Пусть сегодня будут счастливы. Завтрашней ночью они умрут.

Илье приснился цветок папоротника. Он шел через сумеречный лес и меж деревьев заметил зыбкое красноватое сияние. Будто звезды вспыхивали на миг и опять гасли, чтобы вспыхнуть снова, но с другой стороны. Он отодвинул еловую ветку, загораживавшую от него призрачный свет, и увидел его: мерцающий розовыми искорками, большой бархатный цветок чуть покачивался на тонком стебле, словно кивал головой. Он был цвета заката перед ветреным днем, и лепестки его, причудливые, зазубренные, пропитались закатом. Он походил на остывающий уголек, не тронутый пеплом, на осколок солнца, уходящего за горизонт, - не столько светом, сколько мимолетностью своего существования. Еще минута - и погаснет, исчезнет, растает в прохладе сумерек. А дотронься - обожжет.

Илья присел перед ним на корточки и протянул руку ладонью вверх. Розовые искорки бились о его пальцы - острые, горячие, но слишком маленькие, чтобы причинить вред. От цветка исходило тепло, мягкое тепло нагретого солнцем камня, а не обжигающий жар огня.

Сон разорвал грубый крик Сережкиного телефона: «Тын-дын! - кричал искусственный голос. - Тын-дын! Ты что, не слышишь? Тын-дын!»

Разница между тем, что Илья видел и что слышал, была чересчур разительной, и на секунду голос этот показался ему кошмаром. Он сел на кровати, хлопая глазами и оглядываясь по сторонам. Призрачная ночь за окном: непонятно, солнце недавно село или собирается подниматься?

Сережка заворочался, застонал и протянул руку к стулу, на котором валялся мобильник. Он не открывал глаз, когда нажимал на кнопку соединения.

- Что? - капризно и сонно пробормотал мальчишка в трубку, но быстро проснулся. - Чего? Я вам сказал, чтобы вы мне не звонили больше никогда. Да ну и что! Ну и пусть! Так вам и надо вместе с вашей мамашей!

- Эй, - Илья пересел к ребенку на кровать, - кому это ты так грубо?

Сережка прикрыл микрофон рукой:

- Это Марта с Майкой.

- А ну-ка дай мне, - потребовал Илья.

- Не смей им помогать! - крикнул Сережка.

- Разберусь, - ответил ему Илья и спросил в трубку: - Что случилось, девчонки?

- Пожалуйста! - сквозь слезы выговорила одна из близняшек. - Помогите! Помогите!

- Что такое? Ты можешь мне объяснить?

- Они утащили нашу маму! Они хотят нас забрать! Спасите нашу маму!

- Мы сейчас придем. Мы будем через пять минут, подождите всего пять минут!

Илья кинул телефон Сережке и сорвал со стула джинсы.

- Одевайся.

- Папка, они злые, они тебя… а ты их…

- Не спорь, одевайся. Мы же мужчины, а они всего лишь женщины. Какая разница, какие они? Все равно они слабые и беззащитные.

Сережка, хоть и возражал, все равно вскочил и начал натягивать брюки.

- Да? А где их папа? Почему ты должен их спасать? Пусть своему папе звонят.

- Ну, папа их в городе, пока он приедет - неизвестно что произойдет, - Илья сунул ноги в кроссовки. Сын от него не отставал.

Минуты не прошло, как они вышли из избушки, и Илья заставил Сережку бежать бегом. Как они войдут во двор? И как доберутся до крыльца - ведь там собаки?

Калитка была заперта. Илья подсадил Сережку и велел с забора не слезать. Сам он вскарабкался наверх с большим трудом: забор поднимался вверх метра на два и был обшит гладким, шлифованным горбылем.

Окна дома оставались темными, так же как и двор. Неужели у них нет электричества? Ведь ночные страхи прежде всего заставляют человека включить свет. Илья сразу заметил одну из собак. Она испуганно жалась к прикрытой двери вольера и поскуливала.

- Эй! - крикнул Илья.

Собака посмотрела на него, огляделась по сторонам и бросилась к калитке. Илья решил было, что им не пройти без потерь, но зверюга и не думала на них нападать: она подпрыгивала с радостным визгом и виляла обрубком хвоста. Илья не без опаски спрыгнул вниз, собака прильнула к его ногам, и он заметил, что она дрожит.

