К черному фрету приставать не решились. От тишины (двигатели корабля молчали) жутко было даже самым смелым.

— Мой опыт подсказывает, что такие места надо обходить подальше. В последний раз из такого вот дерьма вылезла дрянь, перебившая многих, — подал голос Буран. — Но я совершенно не испуган и не волнуюсь. Просто отрежу язык первому, кто предложит посмотреть, что там такое.

— Ну а что, хороший ж корабель! Могет, есть в нем чего, а? — отреагировал Биами.

Неприкасаемый достал увесистый нож, не глядя, поманил матроса пальцем и протянул ему оружие рукоятью вперед.

— Сделай это сам, ладно? Я занят! — сказал он. — Справишься?

Тот фыркнул, но притих. Буран ловко вогнал тесак обратно в ножны.

— Мы почти у круга, — подал голос Вэнс ан Жаннен. — Почти у круга. Давайте без лишних остановок, прошу вас.

— Больше всего на свете я хочу услышать визг волокуна, — согласился с ним Академик.

— Я ж пошутил! — всплеснул руками Биами, — конечно же только дурак туда сунется!

— Брать надо не количеством острот, дружок, а качеством! У тебя хороша только каждая седьмая, так что есть над чем поработать. Попробуй пока шутить в одиночестве, а потом уже выступай на людях, — Буран сардонически ухмыльнулся. Неприкасаемый по-прежнему изучал в бинокль корабль. — Кстати, не из-за твоих ли невероятно остроумных розыгрышей меня столько дней полощет?

Я огляделся. Если Южный Круг рядом, то где он? Вокруг только море. Куда ни посмотри — серая вода сливается с серым небом. Волны приходят из ниоткуда и уносят редкие льдины в никуда.

И где Радаг? Пустой корабль в этих краях никак не может быть хорошим знаком. Если что-то расправилось с командой Черного Капитана и его Гончими… Я бы не хотел встречаться с этим «чем-то». Справа от меня лязгнул дальнобой — прищурившийся наемник Ока проверил, заряжено оружие или нет.

— Тихо! Тихо! — закричал кто-то, и тревога в голосе заставила умолкнуть всех. Шептало море, рвал воду винт «ИзоЛьды», металл стонал под давлением моря.

— Клетки! Смотрите, они пытаются вылезти.

И в этот момент волокуны по левому борту завизжали. Испуганные зверьки рвались к нам, вдавливались в прутья клеток пушистыми телами. Корабль дернуло — то ли Монокль услышал эти вопли, то ли увидел, как обитатели льдов забились в своих тюрьмах. «ИзоЛьда», покорная рулю, повернула правее.

Волокуны успокоилось, но глупые морды все равно были повернуты в сторону моря.

— Вот и Южный Круг, полагаю, — сказал Вэнс.

Загрохотали якоря, двигатели ледохода притихли, перешли на ровный рокот.

— Я ожидал немного не этого, но, должно быть, все это чрезвычайно волнительно, да? — произнес Буран. Он поглядывал то на мертвый корабль, то в море, куда всматривались притихшие волокуны. — Я просто впервые в такой ситуации и не уверен, как должен реагировать адекватный человек. Мы всерьез решили остановиться здесь?

Распахнулась дверь из носовой пристройки, оттуда выбрался Жерар. Рявкнул:

— Бауди! К капитану! Бегом!

— О… Вот теперь я на самом деле взволнован, — скривился Неприкасаемый.

Я отлепился от поручня в недоумении. Пустынники вокруг меня расступились, будто оказалось, что во мне сидит какая-то неизлечимая зараза.

— Эдди? — занервничал Энекен. — Зачем Эдди?

Лав ан Шмерц морщился, хмурился и задумчиво шевелил губами. Сейчас я дал бы ему за шестьдесят.

— Эдди хороший! — подался к Жерару толстяк. Его седовласый напарник никак не отреагировал на это.

— Тише! Тише! Я просто должен ему помочь, — послал я гиганту импульс покоя. Он чуть ли не подпрыгнул, испуганно замотал головой.

— Что-то во мне. Что-то во мне!

От наемников Ока мне прилетела череда направленных насмешек. Лица без эмоций, а в сердцах ехидный смех.

— Все хорошо, Энекен, все хорошо!

Лав очнулся, взял друга за руку:

— Никто его не обидит, Эн!

