— Заходил иногда что-то распечатать, наверно?

— Пару раз всего было. Что мне печатать-то, мил человек, — незнакомец развел руками. — Мы люди простые.

— А что ты вообще знаешь про этот печатный дом?

— Да все знаю. Десять лет назад ее Турчанинов открыл, хотел книгопечатником заделаться. Сначала, вроде, хорошо дела шли, а потом все загибаться начало. Книги не покупали, журналы не покупали, газетами его камин растапливали. Говорят, барон закрыть ее собирался. Полгода пытался продать, да никто не брал, слишком убыточное предприятие. А тут дочь его замуж собралась за какого-то идиота, так он ее ему в приданое и сбагрил. А вы, мил, человек, кстати, кто будете?

— Да так, живем тут неподалеку.

Я переглянулся с Игорем и шепнул:

— Давай в качестве ответного жеста этой скотине Лазаря подарим.

За болтовней с незнакомцем мы кое-что упустили. Пока мы осматривали типографию внутри и познавали радости турнепса, на наружной ее стене кое-что изменилось.

— Это что еще за художественное оформление? — Я подошел к стене, на которой красовался нарисованный углем схематичный рисунок мужчины. В том, что это именно мужчина, сомнений не возникало, — внизу его украшал любимый всеми уличными художниками орган. — Когда мы заходили, его тут не было.

— Да это какой-то уличный мальчишка, — махнул рукой сосед. — Везде гадит, месяц уже поймать не можем. Уши бы ему надрать.

— И не только уши, — кивнул я, оглядывая художество. — Судя по пропорциям, у него явно какие-то комплексы. Ого, да тут еще и стишок есть! Как-то раз одна волчица вдруг решила…

Я вскинул брови и благоразумно не стал читать дальше. В стишке сообщалось об извращенном половом акте с дамой-оборотнем. Ставлю сто рублей, я знаю, на кого здесь намекается.

Сосед, тоже прочитавший шедевр, вдруг побледнел.

— Позор какой! Я сейчас за тряпкой сбегаю! И вы давайте бегом в печатню, авось там что есть. Это же крамола. Донесут Его Величеству, мы ж все головы не сносим!

— Да ладно, он не похож на человека, которого волнуют такие вещи, — отмахнулся я. И, поняв, что сболтнул лишнего, поправился. — В смысле, мне так кажется. Но я согласен, стереть надо. Не в рифму, да еще и с ошибками! Где его только стихи складывать учили.

— Хотя даже это читать интереснее, чем про турнепс, — заметил Игорь, принимая из рук успевшего смотаться в дом соседа одну из тряпок.

— Ну да, тут скорее в некотором роде про морковки. Или про огурцы. Смотря какой у тебя ассоциативный ряд.

Справившись с удалением безобразия, мы попрощались с дружелюбным соседом и вернулись в повозку. Надо найти какой-нибудь постоялый двор, таскаться туда-обратно я не готов.

Заселившись во вполне приличную гостиницу, мы пообедали и поднялись наверх. У меня есть еще полдня на то, чтобы придумать, как спасти типографию. Если ее вообще можно спасти.

Я нетерпеливо ходил по комнате, заложив руки за спину. В голове моей роились идеи.

— Может, продать эту печатню? — предложил Игорь. — Не верю, что из нее можно будет что-то выжать.

— Еще чего. Это вызов! Если я ее продам, то распишусь в том, что не смог наладить ее работу. А Вик Лазарев может все, что угодно! К тому же ты сам слышал, ее никто не берет.

— Ну да, кроме одного идиота, которому сбагрили ее в приданое.

— Да ну тебя, — я отмахнулся. — Нам нужно придумать, что печатать. Что-то, что людям будет действительно интересно, за что они будут готовы платить. Как ты понимаешь, турнепс этим критериям не отвечает.

— Ты, главное, помни, что за то, что людям действительно интересно, и в тюрьму посадить могут. Его Величество не одобряет распространение срамных картинок.

— Тьфу ты, Игорь, я не о том. Никаких срамных картинок, все будет прилично. — Я помедлил, прикидывая популярность порнографии во всех без исключения мирах. — Ну, если только совсем чуть-чуть. Что мы можем напечатать такого, что народ будет читать? Давай, Игорь, думай!

