Отстранился, торопливо стряхивая с себя воду. Тут и без лишней сырости было довольно прохладно. На морозе вода это враг.

Бобби стал неуклюже стягивать с себя мокрую одежду. Он страшно стучал зубами и прерывисто дышал, однако, Скальд это видел очень ясно — пальцы Пятого уже не слушались.

— Ч…. что… было… это…

— Скат. Они подстрелили ската, — он внимательно наблюдал за мокрым приятелем. Мороз убьет его. Ничем не поможешь. Тут и сухому бы выжить.

— Х… х… хл… — Бобби белел на глазах, губы наливались синевой.

Скальд не пошевелился. Он мог помочь приятелю, путающемуся в леденеющей, вытягивающей тепло одежде, но тогда промок бы сам. А вода это что? Правильно. Смерть.

— Хл… хл… — вяло промямлил Бобби. — Пм… пом… ги…

Скальд нахохлился на банке, пристально глядя на товарища. Тот запутался в рукавах и слабел. Бобби била крупная дрожь. Он беспрестанно дергал челюстью, а осоловевший, преисполненный удивлением взгляд потерянно скользил по туману.

Белесая пустота и бесконечность окружили шлюпку. Скальд поискал в дымке пятно солнца, чтобы определиться, куда ему плыть. Надо выживать.

— Откуда тут птицы? — вдруг спросил Бобби ясным, четким голосом. Он откинулся на спину и смотрел в небо. На лице его воцарился покой. — Красивые.

Изо рта вырвался один едва заметный клочок пара. Затем, через паузу, второй. Третьего дыхания Скальд не дождался.

Птиц на небе не было. Да если бы и были — их наверняка бы пожрал проклятый туман. Однако Скальд не удивился последним словам Пятого. Он уже видел, как умирают от переохлаждения. Люди на пороге смерти всякое говорят, всякое видят. Он отколупнул от парки намерзшие льдинки, глянул в сторону солнца. Сейчас оно должно быть как раз на юге. А значит, грести нужно в ту сторону. Бот шел сюда почти час. Если повезет, то к ночи догребет. Тут, главное, не сдаваться. Главное — выжить.

Сраная дрянь. Повезло, так повезло. Ведь если в ледяной пустыне еще можно как-то пережить холод, то тут, на черной прогалине незамерзающего моря, в плену удушливого пара — все становится не так прозаично. Здесь льдом не обложишься, от ветра не уйдешь.

А холодные пальцы последнего уже пробирались под парку.

Стараясь не смотреть на Бобби, Скальд взялся за весла.

Весь день единственными звуками его мира был плеск воды о шлюпку, да глухой из-за тумана стук уключин. Но потом сквозь вязкую плоть пара пробился низкий, хриплый рев рога.

Скальд в тот момент греб уже медленно, все чаще давая себе передышки. Он очень замерз. Холод сковал тело, и движения стали заторможенные. По оледеневшим мышцам пробегали волны озноба, волосы под меховой шапкой взмокли и, наверняка, покрылись инеем. Труп Бобби он положил так, чтобы хоть немного защититься им от ветра. Это мало помогало, но лучше что-то, чем остаться со стылыми порывами один на один.

— Туман должен был рассеяться, — вырвалось у Скальда. Странный рог напугал его. — Должен был!

От страха открылась второе дыхание, и он, сверяясь с почти исчезнувшим солнцем, стал махать веслами чаще. Рев приближался. Тягучий звук двигался где-то за бурлящей стеной из тумана, и от него по спине бежали мурашки.

Или это уже началась лихорадка.

Скальд никак не мог отделаться от ощущения, что из белой мглы кто-то наблюдает за ним. Он чувствовал этот леденящий мертвый, но жаждущий взгляд. С каждой минутой присутствие было все ярче, все сильнее. Туман густел. Туман издевался над замерзающим рыбаком.

— Ты чувствуешь его, — прошелестел Бобби, и Скальд сипло заорал от ужаса и закашлялся. Покрывшийся коркой льда труп лежал на боку, на банке напротив, и не шевелился. Но остекленевшие глаза смотрели на выжившего приятеля с весельем безумца.

— Капитан Адриак идет, — сказал мертвый Бобби, и лед на его синих губах затрещал.

Скальд выдрал весло из уключины, ударил им покойника, а затем торопливо вклинил лопасть между телом Бобби и лодкой. Налег на него всем телом, надеясь выкинуть труп за борт. Пятый не поддался — он примерз к банке и злорадно скалился, пока Скальд рывками качал весло вверх-вниз. От выброса адреналина стало жарко.