***

— Как это понимать? — Монокль говорил холодно, но сжатые кулаки его побелели. Он старательно впивался ногтями себе в ладони и демонстрировал уверенность и силу. При этом ярился, что я, мелкий засранец, насквозь вижу его истинные чувства. Жерар прислонился спиной к двери, нервно почесал щетину на шее.

Причина негодования Монокля висела над штурвалом. Компас. Компас, стрелка которого указывала точь-в-точь туда, откуда пытались сбежать запертые в клетках волокуны.

— Зверье чувствует Южный Круг. Чувствует эту заразу. Если вдруг твари забились — значит, уже все, уже граница. Тут решают футы, как оно случится дальше. Футы! — Монокль сложил руки за спиной. Голос его дрогнул. — Несколько лет назад я так потерял шамана. Кормой развернуло по ветру и все. Сгнил через год. Теперь, я так понимаю, вот эта ваша дрянная собачья игрушка предлагает отправить на гниение весь корабль целиком?!

— Я…

— Заткнись. Я не закончил, — Барри Рубенс прикрыл глаза. — Если вы меня обманули… Если все это какая-то шутка, какая-то игрушка дурацкая… Я сниму с тебя живого кожу. По лоскутам.

— Но…

— Дороги дальше нет! Эта стрелка показывает вот туда! Все, мы пришли.

— Может быть…

— Собачье ты говно! Смотри! — Барри встал за штурвал. — Сорольд! Тихий вперед и поднимай якоря!

Из трубы переговорника эхом донеслось:

— Ай-е!

Корабль затарахтел, пополз вдоль волн подальше.

— Смотри, отродье шаркунье, — Монокль ткнул пальцем в компас.

Стрелка поползла в сторону, будто потянулась за чем-то, остающимся за бортом «ИзоЛьды».

Барри Рубенс вывернул штурвал вправо, и ледоход послушно прорезал волны. Стрелка вновь повернулась.

— Видишь? Ты это видишь?

Он вел себя как ребенок. Обиженный и разъяренный ребенок. Но у меня и самого сердце упало. Стрелка определенно указывала в одну точку, как привязанная.

— Вот и весь ваш указатель!

— Барри..., — подал голос Жерар.

— Тихо!

— Барри! — не отстал его первый помощник. — Успокойся. Ты уходишь вразнос.

— Они появились из ниоткуда, они купили меня этой игрушкой. Какой я дурак был, что поверил. Все это время, все это время… Сорольд! Якоря вниз!

Застучало глухо, затрещало. Тяга упала. Нас развернуло так, что прямо по курсу оказался пустой корабль Радага.

— Спусти шлюпку, — услышал я свой голос. — Я проверю.

Монокль опешил:

— Что значит «проверю»?

— То и значит, — опустошенно сказал я. — Сяду туда, заплыву по стрелке.

— И подохнешь там?

— Оно же не сразу убивает, верно?

Голос не дрогнул, равнодушие с лица не схлынуло, но внутри все сжалось от ужаса. Что я делаю? Что за драную дрянь несу?

Монокль коснулся татуировки, глянул на Жерара в сомнении. Вся его ярость испарилась. Вместо нее воцарилось сожаление.

— Постой…

— Спусти шлюпку. Если там смерть, то пусть она возьмет только меня.

— Ой как громко сказано, — фыркнул капитан. — Только бардерского напева не хватает. Подраматичнее.

— Я не шучу, — отрезал я.

— Может быть, погрузить на шлюпку пару клеток и посмотреть? Сколько волокуны вообще могут продержаться? — подал голос Жерар.

— Мне откуда знать? — огрызнулся Монокль. — Малой, я вспылил, но ты должен меня…

— Я сказал: спускай шлюпку.

— Ты тут не командуй, а? — Барри поморщился.

Я хотел, чтобы меня отговорили. Очень хотел, но знал, что у них ничего не выйдет. Место, куда указывал компас, было совсем рядом. Если все это время оно вело нас к ничему, то… То зачем вообще случилось мое путешествие? Ради чего я потерял всех друзей, потерял любовь, потерял веру в жизнь?

— Там проход, я знаю, — соврал я. — Хочешь уберечь людей — дай мне попробовать.

Весла шлюпки вряд ли были предназначены для того, чтобы за них хватался подросток. Тяжелые, холодные — они еле ворочались в уключинах. Я положил ладони на холодный металл, поднял взгляд. На ходах корабля собралась почти вся команда. Энекен плакал, отмахивался от Лава. Монокль стоял ближе всех, держа в руках компас. Перед тем как я спустился вниз, в шлюпку, он сказал: