Выбор блюд, кстати, оказался роскошным. Подавали не просто несколько видов рыбы, птицы и дичи, как в обычных аристократических домах. На столе у Долгоруких было запечено, зажарено, сварено и замариновано все, что летает, бегает, прыгает, плавает, ползает и даже то, что ползать особо не собиралось. Я заметил блюдо с улитками, лягушачьи лапки и даже каких-то тараканов, крайне неаппетитных на вид, но быстро разлетевшихся. Дядюшку бы сюда. Хотя, пожалуй, из такого гастрономического рая барона Лазарева пришлось бы выкатывать на тележке.

Во главе стола, разумеется, восседал сам Долгоруков с братом. По бокам от них расположились князь Шереметьев с Антониной и Волконский, рядом с которым сидела Анна Блэйд. Волконский-старший и глава Тайной Канцелярии неприязненно друг на друга поглядывали. Интересно, когда Император задавал князю взбучку за художества отпрыска, Анна в этом как-то участвовала?

Взятый в окружение разнообразными закусками, я тщетно пытался решить, с какой именно начать. Попробовать хотелось все, кроме разве что тараканов, но в мои планы все-таки не входило несварение желудка. Тем более что занять время разговором не вышло: бабуля слева оказалась на редкость необщительной. Более того, старая кошелка смотрела на меня так, словно я очень ей не нравился. Хотя, похоже, ей вообще никто не нравился, и особенно ее муж, сидящий рядом с ней. У усатого господина во фраке, мелкого графа какого-то там, был вид человека, виноватого во всех бедах мира. Причем виноватого просто по определению, уже самим фактом своего существования.

— Федор Иванович, будьте так добры, передайте мне соль, — высокопарно процедила старушка. — Да не ту! Федор Иванович, вы что, хотите загнать меня в могилу?

Чем графине не понравилась одна из ряда на первый взгляд абсолютно одинаковых солонок, осталось загадкой.

— И не эту! И не эту, нет, другую! Федор Иванович, вас что, ни о чем нельзя попросить?

У бедного Федора Ивановича даже усы обвисли. Борьба бедняги с солонками походила на игру в наперстки, в которой никак нельзя было выиграть. Я мысленно пожелал этой жертве семейного счастья терпения.

После первой перемены блюд гости принялись говорить тосты. Что-то мило проворковала Антонина и пробасил ее сын. Я заметил, что при взгляде на эту очаровательную старушку глаз у некоторых гостей начинал нервически дергаться. Волконский пожелал юбиляру всех благ, Анна с невозмутимым видом выразила признательность за то, что князь пригласил в свой роскошный особняк представителей Тайной Канцелярии, где они так давно хотели побывать. Прозвучало это безукоризненно вежливо, но в то же время очень двусмысленно.

Граф Сокольский нетерпеливо ерзал на стуле, дожидаясь, когда до него дойдет очередь. Когда отцу Настасьи наконец дали слово, он только что не подпрыгнул и задвинул речь минут на десять. Две из них заняли поздравления юбиляру, остальные восемь — рассказ о будущем семейном счастье Игоря и Настасьи. Точнее, о счастье самого Сокольского, который их совместному счастью будет, безусловно, очень счастлив. А также породнится с Родом самих Лазаревых, которые сейчас стремительно обретают богатство и влияние. Этот факт папаша Настасьи упоминал словно бы походя, зато раз пятнадцать.

Наконец, обед закончился, и гости принялись расходиться по комнатам. Игоря и Настасью тут же обступили с поздравлениями. Мимо меня сосредоточенно пронеслась Анна и исчезла куда-то в неизвестном направлении. Князь Долгоруков с братом тоже испарились. Я перебросился парой слов со знакомой графиней, сыграл пару партий в покер и в конце концов обрел временное пристанище в мужской гостиной. Тут на мое плечо незримо опустился Каладрий.

— Узнал что-нибудь? — мысленно спросил я демона.

— Узнал. — Голос Каладрия звучал на редкость довольно.

— Рассказывай. И где, кстати, Долгоруковы? Давно не видно.

— Ушли к себе в комнаты. Тебя обсуждают.

— И все? А я-то думал, дружно умерли от геморроя, — посетовал я. — А чего ты такой радостный-то? О чем они там говорят?

