– Не знаю, вы меня выгнали!

– Перестань общаться со мною с позиции обиды, я же просил! – бирюзовый взгляд пронзил чародейку. – Сейчас у нас труп на троне, потому как его все любят и надеются, что он вернется. Дабы вспомнить о былых временах. Это душевно, приятно, но разрушительно для Анхора. Братство изменилось. И потому наша с тобой общая цель не дать ему добраться до мальчишки. Пусть он делает все что умеет, пока не сломается, но ни в коем случае не встает под наши знамена. Нам нужно вновь научиться преодолевать трудности самостоятельно.

– Меня пугают твои речи, Шаман. Все настолько плохо? – злость и обида сменились обеспокоенностью. Если Шаман, один из самых преданных идее Братства рыцарей перестал верить в свое детище – то какой вообще смысл продолжать бесполезное существование огромной организации?

– Нет. Я утрирую, я субъективен, я устал. Почему ты задаешь эти вопросы мне сейчас, а не тогда, когда я попросил тебя выкрасть его из Разлома?

– Не было времени, Шаман. Сейчас оно есть.

– Его очень мало, Аля, – Мерзлый оперся спиной о балюстраду.

– Каков твой план, лапа? – не сдержалась Белая, и ее собеседник улыбнулся.

– Он слишком глобален, зайка, но пока что мне надо, чтобы южанин выжил и покинул Анхор. Чтобы Братство занялось не его поисками и надеждами убедить, а подготовкой к грядущей войне.

– Ты уверен, что она будет?

– Я говорил тебе о цикличности мира? – волшебница выдержала неприятный взгляд Мерзлого и коротко кивнула, а Шаман продолжил:

– Война неминуема, и она единственный шанс укрепить Анхор и освежить Братство. Жестоко звучит, правда?

Дождавшись кивка, северянин удовлетворенно произнес:

– Поэтому, как только южанин сможет улететь – пусть бежит прочь. Я приложу все силы, чтобы ускорить этот процесс.

– Ты не думал с ним просто поговорить?

– Я слышу от тебя очень наивную речь. Ты же знаешь, что слова менее убедительны, чем поступки. Я буду гоняться за божком до тех пор, пока он не окажется за пределами Анхора. Он должен ненавидеть меня, бояться. Учти: через неделю, как раз к ноябрю, к твоей башне подойдет корпус Сволочи. Со всеми взрослыми игрушками, от катапульт до магической поддержки. В твоих интересах, чтобы он ничего не нашел.

Голос Шамана изменился. Теперь в нем было столько же льда, сколько в сердце. Белая изумленно слушала, как Верховный Рыцарь расписывает ее ближайшее будущее.

– Я буду сдерживать их, сколько смогу, но надеюсь, что совесть нашего божка дрогнет раньше штурма. Поясни ему, что ты будешь в безопасности только если он исчезнет.

– Не проще ли его убить, Шаман? – возмутилась чародейка. – Что за спектакль?!

– И куда денется сила Халда, Аля? Кому она достанется? Паладин в качестве носителя мощи Небесного Горна не такой плохой вариант. Да и у меня есть на него другие планы.

– Ты стал еще большим манипулятором, чем раньше, – с неприкрытым восхищением покачала головой Белая. – Но впервые ты манипулируешь мною!

– Не впервые, – широко улыбнулся Мерзлый. – Сделай так, чтобы через неделю его тут не было.

Паладин пришел в себя только через два дня. Его изумлению не было предела, равно как не нашлось границ возмущению Белой, которая, наконец-то, высказала все, что думает о южанине. Ладомар не возражал, хотя и не мог вспомнить, чтобы приказывал гвардейцам нести себя сюда. Воспоминания о полете бросали его в дрожь: негнущиеся от холода руки, но пылающая от внутреннего жара кожа, опустошенность в душе и желание просто оказаться другим человеком в другой жизни и не знать ничего о таком неудачнике как «Ледумор» из Двух Столпов. Это он помнил. Приказа Сотнику – нет.

К вестям, что скоро у стен Перста Земли окажется армия Братства вместе с Карателями – паладин отнесся наплевательски, пока Белая не убедила воина, что ему, может быть, и все равно, а ей отнюдь. Рассерженная чародейка дала Ладомару еще два дня на то чтобы прийти в себя, порекомендовала со всех ног лететь за Большую и старалась больше не встречаться с воином. Слуги и без нее справлялись с кормежкой загостившегося больного.