- Кто ж тебя так напугал? - ласково спросил он и потрепал ее холку.

Сережка спрыгнул ему на руки, но и это собака приняла как должное. Они подбежали к дому, поднялись на высокое крыльцо и наткнулись на запертую дверь.

- И что делать? - спросил Сережка.

Илья пожал плечами и осмотрел каменную стену цоколя. Вместо окон в ней были вентиляционные отверстия. Нет, сам он туда не пролезет, а Сережку одного в дом не пустит. Оставался еще вход через кухню.

Они спустились с крыльца и обошли дом с другой стороны. Разумеется, дверь на кухню Вероника тоже аккуратно заперла, но с крыльца можно было дотянуться до окна. Как хорошо, что для безопасности хозяева выбрали жалюзи, а не железные решетки!

Илья никогда не входил в чужие дома через окна. Конечно, девчонки могли бы спуститься вниз и просто открыть двери, но он представил их, крадущихся к дверям через темный дом, и понял, что неспособен на такую просьбу.

Илья осмотрелся в поисках какого-нибудь твердого предмета, но ничего не увидел и тогда снял футболку и покрепче обмотал ею руку. Рискованно, конечно, но время дорого.

Не так-то легко оказалось пробить кулаком тройной стеклопакет, но в конце концов Илье это удалось. Он влез в кухню первым и, не увидев ничего страшного, втащил в окно Сережку. На крыльце зашлась визгом перепуганная собака: Илья открыл дверь и только тогда сообразил, что мог бы впустить этим путем и ребенка, не подвергая его риску порезаться об осколки.

Он поискал глазами выключатель и случайно обнаружил его на уровне пояса - Илья никак не мог привыкнуть к этим европейским штучкам. Как он и ожидал, света не было. Даже красный огонек на выключателе не горел.

- Эй! - крикнул он в темноту, но ему никто не ответил, - есть кто?

- У девчонок спальня на втором этаже, они мне показывали окна, но я у них ни разу не был, - сообщил Сережка, - только тогда с тобой, когда жучка искали.

- Пошли на второй этаж, - согласился Илья. В отличие от Сережки, он знал в доме каждое бревнышко.

Они пробрались через темную столовую к лестнице в гостиной, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам, но в доме стояла тишина. Илья поставил ногу на первую ступеньку, когда перед ним вдруг вырос огромный мрачный силуэт. От неожиданности Илья отступил назад: существо двухметрового роста, да еще со ступенек, нависло над ним, и он разглядел клыкастую морду, похожую на волчью.

- Уходи, хозяин избушки, - сказал леший. В его голосе не было угрозы, только равнодушная усталость и снисходительность.

Илья отступил еще на два шага, чтобы смотреть ему в глаза, не задирая головы:

- Я не могу. Вы обещали до Купалы дать им возможность уехать. У них есть три дня. Это нечестно.

- Что тебе за дело до них?

Илья усмехнулся:

- Она тоже спрашивает, что мне за дело до вас. Как вы не понимаете, они живые… Они люди, они…

- Твои соплеменники? - хмыкнул леший. - Ну и что? Они собираются уничтожить тебя, и нас вместе с тобой. Они, в отличие от тебя, не хотят знать сострадания. Оставь их нам. Они умрут тихо и безболезненно, и даже без страха.

- Нет… - прошептал Илья.

- Уйди, хозяин. Не надо вмешиваться.

- Вы давали им срок до Купалы…

- Хватит. Женщина ищет способы уничтожить избушку. Мы не можем такого допустить. Пусть она умрет до того, как успеет это сделать.

- Послушайте, дайте мне с ней поговорить, - Илья шагнул вперед, - в последний раз. Я смогу убедить ее…

- Сколько раз ты уже это делал? И что? Это что-нибудь изменило?

- Я говорил с ней так, что она меня не понимала. Может быть, теперь я смогу?

- А если не сможешь? Что будет тогда? Ее смерть будет закономерной и справедливой.

- Вы хотите сказать - «целесообразной»?

- Пусть будет так. Для нее, как ты выражаешься, целесообразность - главное жизненное правило. Так что справедливым будет подходить к ней с ее же мерками.

- А дети? Ее дети?

- Ее дети - часть ее, так же как твой сын - часть тебя. Уходи. Забудь о них.

- А если я не уйду? Вы убьете и меня?