На втором этаже «Льда и Пламени» я изменился. В тепле, в уюте, порабощенный магией чая «по-приютски».

Сначала мне показалось, что я делаю ей больно, но Орина лишь шепнула, чтобы я ничего не боялся. Ее забавляло мое изумление от ощущений, она улыбалась, она стонала от моих движений, и я сходил с ума от этого.

Так мне открылась восхитительная тайна женского тела. Чудесная тайна. Я не мог оторваться от нее, я не хотел отрываться. В тот день я любил только Орину.

— Что со мною? — спросил я, когда перестал испытывать невероятный голод. В ушах шумело, в теле царила приятная опустошенность. — Я никогда так не делал. Я не думал, что так бывает.

Орина приподнялась на локте, с хитрецой глядя на меня из-под упавшего на лицо черного локона:

— Это чай, малыш. Так забавно тебя слушать.

— Чай?!

Она кивнула.

— Он делает людей счастливыми и освобождает их тайные желания. Самые глубокие желания. Он обостряет чувства. Я вижу, чего ты хотел. А твой друг предпочел вкусную еду. Люди разные, и желания у них разные.

— Но почему ты согласилась? — спросил я. — Ты же служишь в таверне!

Она улыбнулась и покачала головой.

— Как ты только оказался среди пиратов, малыш? Ты заставляешь меня чувствовать себя испорченной и грубой. Я не служу в таверне. Просто матушка Розинда специально ставит девочек на работу во «Льде и Пламени». Вдруг кто-нибудь закажет чай. В такие моменты моряки готовы платить любые деньги. Ну и если вдруг кому-то захочется ласки и без него. Многие не пьют «Приютского» чая.

— Я буду пить его всегда. Всю жизнь, — прошептал я. — Мне никогда не было так… Волшебно.

Она звонко рассмеялась и покачала головкой:

— Увы. Расплата скоро придет, малыш. Ее надо будет перетерпеть.

Я смотрел на нее, не понимая, о чем она говорит. Во мне опять пробуждалась страсть.

Все случилось, когда я спустился по лестнице вниз и вышел в главный зал. Умиротворенный, обессиленный, я словно парил в воздухе и наслаждался удивительной невесомостью. Но когда увидел Фарри, в тот же миг похолодел от страха. Мой друг сидел за тем же столом, облокотившись на него локтями, и на лице бывшего воришки переливались синие отсветы.

Компас! Он сидел и любовался компасом.

— Что ты делаешь?! Спрячь! — прошипел я, в несколько мгновений оказавшись рядом. Фарри вскинул голову, глупо улыбнулся. От него разило какой-то настойкой.

— Э-э-эд! — протянул он. — Тебя долго не было!

Я понял, что у моего друга оказалось не одно желание, пробужденное «чаем». Он наелся до отвала и напился, а затем, когда пресытился, полез за артефактом.

— Отдай! — Я протянул руку, мельком оглядев зал. Слава Светлому, никого из посетителей за столами не сидело. Даже Рудди и тот куда-то исчез.

Фарри прищурился, отдернул компас.

— Зачем?!

— Если кто-то увидит, Фарри?! Что, если кто-то увидит?!

— И что?! — с пьяной угрозой спросил он. — Что тогда? Увидят — и пусть! Хоть что-то изменится! А то ты вообще ничего не делаешь!

Я попытался схватить компас, но мой друг отпрянул назад и, не удержавшись на лавке, рухнул спиной назад. Артефакт грохнулся на пол со страшным стуком и отлетел ко входной двери.

«Он сломался! Он сломался!»

— Эд! — возмутился изумленный и разозлившийся Фарри. Он неловко пытался подняться, и я было бросился к компасу, но мой друг извернулся и вцепился мне в ногу. — Ты чего, Эд?

Вот именно в этот момент и открылась дверь в «Лед и Пламя». Холодный воздух проник в натопленный зал, на пару мгновений впустив зиму в уют трактира.

— Вот вы где, — сказал Мертвец.

Компас лежал в нескольких шагах от него. Синий свет пульсировал, озаряя пол не хуже шаманского фонаря. Фарри наконец отпустил мою ногу и поднялся, отряхиваясь и стараясь не смотреть на первого помощника.

Мертвец не сводил взгляда с компаса и… чувствовал. Выражение лица первого помощника, как обычно, было высечено изо льда, но там, под маской, загорелось недоверчивое изумление. Я нахмурился.

