еще раз. Давайте-ка все встанем, разойдемся по позициям и попробуем заново. Хорошо, да? Эй, поднимайтесь! — Буран пнул убитого фанатика. — Ну что же вы. Играть! Играть!

Он, дурачась, захлопал в ладоши.

— Хватит, Буран. — Мертвец встретил взгляд Тройки. — Ты что, в курсе?

Тот опустил глаза. Нет сомнений — Три Гвоздя знал о компасе. Но откуда? Я же не говорил никому, кроме…

«Ну конечно же!»

Сабля нервно облизывал губы, поигрывая клинком. Моего возмущения он словно не замечал.

— Это забавно, — равнодушно отметил Мертвец и обратился к уцелевшим техникам: — Я не представляю, что нужно делать дальше и как нам не стать виновниками погрома. Давайте будем считать, что мои люди спасли ваши шкуры, а вы теперь сделаете все возможное, чтобы не подставить наши?

Тот бородач, так радушно улыбавшийся нам в начале осмотра, торопливо закивал и поспешил прочь из досмотровой.

— Я не уверен, но боюсь, что выражу всеобщую заинтересованность, и, надо сказать, категорически живую. Что же это за дрянная дрянь всплыла у нашего любимого юнги. — Буран подошел к Мертвецу. Тот покосился сначала на него, потом на Три Гвоздя, а затем холодно отметил:

— Не старайся. Они, видимо, тоже знают.

У меня не нашлось ни единого слова. Фарри тоже смотрел на моряков с изумлением, совсем забыв о происшедшей здесь резне.

— Что значит «тоже»? — вырвалось у меня.

— Позже.

— А мне так хотелось немного театра в серой и скучной жизни, — хищно улыбнулся мне Буран. — Чтобы интрига раскрылась чуточку попозже.

Техник привел в досмотровую несколько солдат и бледного от испуга медика. Некоторое время нас продержали в тесной комнатушке под надзором угрюмого часового. Он смотрел на нас как на видавший виды сброд и даже не сдерживал брезгливости на молодом, безусом лице. Впрочем, его чувства меня не трогали. Поводов забить голову хватало и без этого. Например, как давно моя тайна перестала быть таковой? Конечно, я сам виноват, ведь первым же ее и выдал Сабле. Но все же — как так вышло, что о компасе знали и остальные?!

Хотя больше всего меня заботило, что в истории проклятого артефакта оказалась замешана Ледяная Цитадель! Да, очень кстати вспомнился тот странный соглядатай в Приюте, тот подозрительный взгляд невидимки в порту Руддергтона. Даже кораблик, ползущий за нами последние дни, вдруг оказался частью головоломки. Два ликвидатора братства ждали именно нас, пассажиров с «Девятикристального». Ждали, чтобы забрать компас.

«При отказе реализация допустима любая» — так сказал один из фанатиков братства.

Светлый бог, да в чем еще мы оказались замешаны?!

Нас отпустили где-то через полчаса. Без каких-то объяснений или рассуждений. Командир смены, правый глаз у которого дергался в нервном тике, выделил нам троих сопровождающих и попросил ближайшие дни не покидать выбранного нами постоялого места.

— Возможно, нам потребуется кое-что у вас уточнить.

Не знаю, что они хотели еще «уточнить». Как именно Буран убил двух воинов Цитадели, которые так легко отправили в божественные чертоги семерых служителей Барроухельма? Или почему ликвидаторы братства несли вахту одновременно со стражей?

— Сабля рассказал? — спросил я у Трех Гвоздей.

Мы шли следом за солдатами Барроухельма, одетыми в серебристую униформу. Под ногами хлюпала маслянистая вода, собиравшаяся в местах, где время продавило металлическую мостовую узких улиц. Пахло тут, скажу я вам, совсем дурно. Смесь нечистот, затхлости, гниения. Редкие потоки воздуха из гудящих вентиляционных отворотов лишь перемешивали эту вонь, но каждый раз мне хотелось остановиться у лопастей и дышать-дышать-дышать. Полной грудью, с наслаждением, радостью.

