Харальд кивнул. Задрал голову, посмотрел в синее небо.

— Они все мертвы… — сказал хевдинг устало. — Все, кто ушел — мертвы.

— Ты ведь пытался их удержать. Это было их решение.

— Расскажи об этом погибшим детям, — рыкнул хевдинг.

В груди заклубилась тревога. Воздух показался ледяным, ментоловым. В голове екнуло, я перевел взгляд и принялся считать предметы, успокаиваясь. Это скрипты. Скрипты. Их потом просто всех загрузят в какой-нибудь местный аналог рая, как Хельге. Или же переведут в другую локацию. Это матрицы, это не живые люди, Егор! Хватит!

Черт, я сойду с ума в этой игре.

— Эта тварь… — Харальд сжал кулак так, что хрустнули костяшки. — Эта тварь… Я… Никого так не ненавидел, как порождение Хели из нашего леса. Весь город…

Он обернулся к лесу, а затем заорал в спину уходившему дротту:

— Айсли!

Жрец остановился, развернулся. Белое лицо выражало один большой вопрос.

— Покажи мне его логово!

Жрец отвернулся и пошел дальше.

— Покажи мне его логово, Айсли! Он убил всех! — Харальд кричал во все горло. Викинги на стенах застыли, ловя каждое его слово. — Я отомщу за каждого ребенка, которого сожрал Выводок!

Дротт замер. Теперь воины Бергхейма смотрели на него. Харальд двинулся к жрецу, не понижая голос:

— Ты знаешь где он прячется. Ты единственный из дроттов, кто остался в живых. Где его логово?!

Айсли снова обернулся. Прищурился и змеиным шипением сказал:

— Хорошо, Харальд. Я покажу.

Времени не хватало. Конечно, он привык к рутинным ежедневным обходам, но если до движения проекта ему хватало наблюдения и короткой игры, то теперь необходимость отвлекаться вызывала тихую ярость. Он ходил от саркофага к саркофагу с огромным пакетом для мусора, менял чертовы подгузники, вытирал следы нечистот, заправлял питающие капельницы. Включал программы для стимуляции мышц в тех капсулах, где они были. Механически менял положение тел там, где хозяин капсулы поскупился. И все равно игроки, вошедшие в проект первыми, напоминали ему жертв концентрационных лагерей. Слабые звенья.

Люди годами проводят в коме, на пиликающих агрегатах, и приходят в себя лишь с мышечной атрофией. А тут немногие провели в игре больше четырех месяцев, но Сценарист опасался, что вот-вот начнет терять персонажей. Все-таки капсула — это не полноценный больничный аппарат.

Да и познаний в медицине Сценаристу недоставало. Умерщвлять плоть в разы проще, чем поддерживать в ней жизнь.

Он закончил обход, задержавшись у капсулы Лолушки. Сегодня она выдала ряд таких тревог, что он чуть было не вколол парню лошадиную дозу успокоительного. Остановило лишь незнание — а какая доза — лошадиная. Убивать шута Сценарист не хотел. Этот игрок хорошо двигал сюжет Бергхейма и стоял в приоритете интересов выше многих. Но к сожалению, с психотропными средствами работать нужно очень осторожно, особенно, когда пациент не в силах рассказать о возникающих побочных эффектах.

Андрей просто боялся накачивать паренька химией. Отчего злился еще больше. Да и его сторонний проект шел, пожалуй, слишком медленно. Объект реагировал хорошо, но слишком велик риск при плохой подготовке.

Сценарист вышел на улицу, прошел к бочке для сжигания мусора. Вывалил туда мешок с вонючим содержимым. Ливанул сверху бензином, забросал сухими березовыми дровами. Закурил и бросил спичку внутрь.

Пламя вспыхнуло, загудело. Повалил черный дым. Сценарист жадно выкурил сигарету, наслаждаясь одиночеством и тишиной. Вокруг ни души. Зачем он гробил себя в чертовом городе все эти годы? Давно бы перебрался.

На кухне он разогрел полуфабрикаты, и когда пиликнула микроволновка, вытащил тарелку. Подхватил ее полотенцем и пошел к подвалу. Отбросил люк, щелкнул переключателем привода. Плита под полом загудела, открывая проход вниз. Черное нутро пахнуло грязью и потом.

