Валун протянул руку, и драконица, к моему удивлению, приземлилась прямо на каменную ладонь.

И тут же дыхнула.

— Ах ты… — заорал я, но мой вопль перекрыл визг Дарьи. И хорошо, обычно я не выражаюсь подобными словами при дамах. На мгновение лицо Валуна скрылось в струе драконьего пламени, а потом перед нашими глазами предстало… тоже лицо Валуна, только немного ошарашенное.

— Ее сжигать моя мох, — с удивлением отметил Валун, щупая голову. — Я его столько соскребать, а он никак не соскребаться. Эй, твоя, а ну дышать огонь опять!

— И тебе не больно? — удивленно спросил я. — Это же драконий огонь, он горячий, как в печке! Он не может расплавить разве что… ну да, разве что камень.

— Моя не больно, — жизнерадостно объявил Валун. Потом немного подумал и добавил: — Но щекотно.

Кто-то из троллей забрал Фрейю из рук Валуна и тут же подставил физиономию. Та, не заставляя просить себя дважды, выпустила струю пламени. Раздался одобрительный рев.

Фрейя вдруг оказалась очень популярна. Тролли передавали ее друг другу, дабы избавиться от лишней растительности и получить незабываемые впечатления. На третьем крещении огнем топливо в дракончике закончилось, и она взмыла под потолок. Все семеро троллей радостно помахали ей рукой. Похоже, моя питомица только что нашла себе новых друзей.

Так, стоп. Я еще раз пересчитал троллей. Кого-то не хватает.

— А где Кремень?

— Внутри быть. — Валун указал рукой куда-то вглубь пещеры. — Готовиться. Муж не мочь видеть жена перед свадьба. Плохой примета быть. Каменный бог не одобрять.

— И когда она появится?

— Скоро быть, — заверил Валун. — Ее ждать твоя, чтобы все видеть, что она быть самый красивый тролль. — На физиономии Валуна появилась мечтательное выражение. — У моя быть самый красивый жена.

В подтверждение его слов из глубины пещеры показалась Кремень. Увидев ее, я чуть было не осел наземь.

Невеста Валуна вполне могла бы выиграть какой-нибудь конкурс на самую модную троллиху. В том случае, если бы условием победы было нацепить на себя как можно больше абсолютно не сочетающихся украшений. Тело Кремень было обмотано золотистой тканью, кое-где разорванной, на руках и ногах гремели широкие каменные браслеты, голову венчало подобие шляпы, подозрительно напоминающее сплющенное жестяное ведро.

— А эта веревка, которая у нее вместо пояса, случайно не из нашего сарая? — шепнул Игорь. — И кое-что она явно сняла с пугала…

— Молчи, — шикнул я на кузена. — Здравствуй, Кремень! Поздравляю с замужеством!

Если бы троллиха могла, она бы зарделась. Валун смотрел на свою благоверную с таким восхищением, словно перед ним предстала самая прекрасная женщина мира. Впрочем, в понимании тролля так оно и было.

— Кстати, мы привезли вам подарок, — вспомнил я о с таким трудом добытой статуе. — Вот, это знаменитое изваяние мага Рабодара, который… В общем, просто отличное изваяние. — Я решил, что троллям сейчас не до пространных объяснений.

— Спасибо, — рассеянно проговорил Валун, не в силах отвести взгляд от своей невесты. Та смущалась.

Валун вдруг засуетился. Он явно считал своим долгом что-то сказать, но нужных слов на ум не приходило, а потому, как и любой мужчина в подобной ситуации, тролль преувеличенно бодро начал нести чушь.

— Ты такая красивая быть! А Виктор приводить с собой дракон! Ее дышать огонь! Твоя хотеть попробовать?

Кремень с интересом уставилась на Фрейю. Знакомство с драконьим огнем закончилось бы летально для большинства ее гардероба, но троллиха, очевидно, пока еще не дошла до этой мысли. Валун осторожно подставил ладонь, на которую опустилась Фрейя, и поднес ее к лицу Кремень.

Драконица потопталась с лапы на лапу, набрала побольше воздуха и выдохнула струю пламени. Но по одной только ей ведомой причине она выбрала мишенью не Кремень, а стоящую рядом временно позабытую статую Рабодара.

Раздался грохот и всех, стоящих рядом, отбросило от изваяния, словно взрывом.

Статуя открыла глаза.

