- Закрой рот, - тихо ответил старик, - это совсем нетрудно.

- А меня можете научить?

- Закрой рот. Могу, лет за пятьдесят примерно.

Есеня рассмеялся.

- Ты можешь помолчать? - старик убрал руки и посмотрел на Есеню укоризненно. - И пять минут полежать спокойно?

- Могу, - вздохнул Есеня.

- Не может, - вдруг раздался шепот Полоза. - Даже если в ухо дать.

- Полоз! - Есеня вскочил, но старик уложил его обратно. - Полоз! Ты… ты живой!

- Я чуть живой. И, судя по всему, у меня с головой что-то. Что случилось, Жмуренок? Я ничего не помню…

- Заставьте его не двигаться хотя бы несколько минут, - покачал головой Улич, - я должен зашить ему рану, нанесенную саблей.

- Саблей? - Полоз попытался подняться, но тут же застонал и медленно опустился на подушку.

- И вы не двигайтесь тоже. У вас сломаны кости черепа. Вам станет плохо.

- Мне уже стало плохо, - проворчал Полоз. - Что с мальчиком?

- Извините, я неудачно пошутил. Это неопасная рана, просто мальчик гордится тем, что ее нанесли саблей.

- Полоз, это Избор! - крикнул Есеня.

- Пожалуйста, заставьте его замолчать. Он запачкал кровью всю лавку.

- Жмуренок, - устало выдохнул Полоз, - помолчи.

- Полоз! Мой нож даже не затупился!

- Послушайте, дайте ему в ухо, - попросил Полоз старика, - мне не хватит сил.

Есеню уложили спать над печью, на полатях, где до него лежал мешок с крупой, соль и множество мешочков с сушеными травами. Оказалось, что Полоз не помнит, как на них напали разбойники, и Есеня, дрожа и кутаясь в шубу, рассказывал ему обо всем с самого начала. Он долго колебался, говорить ли о том, что Избор обвиняет Полоза в честолюбивых планах, но потом решил сказать. Тот нисколько не обиделся, только усмехнулся.

Ночью Полозу опять стало плохо. Улич размотал повязки и снова мял его голову руками, а из раны текла кровь. Есене было страшно. На этот раз Полоз сознания не терял, и Есеня видел, как ему больно, какой он бледный, видел капельки пота у него на лбу и слышал тяжелое дыхание. Есеня хотел слезть вниз и хотя бы подержать Полоза за руку, но старик сердито велел ему оставаться на месте.

Потом Полоз уснул, а Есеня долго ворочался и прислушивался, дышит ли он. Улич сказал, что Полоз не умрет, но Есеня все равно боялся. И когда старик заснул, он потихоньку слез с полатей и сел рядом с Полозом на пол, подложив под себя пару досок, которые не успели сжечь, подтянул босые ноги в шубу и сидел, стискивая влажную ладонь Полоза в руках и прижимая ее к щеке.

Утром Есеня проснулся снова дрожа от холода. Тело затекло, и Улич, который растапливал печь, недовольно покачал головой, глядя, как Есеня поднимается и потягивается.

- Не спалось в тепле? - спросил он.

Есеня пожал плечами.

- Твои вещи высохли, так что можешь одеваться. А чтобы согреться, пробегись, принеси еще дров.

Сначала Есеня не понял, что показалось ему странным этим утром, и догадался только когда вышел из лачуги на берег: море успокоилось. Светило солнце, легкий морозец пощипывал лицо, а по морю катились круглые невысокие волны и с шипением выползали на песок. Над водой висел туман, но и сквозь него в солнечных лучах море было бирюзовым. Есеня набрал побольше дров и почувствовал мучительный голод. Наверное, нехорошо объедать бедного Улича, по всему видно, что тот еле сводит концы с концами. Надо сходить в город и принести поесть.

И тут Есеня понял, что денег у них с Полозом на двоих осталось всего ничего: пять серебреников и немного медяков. Как они теперь поедут обратно? Да только ночлег на постоялом дворе обходился им в серебреник! Конечно, найти ночлежку за пять медяков на человека тоже можно, но перевозчики не повезут их домой забесплатно, на двоих это не меньше золотого! А если они пойдут пешком, то им не хватит денег на продукты в дорогу.

Есеня вывалил дрова около печки и спросил у старика:

- Нам, наверное, надо перебираться в город?

- И не думай даже! - фыркнул тот. - Твой друг слишком плох, его нельзя таскать с места на место, а главное - в городе найдется всего один-два врача, которые смогут его вылечить.