Крак.

Он уставился на обломок весла. Горло сжало от обиды.

— Не противься ему, — проскрипел Бобби. Синие льдинки вместо глаз сверкнули. — Иди с нами.

— Кто ты! — прохрипел Скальд. — Кто ты, сраная ты дрянь?!

— Я — Бобби. Ты дал мне замерзнуть. Забыл? Сидел, смотрел, как я умираю, — замерзшие губы треснули в улыбке. — Луна сказал, что ты и им дал умереть.

Скальд вытащил кисть из задубевшей рукавицы, потер ею онемевшие щеки, подул на скрюченные пальцы. Нет. Он никому не дал умереть. Он выживал. Просто выживал. Рыбак сунул руку обратно, а затем посмотрел назад, на белую стену тумана. Солнце стремительно садилось.

— Люди как звери, Бобби, — произнес Скальд. — Они либо ждут опасности, либо дохнут, подстрелив сраного ската! Вникаешь?

Он отложил сломанное весло в сторону, чувствуя, как немеет от холода тело. Принялся разминаться, поворачивая корпус то влево, то вправо, топая ногами.

— Ты не выплывешь. Адриак скоро будет здесь. Не мучай себя. Мне тепло, — поземкой среди торосов прошелестел мертвый Бобби.

Рог загудел в густом небытии. Еще ближе.

— Пошел ты, — сказал Скальд. Он вытащил из уключины целое весло.

— Перестань. Ты же понимаешь, что никуда не денешься с одним веслом. Ты покойник, и скоро будешь совсем как я, Скальд. Адриак заберет и тебя тоже. Заберет в лучшую из команд.

От холода клонило в сон. Интересно, сколько до деревни? Сколько вообще до берега? Он много прошел. Вряд ли кто-то когда-то столько проходил за один раз на веслах, по стылому морю. А он смог. У него стерлись в кровь руки, онемели плечи, но он был еще жив.

В груди поселился огонь, и наружу прорвался надсадный, болезненный кашель. Скальд сплюнул слизь за борт, вытер слюну рукавом, и вновь посмотрел в туман, сжимая бесполезное весло.

Надо выжить. Любой ценой надо выжить. Скальд с трудом разогнулся и стал грести уцелевшим веслом, загребая им то с одного борта, то с другого. Мертвый Бобби глумился над ним, буравя живого товарища ярко-синим взглядом, но Скальд его не слушал.

Он двигался как механизм, как деталь рыболовецкого бота. Влево-вправо, влево-вправо, налегая на весло всем телом. Проталкивая его сквозь густую воду. От холода мутнело сознание, но Скальд не останавливался, чувствуя, как из тумана что-то надвигается. Рев рога звучал все ближе, и, наконец, в тумане проступило нечто черное, огромное. Рыбак, ослабевший, сжимающий в руках обледенелое весло, хрипло дышал раскаленным воздухом. Корабль. Такой же, как в древних историях про времена, когда такие махины рассекали по теплым морям и океанам. Рядом с ним рыбацкий бот показался бы разбитой яичной скорлупой.

Судно выдвинулось из небытия, разрезав туман могучим носом. Дымчатые пальцы стихии соскальзывали со ржавых бортов.

— Капитан здесь, — прострекотал оледеневший Бобби. — Адриак пришел, Скальд. Идем с нами. В тепло.

Оглушительный рев ударил по барабанным перепонкам. С корабля послышался жуткий лязг, и повеяло теплом. Замерзающий Скальд потянулся к нему всем телом, несмотря на то, что это был злой жар. Пронизывающий. Нагревающий лишь кости.

От него заныли зубы.

Одеревеневший от холода, он всем телом откинулся назад, чтобы посмотреть наверх. С фальшбортов свисали отрезанные человеческие головы. Они болтались на цепях, и мертвые глаза заглядывали рыбаку в душу. Видать, не всем хватило места на палубе.

Корабль остановился. Простонал металл, и ему ответил далекий голос льдов. Тело Бобби затрещало, отрываясь от шлюпки. Со звуком рвущейся ткани оно отлепилось от банки и поплыло наверх, прямо по воздуху. Руки Пятого раскинулись в стороны, будто хотели обнять небо.

— Не мучайся, Скальд, иди с нами, — прошелестел мертвый приятель на прощание.

Там, наверху, вдоль бортов корабля стояли люди. Много людей. Они выстроились очень плотно друг к другу. Десятки, сотни черных силуэтов, пристально наблюдающих за добычей проклятого капитана. Скальд опустил взгляд, ему показалось что он увидел среди странных пассажиров — Лунобоя.