Пустыня разрывает гортань холодом, но в темноте города-ледохода мне так не хватало ее свежести.

По обе стороны улочки к черному потолку (далекому, как Кассин-Онг) уходили стены домов-коробок. На длинных тросах между ними горели шаманские фонари, ярким светом скрывая то, что находится выше. А ниже сверкали вывески припортовых заведений, занимающих первый и второй этажи огромных жилых блоков.

Удивительно, но здесь совершенно не чувствовалось «корабельности» кварталов. Я сначала думал, что увижу ряды кают, громоздящихся друг над другом. На деле же мы брели по настоящей улице, у которой вместо неба был пол следующего уровня.

— Что? — не понял Тройка.

— Я говорю — Сабля тебе все рассказал, да?

— Конечно, он. Но было бы наивно полагать, мой добрый друг, что у нас с Саблей есть друг от друга секреты.

«И правда…»

Над головой что-то прогудело, будто где-то там, за фонарями, раскинулись железные мостки между кварталами. Позади хлюпал по грязи замыкающий из барроухельмской стражи. На соседних улочках что-то лязгало, слышался далекий смех. В темных отворотах с сиротливыми шаманскими фонарями гуляли странные тени. Мне совсем не хотелось сворачивать туда. Аура ненависти и злобы настолько сгущалась в таких местах, что мне казалось, будто это именно она вытекает на темные улицы города-ледохода. Если бы не стражники сопровождения — эта черная субстанция выкатилась бы перед нами, явив чудовищное лицо зловещих подворотен.

— А Бурану небось Мертвец рассказал, — предположил Фарри.

— Больше некому, — сказал я с ненужным раздражением. Из-за луж мои унты отсырели, и больше всего на свете хотелось добраться до тепла, сбросить их и вытереть насухо скорчившиеся от гнилой воды ступни.

— Получилось очень любопытственно, друг мой. Забавно, прямо скажу, — улыбнулся Три Гвоздя. — Царство притворства. Парад обманщиков. Но все хорошо, что хорошо, да?

Как тут могут жить люди?! Немыслимо. Но в этих странных ячейках, натыканных в теле корабля, познавали мир такие же Эды, как я. Годами на одном месте, запертые в тесные каморки, являющиеся крохотной частью гигантских домов. Как, наверное, ужасно провести всю свою жизнь на каком-нибудь шестом этаже, в пятом коридоре, в третьей комнатушке одного здания. Родиться, повзрослеть и встретить старость.

Барроухельм мне нравился все меньше.

Странно, но я почти не чувствовал движения корабля. Шум гигантских двигателей, конечно, был неразделим с местной вселенной, но вот дрожи Пустыни, следов титанических траков, бороздящих плоть ледовых равнин, — словно не существовало, если не считать ряби на лужицах под нашими ногами. Человеческой натуре не дано понять, что чувствует металл.

— Я очень рад, что мы больше можем не скрываться, — сказал Три Гвоздя и загадочно улыбнулся. — Мне так много хочется спросить…

Я натянуто улыбнулся, стараясь ступать на согнутых пальцах.

«Ненавижу сырость. Драный демон, как я ненавижу сырость!»

Через два часа блужданий по темным переулкам я возненавидел Барроухельм, Лунара, Добрых и Мертвеца особенно. Потому что каждый шаг в чавкающих унтах приводил меня в бешенство. Я отсчитывал секунды в ожидании момента, когда мокрый путь завершится.

Но наш седовласый командир вел хитрую игру. Сначала нам пришлось избавиться от стражников. Для этого мы как будто выбрали себе гостиный дом, а уже внутри Мертвец договорился с хозяином заведения, и тот вывел нас какими-то тесными коридорами на другой уровень.