Спустившись, Сценарист дошел до клетки. Сунул в щель тарелку. Убедился, что с водой все хорошо, и сел на стул напротив решетки. Шлепнул ладонью по выключателю, и яркий свет залил черный подвал. Фигура, лежащая под одеялом на раскладушке — пошевелилась. Слепо щурясь от яркого света женщина с копной давно не мытых волос вытянула шею и посмотрела в сторону Сценариста. Лет двадцать назад ее можно было назвать симпатичной. Да и сейчас, если объект как следует обработать у косметолога — интерес мужской она вполне могла вызвать.

Однако у Сценариста на ее счет были совсем другие планы.

Женщина выбралась из-под одеяла, метнулась к тарелке и принялась жадно есть, даже не глядя на Сценариста. Он наблюдал. Кричать она прекратила неделю назад. Последние три дня не плакала. Может быть, готова?

Доев, она подвинула тарелку обратно и вернулась на раскладушку. Снова посмотрела на Сценариста.

Тот молчал. Как молчал уже три недели, пока держал здесь воспитанницу. Просто сидел и наблюдал. С живыми проще. При должном запасе воды и еды — они не требовали столько заботы, как игроки в капсулах. А унитаз в камере избавлял от мерзкой процедуры с ведром нечистот.

Старшую медсестру Светлану Борисову он выкрал из кингисеппской больницы. Объект обладал необходимыми знаниями, но главные испытания еще не прошел.

Сценарист поднялся со стула. Щелкнул выключателем и вернулся в ангар. Завтра. Он попробует это завтра.

Наверху, у пульта наблюдения, он сыпанул в чашку две ложки растворимого кофе, бросил четыре кубика сахара и залил это все кипятком. Снова закурил, осторожно положил сигарету на край стеклянной пепельницы в виде замка. Белое тело никотиновой убийцы легло промеж башен, как гигантский таран, промахнувшийся мимо ворот.

Все основные события он просмотрел быстро. Роттенштайн завяз на первом боссе в Твердыне, и если им хватало понимание механики (благодаря игроку «ЯкорнаяШесть») то со снаряжением у ребят было все не так радужно. Да и потеря мощного хила сказалась.

Сценарист улыбнулся. Должно быть, недюжинное разочарование испытала группа, когда им пришлось расстаться с толковым лекарем. Основная прелесть замысла была в том, что правила игры участники узнавали по ходу.

Мужичка, прошедшего путь сравнимый с путешествием героя какого-нибудь приключенческого романа, финал подкосил, но не сломал. Это как Фродо бы добрался до горы Ородурин, со своим кольцом и получил бы вводную, что вместе с кольцом нужно сбросить в жерло еще и любимую трубку дяди, которая осталась в Шире. Сценарист был убежден — толкиеновский персонаж бы просто сошел с ума от обиды.

А этот ничего. Суетился что-то. Крутился. Сценарист отыскал его, вывел на экран. Шаман, увешанный искрящимися тотемами и светящимися черепами птиц, стоял на палубе корабля. Лица из-за уродливой ритуальной маски видно не было. Руны на одежде, сотканной из разных шкур, то разгорались, то погасали. Лекарь походил на нахохлившегося грифа с торчащими во все стороны перьями.

За спиной шамана мускулистый рулевой сражался со штурвалом.

Будущее хила было крайне любопытным.

Он хлебнул кофе, откинулся в спинке поудобнее, и вывел на экраны всех северных персонажей.

В углу системного терминала мигали запросы от игроков других общин, но сегодня их Бог был занят.

Когда над нашими головами сомкнулись зеленые своды Чащобы — я обернулся на Бергхейм. По опустевшему городу, в котором остались только воины Штормвреда да остатки мирных жителей, ползли тени от облаков. Перед исходом дружины Харальда Айсли о чем-то поговорил с главарем новоприбывших. Широкоплечий викинг во время всего разговора смотрел в мою сторону, как скинхэд на чернокожего. Этот взгляд не давал мне покоя.

Не все викинги одинаково полезны. И оговорки про кровавого орла в душу запали. Не идет ли сюда Миккель накаченный ненавистью к чужакам? Может, этот Айсли успешно прокачал нам репутацию. Удаленно, без регистрации и смс. В минус.