— Говорят, что ты скоро помрешь.

— Зараза! — произнес я, обращаясь не столько к Каладрию, сколько к миру в целом.

— Вот именно. Тебя отравят. Или уже отравили. Они только что в красках обсудили, как ты будешь умирать от яда, — уточнил демон, решив, что я и без этого недостаточно расстроился.

— Да чтоб они тут подавились своими тараканами!

— Живот скрутило? — сочувственно спросил проходящий мимо аристократ.

— Да, — сориентировался я. — Кажется, перепелка под соусом все-таки была лишней.

— Понимаю. Тут недалеко серебряная уборная, попросите слугу, вас проводят.

— Спасибо. — Я не смог удержаться от вопроса. — А есть еще и золотая?

— Да, на третьем этаже. Представляете, там даже унитаз из золота.

Я знал, я знал!

Кольцо Космина на моем пальце во время обеда не подавало признаков жизни. Вряд ли артефакт бракованный, слишком велик талант румына. К тому же, вчера я предусмотрительно проверил перстень на крысином яде. Значит, пока меня еще не отравили. Но собираются, и я был бы не против обсудить этот вопрос поподробнее.

Надо где-нибудь уединиться, чтобы не торчать столбом посреди комнаты. А то, если Каладрий сообщит мне еще какие-нибудь хорошие новости, я могу помянуть не только тараканов. Только где? Можно, конечно, в разрекламированной незнакомцем уборной, но, боюсь, Каладрий тогда обидится.

От размышлений о том, достойна ли серебряная уборная моего присутствия или стоит пойти поискать золотую, меня отвлек знакомый голос. Ко мне, мило улыбаясь, семенила Антонина Шереметьева.

Бабулю нисколько не смущало, что она, строго говоря, входит в мужскую гостиную. Шереметьева была свято уверена, что это при виде нее должны смущаться все вокруг, включая стены.

Не знаю насчет стен, но разговоры утихли, а большинство собравшихся аристократов быстро постарались оказаться от княгини подальше. Причем сделали они это словно бы без помощи ног, просто вокруг Антонины вдруг образовалось пустое пространство.

— Сударыня, вы сегодня без Буси. Стало быть, нашему скромному обществу ничего не грозит? — пошутил я, хотя Антонина и без единорожицы обладала достаточной разрушительной силой.

— Буся заболела, — грустно поведала княгиня. — У девочки несварение желудка.

Я не стал спрашивать, кого сожрало розовое чудовище и как сильно этот кто-то в процессе сопротивлялся.

— А что же вы без своей птички?

Я буквально почувствовал, как у нарезающего над моей головой круги Каладрия зарождается идея устроить бабушке сюрприз, и мысленно рявкнул на него: «Не смей!»

— Тоже заболела. Никак не могу отучить его есть всякую гадость. Не поверите, тащит все подряд: червяков, жуков, какие-то огрызки с помоек. А ведь дома я кормлю его отборным зерном!

На последнем слове я резко шагнул к столу с закусками, дабы передать княгине угощение, и появившийся из пустоты снаряд голубиного помета шлепнулся на ковер. Каладрий, какой ты предсказуемый!

— Какой негодник, — пожурила княгиня демона. — Всыпьте ему пару раз, я Бусю в детстве только так и воспитывала.

За время нашего разговора гостиная магическим образом наполовину опустела. Дворяне вдруг заинтересовались бильярдной, курительной, комнатой для покера и прочими мужскими развлечениями. Те, кому отступать было некуда, изображали бурную деятельность. Кто-то очень внимательно читал книгу (зачем брать книгу на светский прием?), кто-то беседовал, стараясь сесть так, чтобы не встречаться с Антониной взглядами. Какой-то мелкий барон, не нашедший себе другого занятия, старательно поливал стоящий в углу фикус. То, что он делал это из бутыли с вином, ни барона, ни фикус не смущало.

— Пойду проведаю, как там мой непутевый внук, — прощебетала Антонина и засеменила в комнату для покера. Там десять минут назад скрылся княжич Дмитрий, повторной встречи с которым мне счастливо удалось избежать. На мгновение мне показалось, что даже мебель в комнате отодвинулась, когда Антонина проходила мимо.