— Не волнуйся. Не надо. Час другой и не станет никого, кроме объединённой коалиции свободных. Видишь, катапульты уже уничтожены.

Лицемер показал на стену, которую перестали терзать удары булыжников.

— С Пятой мы тоже разберёмся. Ты же видел, там есть слабые места.

Кинжал вошёл мне в живот. В брюхо будто лава потекла, с кислотой вперемешку. Лицемер рванул сталь чуть выше, к груди. Я захрипел.

Ублюдок склонил голову набок, облизнулся. Провернул оружие.

Герои от боли не воют. Вот честно скажу — я не герой. Взвыл.

— Здесь мы свободны, — сказал Лицемер. — И теперь никто не помешает нам остаться.

Кураж. Я вскочил на ноги, оказавшись посреди кладбища. Обломки могильных камней, уродливые горгульи на крыше иссечённого склепа, кучи трупов вокруг. Что–то защёлкало, арбалетные болты разлетались в стороны, не пробивая защиту.

Кладбище было окружено. Слева стена щитов, такая же прямо передо мною. А вот справа стояли арбалетчики. После первого залпа отстрелявшиеся отступили, пропустили второй ряд. Божечки–кошечки. Со спины тоже шеренга стрелков. Залп. Округа просто кишела врагами. Рядом из пустоты возникла УлыбкаАнгела. Вскинула руки в заклинании, но её снесла лавина болтов. Тело девушки упало поверх трупа Головастика.

Я ринулся в сторону щитов, считая секунды. Утыканные снарядами с предыдущих залпов они выглядели изрядно побитыми. Давненько тут воюют. Перемахнув через ограду, я оказался перед строем копейщиков. А ещё через пару мгновений повис на пиках. Кураж, так сказать, всё.

Во второй раз я ринулся к щитам сразу же, не оглядываясь. Краем глаза увидел, как появился Волхов. Лидер Айвалона рухнул на землю, укрылся от болтов чьим–то трупом, но стальные стрелы прошивали плоть как масло.

Под куражом я перелетел через ограду, оттолкнулся от неё. Позади раздался нечленораздельный крик, но я его не разобрал. Пики поднялись, но запоздало. Сапог ударился в шлем копейщика, оттолкнуться, ещё раз. Я скакал по головам, как заядлый карьерист, попутно разбрасывая унижения и набирая скорость. Солдат здесь было много. И это были не германцы Роттенштайна, не восточные воины Гхэулина или северные войска Хиттолампи. Не Айвалон, не Светлолесье… Очень похожи на славян, но в странных шапках, с отворотом, разрезанным над лбом.

Поляки что ли?!

Вырвавшись из окружения, я пулей устремился в лес. Убедился, что погони нет. Прижался спиной к дубу и сполз вдоль него на землю. Лицо горело. Вот какой милый сюрприз нам подогнали союзнички. Прямо почувствуй себя Хемингуэем, которого лечили от паранойи, и за которым при этом на самом деле следили.

Егорка должен больше доверять интуиции.

Так, отставить. Что у нас имеется? В инвентаре осталась только маска кровавого клоуна. Оскал, Разрыватель — всё пропало. Вся добыча с Роттенштайна — тоже. Свора погибла. Судя по всему, армии Айвалона и Светлолесья тоже получили нежданчик со стороны союзников и прекратили своё существование. Три рейда раздеты и разбиты. На кладбище стоит орава и расстреливает возрождающихся. Раз там была УлыбкаАнгела — значит Айвалон тоже в ловушке. Светлолесье с ними по любому. Как вытаскивать ребят–то?

А ещё ведь там и Роттенштайн гибнет.

— Так… Так… — пробормотал я. — Так… Ладно. Прорвёмся. Пренебречь, Егорка, вальсируем.

Печально признавать, но нас переиграли. Но это проблема Лолушки из будущего. Сейчас надо придумать, как вывести с респа остальных.

И одна идейка у меня была.

Рискованная, но забавная. Поднявшись на ноги, я отряхнулся и направился обратно к кладбищу. Да, определённо, должно сработать.

Позади клацнули зубы оленёнка. Униженная юмором шута зверушка хорошо обставила остальных преследователей. Я летел по лесу, только чудом и Акробатикой уклоняясь от деревьев, периодически накидывая заклинание на очередную бедолагу, чей удел кормить оцифрованных хищников.

