— Спасибо, — холодно отчеканила женщина. — Послушайте, Старр, судьба мира может решиться в любой момент. Даже когда я сплю. Надо было сразу сообщить мне. Кого прислал Орден?

— Сэр Тувергас, один из самых могучих паладинов Небесного Горна, — смиренно ответил король, любуясь чудесными белыми кудрями Лемиллы. Прекрасная женщина… Прекрасная… Утонченное личико, ярко-зеленые, чуть раскосые глаза, и такая фигура…

— Значит, мы можем согласиться на предложение Агона и провести переговоры, — закусила губу она.

— Да, госпожа.

— Тогда чего вы ждете, ваше величество?

Старр стерпел колкость в словах Лемиллы. Она так выделила последние слова, будто насмехалась над ним.

— Я уже говорил с гонцом Агона, — улыбнулся юный король. — Император через два дня будет тут.

— Почему я об этом узнала только сейчас?! — задохнулась от возмущения женщина.

— Вы спали, Великая, — напомнил Старр.

— Отныне прошу запомнить, что меня можно будить в любой момент, если речь идет о судьбе мира!

— Это всего лишь договор о встрече, — попытался оправдаться король.

— В Великой Войне не может быть «всего лишь» встреч, — отчетливо проговорила женщина. — Мы должны остановить силу Усмия, разбить ее, отправить назад, в Подземные Кузни. Любое действие необходимо совершать очень обдуманно!

— Госпожа, думаю, в Великой Войне нам бы пригодилась помощь Детей Халда, — прищурился Старр. Разговор начал выводить его из себя.

— Благодарите за то Анхор. Все могущественные создания находятся за Путаными Местами, в его землях. И у нас нет времени отправляться на север, когда враг уже у ворот!

Ответу Старр не удивился. Он всегда был одним и тем же — Дети Халда не помогут. Если бы не святые отцы церкви, подтвердившие, что в Лемилле находится сила Небесного, правитель Кронея давно бы начал сомневаться, а не шарлатанка ли перед ним.

— Как бы там ни было, император будет здесь через два дня, — пожал плечами он.

Лемилла молча вышла из покоев Старра. Два дня… Две ночи… И она увидит Агона. К горлу подступил комок, и девушка сдавленно всхлипнула. Нельзя. Нельзя! Она женщина Халда. Она должна быть властной, должна быть сильной. Она обязана сражаться против Усмия. Она вынуждена носить маску воительницы веры! Как бы ей ни было неприятно так разговаривать с людьми, у нее нет выбора. Люди боятся будущего, они сомневаются… Если она не будет излучать уверенность и силу, то они сдадутся без боя.

И Агон ее убьет.

Происходящее Ладомару не нравилось. Абсолютно! Если в Зурраге чувствовалось приближение войны, то в Кронее казалось, будто она уже идет. По дорогам сновали фуражиры; жители деревень расставляли дозорных, дабы, если те завидят всадников, успеть скрыться в лесу и спрятать еще не отобранный скот. На каждом перекрестке торчали патрули, с пристрастием допрашивавшие путников, и если у солдат возникала хоть капля подозрений, что странник не тот, за кого себя выдает, они без зазрений совести отправляли его на дознание к специальным мастерам заплечного дела.

Вот и сейчас паладин терпеливо ждал, пока командир патруля решит, как быть со странствующим воином Небесного Горна. Низкорослый, хмурого вида офицер долго жевал искусанными губами, размышляя и с недоверием поглядывая на ожидающего всадника.

— Не слыхал я об Ладимере…

— Ладомаре, — привычно поправил его паладин. — Я Ладомар из Двух Столпов. Это в Эйморе. На службе Небесному Горну уже шесть лет.

— За шесть лет-то должен был слыхать.

— Надеюсь, вы не думаете, что в противном случае я бы осмелился носить герб Небесного Горна так открыто? — с раздражением кивнул на щит Ладомар.

Офицер перевел уставшие глаза на герб, кашлянул:

— Времена не те, сейчас и не на такое людишки идут. Тут недавно магом один сказывался. Шел, мол, на ратный бой супротив Мереана. У палача выяснилось, что ничегошеньки не умеет маг. Вообще.