Я рухнул на пол, отлетев к стене. В пещере словно полыхнуло маленькое солнце. Рядом чертыхнулась Дарья, ударившаяся о каменный пол. Надеюсь, мои домочадцы отделались всего лишь ушибами.

Статуя оглядела пещеру. Разумеется, она не двигалась, но у меня возникло четкое ощущение, что каменный идол пристально рассмотрел каждого. Великий маг Рабодар, оказавшийся и вправду великим, очнулся от векового сна и изрек:

— А вы что еще за овечьи гузна⁈

Этого в целом логичного вопроса я не ожидал. Обычно ожившие магические статуи вопрошают что-то более торжественное. Не про гузна уж точно.

— Мы твои спасители. Мы вернули тебя к жизни, — решил я сразу же зайти с козырей.

Бурных излияний благодарности, разумеется, не последовало.

— Какой сейчас год? — проскрипела статуя сварливым старческим голосом.

— 1891, — ответил я.

— Ну так и пиз…те отсюда! Кто меня разбудил? Я должен был проснуться только в 1950!

Кажется, Рабодар за годы пребывания в камне немного повредился рассудком.

— Мы спасли тебя, — терпеливо повторил я. — Ты лежал на болотах, заключенный в камень, а мы тебя вытащили, счистили мох и пробудили ото сна. — Не нарочно, мысленно добавил я, и лучше бы не пробуждали. — Ты должен быть нам благодарен.

— Это за что я тебе благодарен должен быть, куча ты компостная⁈

Жизнь в деревне явно оказала большое влияние на лексикон древнего мага.

— Может, за то, что ты сейчас с нами разговариваешь⁈ — вспылил я. — А не паришь в холодном мраке небытия или где ты там парил. Все эти годы ты валялся на болотах в виде позабытой всеми статуи!

— Вот именно! Я отдыхал! Мне было так хорошо! Но нет, обязательно надо было припереться и все испортить!

— Но ты же был словно мертвый, — изумленно ответил я.

— Да! — возопил Рабодар. — И никто меня не доставал! Меня как будто и не было! Знаешь, как тяжело быть деревенским магом⁈ В нужнике и то одному не остаться, обязательно под дверь припрется какой-нибудь идиот и будет спрашивать, почему у него корова заболела! Я так надеялся поспать хотя бы лет тысячу, так нет!

Не давая никому опомниться, Рабодар переключился на следующую жертву.

— А это что еще за ослиный помет⁈

Ослиный помет по имени Игорь, с живым интересом рассматривающий статую, нахмурился.

— Говорят, в прошлом маги пытались тебя пробудить, но никому это не удалось, — решил я сменить тему.

— Я что, по-твоему, тупой? Я заключал душу в статую не для того, чтобы меня доставал каждый полудурок!

— Но они пробовали разные заклинания…

Статуя презрительно фыркнула.

— Так секрет был в драконьем огне? — догадался я. — Ты был так уверен, что однажды какой-нибудь дракон на тебя наткнется?

— Вот еще! Срал я на этих ящериц летающих, не дают ни молока, ни шерсти! Не твое дело, в чем был секрет. Но драконий огонь кого угодно разбудит. Вы бы меня еще в жерло вулкана запихнули. Ах вы козьи какашки! Дубины безмозглые! Гнилые сортирные доски! — продолжал распаляться Рабодар. Судя по тону, которым он произнес последнее весьма оригинальное ругательство, сортирные доски были для него больной темой. — А ты чего вылупилась, курица ощипанная⁈ Стоит тут, то же мне. Корова недоенная! Самка каутописа!

— А ну не смей оскорблять мою жену! — рявкнул я.

— А что такое каутопис? — заинтересовалась Лидия, проигнорировав сыплющийся на нее поток оскорблений. — Какое-то животное, которое обитало здесь раньше?

— Обитало, обитало, на тебя похоже, такое же страшное, — выплюнул Рабодар. Если бы статуя могла скрестить руки на груди, она бы, безусловно, это сделала.

— А можете описать, как оно выглядело?

Жена достала откуда-то из недр корсажа блокнот.

Я уставился на Рабодара. Если бы древний маг был человеком, заткнуть его можно было бы только ударом молотка по голове, желательно летальным. На не в меру разговорчивый камень молоток вряд ли подействует, скорее уж сам расколется. Чтобы заставить замолчать Рабодара в его нынешнем состоянии, понадобится небольшой ядерный взрыв.