Вокруг драккара никто более не слонялся. Мобы облепили корабль, приводя его в порядок. Словно съемка пожирания судна, пущенная наоборот.

Я не шевелился. Ждал. Когда драккар был закончен, то корабелы спустились вниз, окружили меня.

— Спасибо, — прошелестели голоса. В небе что-то гулко прозвенело, и от этого звука по корабелам пробежала рябь. Застывшие мертвецы поблекли. С их лиц посыпалась короста, тая в полете. Куски пепельной плоти отваливались, разваливая замершие фигуры. Ветер разгонял прах корабелов по лиману.

Вскоре у подсохшей лужи остался только я и новенький драккар, почти до середины борта увязший в песке.

До воды его нужно было тащить не менее чем километр.

— Ты это… того. Давай ночью не развались, ладно? — сказал я драккару. Тот промолчал.

Слава Богу, что промолчал.

Он стоял под крыльцом, слушая шум дождя по крыше. Ливень отрезал пристройку к ангару от высокого забора. В дренажных решетках бурлил поток, на дорожке пузырилась лужа. Дождь принес холодную духоту, забивая утомленные никотином легкие. Восстанавливающиеся рецепторы ловили в стихии яркие запахи.

Тому, кто бросал и начинал курить много раз — изменения были не в новинку. Они даже придавали сил в борьбе с зависимостью. Именно запахи. Ясность. Пронзительность мира. Хоть как-то отвлекало от постоянного желания вернуться к духовной свободе. Сигареты убивали тело, но душе от них было хорошо.

Есть в этом что-то божественное. Гибель духа ради здоровья тела и наоборот. Стоит заехать в какую-нибудь церковь и подбросить идею священнослужителю. Когда-то Сценарист любил провоцировать храмовую братию. Гонять их по джунглям заповедей, чтобы вывести в ловушку атеизма.

Он улыбнулся. Глубоко втянул носом воздух. Отхлебнул из чашки горячий сладкий чай, поставил ее на перила. Парок растерянно метался, оказавшись на холодном воздухе. Таял.

Погода враждебна, но надо ехать. Время не ждет.

Сегодня умер еще один игрок. Тоже из старожилов. То, чего Сценарист опасался в самом начале — началось. Теперь они начнут уходить чаще. Никакие современные капсулы не способны на чудеса. Человеческому организму нужно движение или достойный уход. Ничто из этого в планы не укладывалось.

После смерти Адама Сценарист и Светлана перевели всех, кого смогли, на питание через зонд.

И теперь порабощенная медсестра с утра до ночи торчала в ангаре, без сил падая на топчан в своей клетке, когда Андрей отводил женщину на отдых. Бежать Светлана не пыталась. Пока не пыталась. Приходилось подогревать в ней синдром спасительницы, но вечно такая манипуляция работать не станет.

Сценарист смотрел на рябящую стену дождя. Много тел много мороки. Много раздражающей возни.

Когда они уходят в игру, то становятся… иными. Механизм перехода он еще не понимал. Запись себя в цифровой носитель силой воли — это любопытный вариант. Самостоятельно создавшаяся матрица. Слепок сознания, зацепившийся за эмуляцию тела.

Ученым было бы над чем подумать. О, да весь мир бы с радостью сел разбираться — как такое произошло и почему.

Но Андрея это отравляло. Потому что вмешательство в код, в игру — это совсем не то же самое что власть над чужой жизнью. Можно много говорить о прорыве, который, в другой жизни, мог бы прославить Сценариста и оставить его имя в истории. Вот только это важно тому, кому близка тяга к сотворению личного памятника.

Андрею же нужен был контроль.

Он улыбнулся, глядя сквозь дождь. Игроки так усердно ищут выход из игры, не догадываясь, что для кого-то свобода означает смерть. Пусть даже электронная. Те, чье сердце остановилось в реальности — стремились к кнопке выключения себя.

Сценарист допил чай. Накинул яркожелтый дождевик. Добрался до фургона и подогнал его к двери, загнав почти под козырек. Дождь стегал автомобиль, по лобовому стеклу струились холодные потоки.

Реальная жизнь возбуждала больше. Нажать на кнопку и выключить чужой свет — не несет в себе силы. Это бездушный, мертвый процесс. Совсем другое — чувствовать изменение субстанций по твоей воли. Забирать энергию жизни, меняя саму материю.

