— Понимаю. Всегда больно, когда друзья, с которыми у вас были общие интересы и с которыми вы провели столько замечательных минут, больше не разделяют твои увлечения и начинают заниматься какой-то ерундой. Что, прямо все разругались?

— Ну, Аммосов и Поздеев точно вряд ли захотят тебя видеть. А Валентин… Видишь ли, он стал очень странным в последнее время.

— Откуда ты знаешь? — удивился. — Я ведь, судя по твоим словам, полгода с ним не общался.

— Он ведет себя настолько странно, что об этом и без общения знает половина княжества. И то потому, что вторая половина просто не в курсе про существование такого дворянина. Я бы не советовал тебе его навещать.

Я фыркнул.

— Тоже мне, напугал. Ты думаешь, пришельца из другого мира, который разговаривает с демоническим голубем, остановит слово «странно»? Сегодня же напишу ему письмо, пусть ждет с визитом.

— Валентин не отвечает на письма.

— Ну тогда приеду лично. Завтра же утром. Поедешь со мной?

— Ладно, так уж и быть. Но я тебя предупреждал, — ответил Игорь.

На следующее утро, позавтракав и обняв жен, я вышел из дома. Подошел к конюшне, намереваясь оседлать своего верного скакуна, и обнаружил у ворот смущенного мальчишку-конюха.

— Инцитат готов? Я просил вчера оседлать его к десяти утра.

— Ваше Сиятельство, я собирался… Но мы их утром погулять вывели, чтобы развеялись. А они и…

— С кобылой? — уточнил я.

Конюх кивнул и стал еще краснее.

Вcе ясно, не у одного меня сейчас медовый месяц. Мне показалось, что с луга, где обыкновенно пасли лошадей, донеслось довольное ржание.

— Тогда оседлай мне кого-нибудь другого.

Валентин Горский жил на отшибе. Небольшой дом никак не тянул на дворянское поместье, пусть и баронское, максимум на летнюю резиденцию.

— У него есть усадьба, но он почти все время проводит здесь, — пояснил Игорь. — Отпустил слуг, отдал поместье на откуп управляющему, сидит и молится.

— Молится?

— Валентин утверждает, что слышит глас Божий.

Этого еще не хватало. Я оглядел деревянный домик с огородом и небольшим курятником, который больше подходил зажиточному крестьянину, но никак не барону. Похоже, глас Божий повелел Валентину замкнуться ото всех и вести натуральное хозяйство. Не то чтобы меня волновали отношения бывшего собутыльника с высшими силами, но добиться от ненормального внятных ответов на вопросы будет затруднительно.

Никто не встречал нас у ворот, когда мы подъехали. Да и ворот-то как таковых не было, так, хиленький заборчик. Хозяин наверняка слышал конский топот и ржание за окном, но не пожелал выйти. Мы привязали лошадей, немного постояли, давая Валентину время подготовиться к нежданному визиту, потом я подошел и громко постучал в дверь.

Ответом мне была настороженная тишина. Я выждал пару минут, постучал снова — ничего не произошло.

— Может быть, его нет дома?

— Говорят, Горский никуда не выходит. Хотя черт его знает, конечно.

— Похоже, именно сегодня он вышел, — решил я, и тут дверь отворилась.

На пороге стоял молодой мужчина, похожий на крестьянина с картинки. Именно с картинки, ни в коем случае не на настоящего. Настоящих крестьян, живущих в глуши, питающихся тем, что удалось вырастить на своем огороде, и берегущих каждую копейку, я встречал не так уж много, но процентов восемьдесят от их облика составлял усталый затравленный взгляд, двадцать — все остальное. Валентин же был чист, румян и всем доволен. Борода лопатой, которую он отпустил, похоже, решив стать ближе к народу, была аккуратно подстрижена, рубаха и штаны самого простого покроя, но на стоимость ткани можно было одеть целую деревню, а овощи на грядках Горский явно выращивал не по необходимости, а для души. Валентин не жил простой жизнью, а играл в нее. Если бы ему предложили действительно заняться тяжким крестьянским трудом для выживания, а не от нечего делать, через пару дней он сбежал бы в ужасе.

— Виктор! Игорь! Проходите! — На лице Валентина расцвела благожелательная глуповатая улыбка. — Сейчас я вам стол накрою.