— Можно издавать политический вестник, — предложил некромант.

— Да ну, таких миллион, — отмахнулся я, усаживаясь на диван. — И все печатают то, что им скажет Император.

— Так мы будем печатать то, что считаем нужным мы.

— Вот тогда нас точно посадят, вообще без вариантов. Нужно придумать что-то другое. Книги?

— Не переоценивай наш народ. Крестьяне и читать-то толком не умеют. Книги интересны разве что аристократии, да и то не всем. К тому же, книги должен кто-то писать. У нас на все графство нормальных писателей раз, два и обчелся. И огромная толпа тех, кто будет заваливать нас письмами со своей графоманией.

— Значит, мы будем издавать их для аристократии, — не сдавался я. — Ты вот, например, любишь читать, вряд ли во всем графстве ты такой один. Тот же Император любит книги. Он меня из моего мира заставил столько натаскать…

Я хлопнул себя по лбу.

— Точно! Книги из моего мира!

— Из твоего мира? Но зачем здесь книги из твоего мира? — не понял Игорь.

— Что значит зачем? Затем, что там они уже написаны! — Я снова вскочил и принялся мерять комнату шагами. — Только подумай: огромный, неиссякаемый запас книг! Нам не нужно платить писателям, не нужно их искать, мы уже знаем, что имело успех, а что нет! Мне нужно лишь вытащить нужную, перепечатать и выдать за произведение кого-нибудь местного. Это будет…

— Воровство, — закончил за меня Игорь. — Причем наглое.

Я отмахнулся.

— Ой, да ладно тебе. Их авторы в другом мире не пострадают.

Некромант с сомнением смотрел на меня.

— Ну, допустим. Но что такого хорошего могли написать у тебя, чего не было бы здесь? Люди, Вик, во всех мирах мыслят одинаково.

— Пф. Да у нас есть… — я запнулся, припоминая, что в последние годы на книжных прилавках было наиболее популярно. — Есть история для дам про столетнего вампира, который влюбился в юную девушку!

— Это Северин-то? Да ладно. Чтобы он в кого-нибудь влюбился, в такое никто не поверит.

— Не Северин. Там речь о других вампирах, утонченных и романтических. Он воспылал к ней страстью и не выпил ее кровь, хотя ему очень хотелось, а сделал своей женой.

— Наш вампир может не выпить чью-то кровь только потому, что ему лень. Нет, Вик, такое не подходит, люди засмеют. Да и Тайная Канцелярия прибьет, если узнает.

— Ладно, — смирился я. Пару минут подумал, вытянул руку, и в ней появился увесистый том. — Тогда вот! Очень популярная книга в моем мире. Это будет бомба, Игорь. Понаделать таких, и мы озолотимся.

— Это труд какого-нибудь вашего мудреца? — Игорь с интересом изучал обложку.

— Нууу, не совсем, — замялся я. — Но многим нравится.

— А где у нее название написано, никак понять не могу.

— Да вот, сверху. «Шестьдесят оттенков серого».

Некромант перелистнул несколько страниц. По мере прочтения брови его медленно поднимались.

— Вик, да побойся бога! И это ты собрался распространять в приличном обществе⁈

— А что такого? Мне казалось, у вас тут довольно прогрессивные барышни.

Щеки кузена густо покраснели. Похоже, он добрался до особо пикантного момента.

— Да наши барышни даже слов таких не знают! А вот этого и этого слова не знаю даже я. Нет, ни в коем случае. — Игорь закинул отвергнутый томик в стол. — Придумай что-нибудь другое.

— Все тебя не устраивает, — посетовал я. — Тогда вот, — в моей руке появилась новая книга. — Мальчик, который выжил. Это прилично и точно всем понравится.

— И что там этот мальчик делал? Помимо того, что он выжил.

— Колдовал в основном. Да ты сам почитай, это же шедевр!

— У нас колдуют все, кому не лень. Звучит скучно, — отмахнулся некромант.

— Говорю тебе, мы на этом озолотимся! Завтра же отнесем в печатню, я настаиваю.

Кузен поморщился, выражая свое отношение к моим гениальным идеям, но кивнул и убрал и этот томик в стол. В другой ящик, я успел заметить. Очевидно, этот ящик в мысленной картотеке Игоря был помечен как непорнографический.