Позади попискивали разгневанные белки, хрюкали поросята, жутко вопили зайцы. Реально жутко. И не думал, что эти пушистики способны издавать такие звуки.

Жаль, но ёжиков в этих краях не наблюдалось.

ХРУСТЬ.

От сухой сосенки, метра два в высоту, увернуться не удалось. Плечо заныло от удара, дерево с треском рухнуло на землю. Но самое страшное — скорость чуть упала. Я вовсю заработал руками, разгоняясь.

К арбалетчикам я вылетел на скорости километров шестьдесят в час. Кинул несколько унижений, пролетел мимо механически сменяющих друг друга стрелков, уничтожающих респ, и захохотал.

Кураж!

Болты осыпались с меня, словно вода с отряхивающейся собаки. Ряды арбалетчиков смешались, порядки дрогнули, но шут уже скрылся в лесу. Бегать и обновлять унижения на местной живности, чтобы дождаться пока откатится ульта. Без куража лесть на сотни стрелков я был не готов. Героизма не хватало.

Да и в целом, тактика с хохотом сновать по чаще как–то не слишком у меня вяжется с геройством.

Вокруг места перманентного расстрела моих товарищей войск было не так много, как я боялся. И слава Богу. Мой марафонский маршрут пролегал мимо дороги, проходящей неподалёку, и судя по её состоянию — здесь недавно протопало гора–а–аздо больше людей. Так что основные силы ушли к Твердыне, кто бы это ни был. Здесь оставили застрельщиков, для надёжности.

В следующий раз я обогнул респ со стороны копейщиков, сдёргивая их унижениями и тем набирая скорость. Вновь вернулся к стрелкам, разрывая их порядки. Снова хохот. Уже и так смешанная толпа опять позабыла про кладбище, соревнуясь меж собой в пальбе по ржущему на весь лес шуту.

Оттащить их пока не получалось. Да, сдёргивал немного, но человек разумный это вам не оленёнок какой, который бежит за целью, её унизившей, до победного конца. Не хватает людям такой целеустремлённости.

С копейщиками было проще, они срывались за мною всей толпой, но хохот тоже не вечный. Здесь посмейся, там посмейся. Сбереги кураж на стрелков. Так никакого юмора не хватит.

На четвёртый заход мне удалось оттянуть арбалетчиков с обоих флангов в одно место, метров на пятьдесят от кладбища. Сбившиеся в кучу стрелки палили что есть мочи. Кто–то отрывался от группы, припадал на колени, целясь, закрывал обстрел другим. Это уже не строй, это уже толпа.

— Прорывайтесь уже! — заорал я.

И земля вскипела. С кладбища донеслись команды, голоса. Кто–то закричал в ярости. Я на полных порах удалялся в чащу, а границы респа забурлили магией. Чёрная завеса возникла над могильными камнями. Что–то завыло в этой мгле. Стрелки лихорадочно били по мне из арбалетов, ещё не понимая, что настоящая опасность движется, с другой стороны.

Сдавшись перед любопытством я, рискуя, стал заворачивать влево. Взмахом ржавого клинка прикончил задравшего и упёртого оленёнка. Отмахнулся от прыгнувшей в лицо белки и откинул её в ствол дерева. Это надо обязательно вымарать из истории, а то засудят за грубое отношение к животным.

Из чёрной пелены вылетело несколько игроков, ворвавшись в смешанный строй стрелков.

Первыми шли Бмвхеров и Длинноносый. В серых рубищах, с непременными ржавыми клинками. Сейчас и не поймёшь, кто танк, кто не танк. Все одним Богом мазаны.

В толпе арбалетчиков вспыхнуло пламя. Один из бегущих героев на ходу переродился в здоровенную смерть с косой и вонзился в кучу всё ещё сагренных на меня солдат.

Роттенштайн в полном составе вырвался на свободу, кроша заградительный отряд. И за ними, за великим злом этой земли, шли остальные. Я огибал кладбище, теряя скорость, и смотрел во все глаза, не желая пропустить такое событие. Вот Ловелас поднял арбалет с трупа и покраснел, превратившись в адскую турель, уничтожающую противника. Вот идёт объятый туманом Волхов, мечущий в разные стороны жёлтые молнии.

Вот дерево на пути. Рухнув на землю и потеряв приличное количество здоровья, я с шипением поднялся на ноги, обернулся в поисках белок, зайцев и прочей дряни. Отмахнулся от набегающего зверья клинком и снова побежал, наблюдая за прорывом осады.