И только в одном отделении было тихо и малолюдно – пока. В том, куда доктор Чаян (выполнявший здесь обязанности врача общей практики и в некотором роде администратора) поместил Йоку. Там, где с гипсом на ноге лежал Града Горен. Там, где врачи подготовили места для оставшихся в живых мрачунов… По распоряжению Дланы Вотана.
Выяснить, где теперь находится Вотан, оказалось нетрудно – он координировал действия чудотворов из пресс-центра Славленской Тайничной башни, находящегося на площади Царского Дворца, по соседству с Государственной думой. На девять часов пополудни было назначено его выступление перед жителями Славлены – единственный представитель децемвирата в Обитаемом мире ковал железо, не дожидаясь, пока оно остынет…
Инда замер у большого окна и, поставив руки на подоконник, пристально всматривался в сгустившуюся темноту.
– Пожары еще не потушили… – пробормотал он. – Вон как полыхает… Но Славлена стоит.
Неэвакуированные уголовные заключенные, что добрались до Славлены, грабили брошенные дома, лавки, магазины, – впрочем, не только они. И если чудотворы с зажженными солнечными камнями подбирали пострадавших, то люди с факелами искали, чем бы поживиться.
Инда резко обернулся и продолжил, глядя на Горена:
– Ты слышишь, Града? Славлена стоит, и в этом заслуга твоего отца. В этом его главная заслуга, а остальное оказалось неважным. Не сработало.
– Что не сработало, Инда? – так же резко обернулся к нему Йока.
Нет сомнений, Вотан предусмотрел и это – поместить Йоку и Граду в одну палату. А Чаян, вольно или невольно, стал исполнителем его замысла.
Ненависть – вот что превращает человека в змея…
– Какая разница, Йока Йелен?
– Как… как ты меня назвал?.. – еле-еле выговорил мальчишка и прикусил губу.
– Извини. Это вырвалось у меня случайно. Но, видишь ли, так получилось, что теперь я твой Охранитель. – Инда оторвался от подоконника и повернулся к нему лицом.
– Мне теперь не нужен Охранитель, – сквозь зубы проворчал Йока и часто-часто заморгал глазами.
– Может быть, для Обитаемого мира твоя жизнь теперь не так ценна, как сегодня утром. Но тебе нужен Охранитель. И я не сомневаюсь, что как только сюда доставят оставшихся в живых мрачунов, в этом больничном крыле случится пожар, благо никто в Обитаемом мире не умеет толком обращаться со свечами и факелами, а в особенности с масляными лампадами. Вам так не кажется, доктор Чаян? – Инда перевел на него взгляд быстро, будто выстрелил вопросом доктору в лицо: – Кто велел заколотить окна?
– Здесь всегда были заколочены окна… – тихо ответил Чаян. – Это детское отделение, так положено… Дети шалят… Но здесь есть два пожарных выхода…
Прав был Врана Пущен – откуда у врача возьмется ум? Во время пожара огонь сильней всего бушует в лестничных клетках, особенно если поджечь их целенаправленно. Избавиться от тех, кто слишком много знает, разом, – просто и удобно. Инда не сомневался, что и от него самого Длана Вотан захочет побыстрее избавиться. Хотя… возможно, сперва сделает попытку договориться – кто-то ведь должен подтвердить его право на власть и создать видимость власти клана, а не Дланы Вотана.
– Распорядитесь, чтобы из рам вынули гвозди и костыли, а с наружной стороны поставили несколько пожарных лестниц.
Инда пошутил, говоря Йере о новой комиссии Государственной думы: вряд ли в Славлене скоро начнет действовать законодательная власть – Обитаемый мир ждет голодная зима, и, наверное, не одна. Сказочник не ошибся: люди здесь не умеют жить без солнечных и магнитных камней. И не привыкли добывать хлеб в поте лица. Пока не затянется брешь в границе миров, ни о каком едином поле и аккумуляторных подстанциях речь не пойдет, но чудотворы будут тянуть энергию из Исподнего мира с удвоенной силой, днем и ночью, потому что не смогут ее накапливать. И не через пятьсот лет – гораздо раньше! – над Обитаемым миром придется поднять новый свод. Но разве кому-то есть дело до того, что будет через сто лет? Чудотворы всегда выстраивали долгосрочные стратегии, на века вперед, – так принято считать, и Инда тоже так считал. Пока не понял, что выстроенные планы были выгодны ныне живущим и только им, – неудобные и невыгодные здесь и сейчас стратегии прятали на дно архивов. Как похоронили когда-то труды Войты Воена по прозвищу Белоглазый.