— Что это? — хрипло спросил Мертвец. Голос его дрогнул, но пустынник быстро справился с собой.

— Ничего, — слетело у меня с языка. — Так, игрушка.

Он подошел к компасу и бережно поднял его. Лицо пирата в синем сиянии приобрело зловещие черты. Мертвец несколько секунд стоял неподвижно и боролся с поднявшимся в душе ураганом злобы, обиды, радости и искреннего удивления.

— Игрушка? — Он поднял на меня взгляд. Суровые уголки рта дрогнули в яростном оскале и вновь поникли. — Игрушка?!

В зале появился встревоженный Рудди:

— Что здесь происходит? Драка?

В руках его была дубинка.

Тут же хлопнула крышка компаса, и Мертвец безжизненным взглядом пригвоздил Рудди к месту.

— О, мастер Мертвец, — нервно улыбнулся тот. — Мы вас заждались уже.

Первый помощник молча протянул мне коробочку. Пальцы его чуть дрожали.

— Вы самовольно покинули корабль, — сказал он спустя паузу.

— Но… Нам сказали, что…

— Оделись — и на выход. — Мертвец повернул голову к Рудди.

— Чаю? — ехидно спросил тот. Первый помощник проигнорировал вопрос.

На корабле нас ждала чистая ненависть. Разгрузка закончилась почти час назад, и капитан специально задержал всю команду из-за нашего ухода. Он собрал моряков в столовой и лично расположился у рельса, пока Крюкомет и Мертвец искали нас в Приюте. Изголодавшиеся по воле абордажники и палубники, запертые Аргастом в недрах «Звездочки», встретили юнг недовольным бурчанием. Я чуть не захлебнулся в их злобе. Даже флегматичный Громила смотрел на нас с обидой!

Но в тот миг не это было самым страшным. Действие приютского чая заметно ослабло, еще когда мы боролись за компас во «Льде и Пламени», а сейчас меня попросту мутило. Голова кружилась, во рту скапливалась вонючая слюна, которую так не хотелось проглатывать.

Опустив головы, мы встали перед капитаном, моля про себя обоих богов, чтобы экзекуция как можно быстрее окончилась. У меня по спине тек холодный пот, в горле плясал комок, желудок крутило, а в голове билась единственная мысль: только бы меня не вывернуло прямо здесь, на глазах угрюмой команды.

Гром долго, бесконечно долго молчал, глядя на нас. Мне даже захотелось нетерпеливо воскликнуть, чтобы он поторопился.

— Ну, мясо, отдохнули? — наконец произнес он. — Пока все работали, решили погулять, шаркунье племя?

— Вы же от… пус… тили, — с трудом проговорил Фарри.

— Не с корабля, оледеневший ты олений навоз. Не с корабля! Развели тут вольницу!

Он поднялся на ноги, поигрывая стальным прутом.

— Ну что, братцы, можете сказать спасибо этим двум щенкам за интересные посиделки. Может быть, это их научит?

— Позвольте, капитан, — раздался мерзкий голосок Зиана. Он со смущенной улыбкой развел руками. — Но мне кажется, что в корабельном законе есть правило на этот счет.

Гром бросил на него злобный взгляд.

— Мне кажется, что мы должны неуклонно соблюдать кодекс, чтобы не случалось таких… повторений. Как бы ни болезненно это было. Кто-то ведь может подумать, что и ему можно уходить со «Звездочки» когда ему вздумается, — продолжил молодой шаман.

Моряки загудели, соглашаясь.

— Я понимаю, что ребята только недавно у нас, но мы должны думать о будущем.

— Я знаю, что делать, задохлик, — рыкнул взбешенный указанием Аргаст. — Мертвец?

— Закон гласит, что самовольно покинувший борт моряк лишается половины доли от будущего похода, — монотонно сообщил первый помощник.

— Крюкомет, запомнил?

— Да, — буркнул боцман. Судя по всему, ему тоже досталось.

— Вы мудры, мастер Дувал, — чуть поклонился Зиан. Капитан поднял стальной прут и ударил им по рельсу. От резкого звона у меня почернело перед глазами.

— Доброй охоты, братья.

Я выскочил из душной столовой одним из первых, шатаясь, добрался до гальюна (оценив, насколько же огромна была «Звездочка») и не меньше часа провел в вонючей уборной, не в силах отойти от нее дальше, чем на пять шагов. Рядом со мною все это время так же страдал Фарри.