- У нас деньги украли… - на всякий случай сказал Есеня.

- Я еще вчера это понял. Оставайтесь, мне не жалко. С продуктами у меня неважно, но крупа и мука есть, и рыбы вяленой немного - с голоду не умрете. Мне самому много не надо, я печь-то топлю раз в сутки, на ночь.

Есеня сел к печке и немного подумал: только за осмотр доктор Добронрав взял с Полоза два серебреника.

- Послушайте, если вы такой хороший врач, почему вы тут живете? Врачам ведь много денег платят.

- Я не беру денег за лечение, мне кажется, это порочно. И потом, зачем мне деньги? Я сыт и одет, у меня есть крыша над головой. Что еще человеку нужно?

- Ну как же… - Есеня задумался и вспомнил, как хотел потратить золотой. Действительно, что еще нужно? Еда и тепло. А все остальное за деньги ведь не купишь.

- Что? Согласен? - улыбнулся Улич.

- Ну да. Но ведь здесь скучно одному, разве нет?

- Мне одному не скучно. Я устал от людей. И не думаю, что они нуждаются во мне. Какой от меня прок? Я не могу сделать голодных сытыми, а несчастных - счастливыми. Я не могу сделать обманщиков честными, а жестоких - добрыми. Тогда зачем я нужен людям?

- Но вы умеете лечить болезни. Разве этого мало?

- Конечно мало. Да, я никогда не откажу в помощи тому, кто в ней нуждается. Иногда ко мне приходят - те, кто еще помнит о том, что я существую. А вообще-то мне тут хорошо, и я бы хотел, чтоб обо мне забыли совсем.

- А что вы делаете здесь, когда вы один?

- Что делаю? Думаю. Смотрю на море, на небо. И думаю. Мир стоит того, чтобы о нем думать, но слишком сложен, чтобы вмешиваться в его бытие. Никогда не знаешь, к каким последствиям это приведет.

- Я тоже люблю смотреть на звезды… - сказал Есеня. И еще вспомнил, что совсем недавно хотел уйти из дома, чтобы смотреть на звезды тогда, когда захочется.

- Правда? А зачем? - Улич улыбнулся.

- Они интересно движутся. Я так и не понял, как. Сначала я считал, что небо просто крутится вокруг яркой звезды над севером. Но это не так, потому что есть звезды, которые движутся отдельно. А зимой и вообще все меняется.

- Если сегодня ночью будет ясно, я расскажу тебе о своих идеях на этот счет. Похоже, я понял, почему они так движутся.

- А что, этого никто не знает? - удивился Есеня.

- Ну, я знаком с астрономами, которые со мной согласны, и знаю тех, кто категорически отрицает мою гипотезу. Вот послушаешь и скажешь, согласен ты со мной или нет.

- А можно прямо сейчас?

- Сейчас ты пойдешь за водой к реке, а я буду варить мучную болтушку, чтобы покормить твоего товарища. Потом ты поешь и пойдешь в город за своими вещами, а потом… Ну, посмотрим.

Хозяин постоялого двора содрал с Есени серебреник за ту ночь, что они с Полозом не ночевали в комнате, а иначе отказался отдавать вещи. Есеня ничего не смог ему возразить. Вот Полоз бы наверняка платить не стал! Ведь они же там не ночевали!

Полоз просыпался, но Улич не велел Есене с ним разговаривать, сказал, что на два-три дня ему нужен абсолютный покой и состояние его пока только ухудшается, потому что внутри головы идет кровь. Есеню это сильно напугало, и он помалкивал.

Низкое, большое солнце разогнало туман над морем и теперь висело над ним, холодное и немного мутное. То, что море начинается почти за самой дверью, необыкновенно Есене нравилось. Он притащил еще три охапки дров, чтобы был повод походить по берегу, но потом понял, что спешить ему некуда, а по берегу можно бродить и просто так. Пользуясь отсутствием бдительного ока Полоза, Есеня все же забрался на палубу корабля и облазил его со всех сторон, рискуя снова провалиться в вонючий трюм.

Улич вышел из лачуги незаметно, и Есеня очень удивился, когда увидел его сидевшим на бревне, вынесенном морем. На его плечах лежала волчья шуба, а в руках он сжимал тонкую палочку, которой что-то сосредоточенно рисовал на песке. Есене стало интересно, и он незаметно подкрался к старику сзади. Но вместо рисунка увидел непонятный чертеж - множество треугольников, кружков, линий…