Голод породит разбой и беззаконие, потому что законы для богатого мира отличаются от законов для бедного. Тысячи рвачей вроде Ветрена наживутся и на голоде, и на беззаконии, отбросив в глубокую нищету остальных, не столь умных и дальновидных (не столь наглых и расчетливых). И если отказаться от стратегии чудотворов – качать энергию из Исподнего мира на полную катушку, – если раскрыть тайны природного электричества и магнетизма, у власти встанут нувориши, чьи дети и внуки объединятся в кланы не менее могущественные, чем чудотворы или мрачуны.
Ненависть – вот что превращает человека в змея…
Что бы ни произошло потом – Длана Вотан не будет управлять миром. Еще в старших классах школы Инда уяснил простую стратагему: думать надо о будущем, прошлое изменять бессмысленно, – а месть лишь попытка изменить прошлое. Месть, наказание имеет смысл, только если изменяет будущее. И Длана Вотан для управления миром годится больше, чем нувориш Ветрен и такие, как Ветрен. Но Длана Вотан не будет управлять миром. Потому что есть некая черта, красная линия, за которую нельзя заступать даже стоящим свыше. И пожалуй, теперь Инда знал, где эта линия проходит. После того как нажал на кнопку фотонного усилителя, целясь в сердце ребенка…
– Чаян, вы все еще здесь? – Инда оторвал взгляд от окна и привычным движением вынул из кармана брегет.
– Людей не хватает, чтобы оказывать помощь раненым… – так же тихо, но гораздо более уверенно ответил мозговед.
– Поручите это судье Йелену, он тут совершенно лишний человек, – поморщился Инда.
– Да, конечно. – Йелен кашлянул и с готовностью поднялся – должно быть, обрадовался возможности действовать.
– Йера, прояви свои недюжинные организаторские способности в такой малости, как предотвращение пожара в больнице, – сказал Инда, взглянув на часы. – А мне надо ненадолго отлучиться…
Часы показывали восемь часов пополудни.
Нет, Инда не раскаивался в том, что сделал. И случись у него возможность вернуть тот миг, он бы постарался целиться быстрей и точней. Потому что жизнь одного мальчика нельзя сравнить с сотней раненых в этом здании и тысячами погибших, оказавшихся на пути Внерубежья. Но жизнь каждого из этих тысяч стоит дороже желания Дланы Вотана получить власть. Ненависть – вот что превращает человека в змея…
На проспекте Магнитного камня было душно и жарко, пахло гарью и сыростью, несмотря на ощутимый восточный ветер – непривычный в Славлене. Лужи под ногами ближе к набережной сменились глубокими промоинами, со стен осыпалась штукатурка – можно было точно определить, до какого уровня поднималась вода. Фонари, столь обыденные на славленский улицах, не горели – лишь зарева пожаров разгоняли тьму зловещим красноватым светом.
На площади Айды Очена рухнула триумфальная арка – Инда нашел это символичным. Здесь никто не слышал истории Чудотвора-Спасителя из Исподнего мира. Но – нет сомнений – в Славлене уже зрел миф о победителе восьмиглавого чудовища, Чудотворе-Спасителе, стараниями которого уцелела значительная часть Обитаемого мира. Народ любит сказки, но сказка с трагическим финалом воздействует на умы сильней и верней. У этой сказки будет трагический финал.
В межмирье напряженно трепетали крылья ненависти – Инда с каждой минутой ощущал ее трепет все отчетливей. Она была восхитительна… И сопротивляться ей было так же немыслимо, как морфинисту противиться долгожданному уколу. Ненависть превращает человека в змея – достаточно толчка одной мысли…
А что превращает змея в человека? В отличие от Айды Очена, Инда это, пожалуй, понимал. И не обольщался – ему не сравниться с богом Исподнего мира. В том, что делает змея человеком… Но Длана Вотан не будет управлять миром, и жизнь Инды Хладана не самая высокая за это цена. Ненависть ли нашептала ему эту мысль, интуиция ли – Длану Вотана убьет змей. В девять часов пополудни, на балконе пресс-центра чудотворов. Вряд ли скудоумное чудовище проживет дольше нескольких дней – для этого не нужны богатыри-змееборцы, в Обитаемом мире и кроме фотонного усилителя есть оружие для убийства монстров.