— Понимаю. Можете сопроводить меня до ближайшей ставки и убедиться, что я настоящий паладин. — Ладомар едва сдерживался, чтобы не взреветь от ярости. Шесть лет тщетно доказывать свою причастность к Ордену — тяжело. Начинаешь все больше и больше ненавидеть людей. Ведь наверняка еще и в списки забыли внести! Какая же тут может быть любовь, о которой говорил тот священник в обители Уходящих?

— Да ладно, — решился наконец офицер. — Рожа у… Простите, лицо у вас не бандитское. Правильное такое лицо, рыцарское, да…

Ладомар плотно сжал зубы. Рожа?

— Поверю все ж… Но и вы поймите меня, господин паладин, времена лихие. Народ такое делает, чего раньше и не было. Вон надысь в кабаке сказывали — самого Рыжего разбойнички скрутили да выкуп теперь требуют.

— Ваогара?! — изумился паладин. Вот так новость… А как же анхорцы?!

— Да, вроде так его зовут. Знакомый?

— Друг.

— О как… Говорят, в халдийской таверне, недалеко от границы с Кронеем, резню устроил. Покрошил бандитов, и взяли его…

— Он не один был, с товарищами.

— Не ведаю, господин паладин. Мне до товарищей дела нет, про них по тавернам не сказывают. А вот Рыжий — это да, это такой человечище!

— Плохо…

Кронейский офицер ошибался, паладинов захватывали и раньше. Редко, очень редко удавалось взять воина Небесного Горна живым, и недолго гуляли разбойнички на полученный выкуп — погибали. Месть Ордена жестока, связи обширны. Хотя Ладомару порой казалось, что если он попадет к бандитам, то никаких денег те не получат. В ставке просто скажут, что не знают таких паладинов, и пошлют подальше.

— А вы куда направляетесь, господин паладин? — поинтересовался у задумавшегося рыцаря солдат.

— Дорогой Небесного Горна, — заученно ответил Ладомар.

— Ну оно-то понятно, а вот в местечко-то какое?

Где теперь искать Ваогара? Хотя с ним-то все ясно: пока разбойники спрячут, пока выйдут на ставку Ордена, пока там решат платить или не платить за рыцаря выкуп — много времени пройдет. Волею Горна летом лишь объявится.

— Да какая разница? — раздраженно проговорил Ладомар. — Уже не знаю… Я же Ваогара и искал! Наверное, сейчас до ставки, а потом поглядим, что там скажут.

— Понятно, — кивнул офицер. — Ну да пребудет с вами, сэр паладин.

— И с тобой. — Ладомар тронул поводья, и конь неспешно зашагал по подсохшей дороге на запад. Что теперь делать? Если разбойники взяли Ваогара, то анхорцев они как пить дать зарубили. Или же готовят к продаже в Балион, хотя через несколько стран везти будущих рабов долго и рискованно. Не окупится.

Похоже, он пропустил тот перекресток, о котором говорил загадочный священник Халда в общине Уходящих. Пропустил и вернуться уже не сможет. До боли стиснув зубы, воин мотнул головой, стараясь выкинуть обреченные мысли из головы. Обида на судьбу плотно сжала зубы на сердце, и рыцарь с трудом сдерживался, чтобы не задрать голову к небу и не начать посылать ему проклятия.

Почему кому-то в жизни удача постоянно улыбается, а кто-то до конца своих дней вынужден наблюдать ее спину? Откинув забрало, паладин от всей души сплюнул на дорогу. Стало чуть-чуть легче. Что ж… Пока хоронить надежду рано, надо дождаться, когда Ваогара выкупит Орден, и найти Рыжего для разговора. Вот после него можно и поплакать над трупом самого бессмертного из чувств.

«Элинда… Почему все так получилось? Почему ты бросила меня? Ведь жизнь могла сложиться иначе. Гораздо лучше, добрее, правильнее. В памяти держались бы не дороги и города, а твоя улыбка и запах твоих волос. А может быть, и лица детей…»

— Хэй! — Паладин вонзил шпоры в бока коня, и тот, заржав, пустился вскачь.

Жизнь давно пошла не туда. Надо либо смириться, либо бороться… Но сражаться с целым миром тяжело. Это не его время, не его путь. Спасать тех, кого ненавидишь и презираешь. Выручать одних, кто потом, вполне возможно, принесет боль другим. Помогать тем, кто никогда тебя потом не вспомнит. Класть свою шкуру ради блага абсолютно незнакомых людей. Зачем это ему? Почему он не свернет с такой сложной дороги?