Он вернулся в теплый дом, отметая возбуждение и лишние мысли. Не снимая плаща прошел до стола в подсобке, где лежало тело. Легкое, уродливое. Этот попал сюда из-за собственной глупости и злости. Пытался ограбить незнакомца. Бурчал угрозы, грозил ножом.

Сценарист сделал его жрецом по прозвищу Кидок. Импульсивное решение, но повезло, и оно не привело к последствиям. Таких редко кто ищет. Отбросы.

Болото примет тело неудавшегося грабителя. Также, как и плоть других мертвецов. Хотя ради безопасности стоило поискать новое место, но позже… Позже… Любое отхождение от привычных маршрутов могло вызвать роковую ошибку. Ту самую маленькую доминошку, которая обрушит все строение.

Трр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р… И вокруг лишь руины.

Подняв измученное тело, он сунул его в ящик в фургоне. Накрыл сверху брезентом. Забросал инструментами, сунул канистру, аптечку, огнетушитель. Замасленный органайзер со стяжками. Лопату, лом, пилу.

Придирчиво оглядел маскировку. Снова вернулся в дом, вошел в ангар. Огляделся, отыскав Светлану. Медсестра сидела на табуретке возле Рукоблуда и кормила игрока через зонд. Бледная, измученная.

— Идем, — сказал он, подойдя.

— Надо докормить, — прошелестела пленница, но тело женщины уже реагировало. Уже поднималось. Мозг уже выучил, что спорить нельзя. Перепуганный возможной болью, он моментально выполнял команды. Страх прекрасный двигатель.

Заперев Светлану, Сценарист вышел на улицу. Дождь чуть утих. Скоро начнет темнеть, по такой погоде кататься по лесу было опасно. Машина надежная, но когда ты строишь сеть из множества деталей — одна из них может разрушиться и порвать все. Стать той самой доминошечкой. Например — неудачно пробитое колесо.

Сев на водительское сидение, он отбросил капюшон. Включил дворники на полную скорость. Те застучали, разгоняя пелену. Пультом открыл ворота. Выкатился сквозь секущую водяную стену на дорогу. Остановился напротив въезда. Убедился, что механизм возвращает ворота на место.

И похолодел.

Трр-р-р-р-р-р-р-р-р… покатилось в ушах.

Тррр-р-р-р-р-р-р-р-р-р… Невидимые домино застучали, укладывая костяшки на землю. Черная змея падающей конструкции уходила в небытие. В неизвестность.

На угрюмом профлисте кто-то написал большими белыми буквами:

«Приветики из Худанки))))»

Последняя скобка заканчивалась у самой земли. Рядом с банкой из-под краски.

Сценарист с трудом сглотнул, чувствуя, как распухло и пересохло горло. Слюна со скрежетом прошла внутрь и встала где-то в груди царапучим комком.

Андрей сразу вспомнил тот взгляд в лесу, когда он забирал новых игроков… Ему не показалось. Там кто-то был. Кто-то видел, как он влез в стеклянный дом влюбленных.

Видел и проследил до сюда, не попавшись. Хитрая, зловещая тварь.

Сценарист стрельнул взглядом по окрестным кустам. Дождь сбивал останки листвы, но ельники да сосновые заросли могли спрятать кого угодно. Этот «кто угодно» наверняка был здесь, в лесу. Ждал. Наблюдал.

Наслаждался.

Что ж… Пусть заходит… Андрей улыбнулся. Ловушки взведены. Любопытные уже гибли в его дворе. Он дернул рычаг переключения передач. Коробка хрустнула, а затем двигатель потащил фургон вперед, по подраскисшей дороге.

Сценарист делал вид, что смотрит вперед, хотя косил взглядом на сторону с лесом, надеясь разглядеть там движение.

В ушах трещали падающие доминошки.

Точка на карте из Мясодельни чуть вспыхивала, преодолевая последние миллиметры до зловещего вопросительного знака. Горбатый колдун, первым вставший под знамена Лолушки Полерожденного, вел создания Зодчей на штурм утраченного рудника. Неведомый враг, напавший на земли Повелителя без объявления войны, уже захватил соседнюю шахту, но пришло время возмездия.