— Когда вы подрались, он, вроде как, колотил тебя особенно сильно, — шепнул кузен, глядя на суетящегося Валентина.

— Почему ты не предупредил? — возмутился я.

— Хотел посмотреть, как он нас встретит. И признаюсь, я удивлен.

Валентин быстро порезал попавшиеся под руку овощи, придал им подобие салата и разложил по тарелкам. Горский не удивлялся и не спрашивал, зачем мы пожаловали, просто исполнял обязанности радушного хозяина. Как будто его разум был занят значительно более важными мыслями, а такие мелочи, как свалившиеся неизвестно почему на отшельника гости, внимания не заслуживали. Валентин достал из шкафчика стаканы, ополоснул их и плеснул каждому обычной воды.

— Может, выпьем? — Для начала я решил прибегнуть к самому простому способу развязать язык собеседнику.

— Я не пью! — возразил Валентин, как мне показалось, со страхом. — Глас Божий мне запрещает!

Вот черт, Игорь был прав. Похоже, в дополнение ко всем радостям судьба подсунула мне буйнопомешанного. Хотя он скорее тихопомешанный, Валентин выглядел абсолютно безобидно.

— Ты разговариваешь с Богом? — уточнил Игорь.

— Да! Он явился ко мне и изрек волю свою. Повелел оставить неправедный образ жизни, посвятить себя труду и молитвам! — воодушевленно ответил Горский. — С тех пор ни капли в рот не брал.

Да уж, единственный плюс его галлюцинаций. Зато какой.

В принципе, мне и раньше доводилось иметь дело с сумасшедшими, но что-то тут не сходилось. Когда у людей едет крыша и с ними начинают разговаривать высшие силы, они обычно повелевают заниматься более интересными вещами. Резать ближних своих бензопилой, душить котов, ну или хотя бы строить во дворе башню из пустых бутылок, которая должна достать до неба и возвестить эру всеобщего благоденствия. Человека, сошедшего с ума на почве здорового образа жизни и выращивания моркови на грядках, я видел впервые. Такое ощущение, что этот его голос в голове — любимая мамочка, которая решила наставить сына на путь истинный.

Я оглядел домик. Всего-то три комнаты: кухня, гостиная и спальня. Все они сияли чистотой, как будто Валентин посвящал уборке все свое свободное время, но на чердачной лестнице скопилась пыль. Странно.

Я сделал шаг к лестнице. Валентин, до этого момента чистящий картошку и не замечающий ничего вокруг, вдруг встрепенулся.

— Туда нельзя!

— Почему? — удивился я.

— Глас Божий запрещает! На чердак ходить нельзя!

Ну ничего себе заповеди.

— А почему он запрещает?

Валентин нахмурился. Он явно никогда не задавался этим вопросом, как и многие глубоко религиозные люди.

— Игорь, пойдем наверх, — решил я. — Есть у меня такое чувство, что у этого Гласа там святилище.

— Глас Божий говорит, на чердаке чума! — Валентин впал в панику.

— Какая еще чума? — удивился Игорь.

— Наверное, бубонная. Игорь, мы боимся бубонной чумы?

— Думаю, мы рискнем, — храбро ответил мой кузен.

— И черная оспа! И холера! И сифилис!

Игнорируя Валентина, который грозил нам все новыми болезнями, я стал подниматься по лестнице. Уж не знаю, что там за глас, но природу он имеет явно не божественную. Какое-то существо типа моего Каладрия, которое поселилось на чердаке и свело с ума бедного барона. Хотя, надо сказать, свело с ума весьма миролюбиво: Горский не приносил кровавых жертв, не скакал голышом, только малость помешался. Валентин подпрыгивал внизу и отговаривал нас на все лады, но драться не лез. Похоже, он попал под влияние Бога-пацифиста. И трезвенника.

Я откинул тяжелую крышку чердачного люка, которой явно давно не пользовались, и чихнул от пыли. Выбрался наверх, прищурился, и тут что-то тяжелое ударило меня по голове.

Я охнул, чуть было не свалившись обратно. Тяжелая ваза, спикировавшая мне на голову, рухнула на пол и разбилась вдребезги. Да такой убить можно. Что она, собственно, только что попыталась сделать.