Костры приближающейся армии показались как раз на четвертый день, когда паладин, разодетый в самую теплую одежду, которую смогла найти Белая, готовился к отлету. Хмурый Гонец, освобожденный из подвала вместе с Алой Гвардией, вовсю зубоскалил и очень раздражал чародейку. Ладомар по-прежнему чувствовал себя виноватым и постоянно извинялся, что придавало его потерянному виду легкую комичность.

Чародейке было искренне жалко этого с виду неплохого парня. Но она давным-давно усвоила: в то время как среди сильных мира сего идут свои игры – таким людям как черноволосый южанин остается быть пешкой. И когда Ладомар, убежденный, что ему нужно со всех ног бежать из страны, вместе со своим отрядом спрыгнул с башни и умчался на восток, Белая впервые за последний месяц вздохнула с облегчением. Теперь ей можно было вернуться к излюбленному занятию – созерцанию. На Анхор надвигался ноябрь, совсем недолго осталось до зимы.

Мерзлый ждал на берегу, у самого подножья черного утеса. Огромный бородатый воин в диковинных доспехах и с двуручной булавой за спиной. Статуя героя древности, запечатленная в искрящемся на солнце льду. В полумиле от берега застыл огромный корабль с хищными острыми линиями корпуса, треугольными синими парусами и рострой в виде уходящего в небо трезубца.

– Это большая честь, вождь! Великая честь, – взволновано повторил закутанный в шубу волхв. Мужчине на вид было не больше шестидесяти, но суетился он словно подросток перед важной встречей. – Сам Длань Снега прибыл поговорить с тобой!

– Не лебези, – одернул его высокий, широкоплечий спутник. – Ты ведешь себя так, будто мы им что-то должны. Где твое самоуважение?

– Но это же Мерзлые, вождь! Это слуги Усмия!

– Ты сын племени Вепря! Ты сын Вольных! А ведешь себя как анхорский дворянчик, – поморщился вождь.

Запах Мерзлого моря будоражил сознание. Неведомая, таинственная северная стихия. Бесспорные владения хищных кораблей холодного народа. Под ногами чуть слышно шуршала галька, пронзительно острый воздух пах солью и немножко гнилью: волны выбрасывали на холодные камни не только сокровища погибших судов.

Длань Снега если и заметил приближение людей, то никак не дал им этого понять. Покрытое инеем лицо было обращено куда-то на запад, будто Мерзлый изучал уходящий к горизонту мертвый берег. Отсюда и до Большой реки места пустынны. И хоть милей южнее летом царит пышная зелень лесов – здесь вечно властвует лишь чахлый кустарник да покрытые мхом камни.

– Представь меня, – вождь широким шагом направился к ожидающему его нелюдю. – Только веди себя достойно. Помни, мы – Вольные.

– Конечно-конечно.

Волхв нервничал. С тех самых пор как его сослали за Большую он привык жить иначе. Небольшие знания волшбы, пара десятков книг из королевской библиотеки – и он мудрец среди Вольных, но чужак для них. К нему приходили только тогда, когда дело касалось чего-то малопонятного простому человеку. Просители и не догадывались, что бедняга Лангедайм в далеком прошлом не прошел по конкурсу в Академию Братства, сгоряча оскорбил ректора и потому был изгнан из Анхора. Здесь ему удалось прибиться к клану Вепрей и войти в доверие старика-волхва, чья страсть к необычному была известна далеко за пределами племени. Тот кудесник давно наладил контакт с Мерзлыми, научил молодого изгнанника как связываться с морским народом и привил почтение к древним жителям островов.

– Приветствую тебя, человек, – неопределенно обратился к людям Длань Снега и, наконец, оторвался от горизонта. Волхв не успел сказать ни слова.

– Кто хотел говорить со мною?

– Могучий Длань Снега, владыка Мерзлых Морей, позволь представить тебе нового вождя племен Вепря, Волка, Росомахи и Быка. Старр Фоск по прозвищу Лис, – собрался с духом Лангедайм.

Бывший король Кронея встретил мертвый взгляд замерзших глаз не без содрогания. Мир за Путаными местами ему нравился. Не такой обыденный, как на юге. Но впервые он его испугал.