На этот раз Изветен не стал выбрасывать лекарства, переданные из клиники, пояснив это тем, что одними травками теперь не обойтись. Но убеждал всех, что это временно, что Града молодой парень и должен поправиться, хоть и не сразу.

Града заговорил и начал двигаться только через четыре дня. И хотя выговаривал он слова с трудом, а мыслил путано, столь быстрый прогресс давал высокий шанс на выздоровление – так сказал Изветен. И заставлял, заставлял Горена разговаривать и шевелиться.

– Я… все вспомнил, судья… – выдавил он, еле-еле ворочая языком, едва увидев Йеру, и повторил: – Я все вспомнил. Изветен записал.

– Повтори сам еще раз, – велел тот. – Не ленись.

– Да. Хорошо. – Града зажмурился. – Письмо начиналось со слов «Милостивый государь».

Рассказывал он долго, повторяясь и не договаривая, возвращался и перескакивал вперед. Тогда, в шестнадцать лет, он не понял и половины прочитанного, но в магнетическом трансе будто прочел письмо заново.

Неизвестно, к кому было обращено это письмо, и в нем Югра Горен не прибегал к иносказаниям. Перечислив свои научные звания и достижения, он перешел к делу и изложил его довольно коротко и ясно: стратегия локального обрушения свода, разработанная в Ковчене, предполагает полное уничтожение Северских земель, и в том числе Славлены, и, как только в Исиде наконец создадут гомункула, способного прорвать границу миров, этот план будет приведен в исполнение.

Сказанное потрясло Йеру. Он был уверен, что Пущен раскрыл секрет, спрятанный Гореном в его дневниках, но выяснилось, что Пущен не разгадал самого главного. И понятен стал интерес Инды и изумление, с которым он рассматривал контурные карты, брошенные ему Йерой. И непременное желание вернуть младшему Горену воспоминания тоже стали понятны… Но продолжение письма оказалось не менее умопомрачительным.

Если в течение пятнадцати лет исидские опыты не увенчаются успехом, Обитаемому миру грозит полное уничтожение даже в случае прорыва границы миров. И только когда обрушение свода перестанет быть панацеей, когда не останется другого выхода – только в этом случае децемвират согласится раскрыть разработанную много лет назад технологию сброса энергии небесного электричества через межмирье в Исподний мир. Причина столь нелогичного с точки зрения интересов Обитаемого мира решения проста: если с технологией познакомить значительное число людей (а на ее применение требуется много исполнителей из числа специалистов), станет очевидным, что энергия чудотворов – не единственный в природе способ зажигать солнечные камни и двигать магнитные. Чудотворы перестанут быть богами, слетят с пьедестала, сравняются с обычными людьми. И, очевидно, потеряют власть над миром.

– Вряд ли это письмо было написано Приору Тайничной башни… – сказал Йера, едва не потеряв дар речи вслед за Гореном.

– Мне кажется, вы должны передать содержание письма доктору Хладану… – несмело предложил Изветен, заглядывая Йере в глаза.

Йера зажмурился – совсем как Горен, когда старался сосредоточиться. И пробормотал:

– Это бесполезно. Бессмысленно.

– Теперь я понимаю, почему решение прорвать границу миров после обрушения свода не кажется чудотворам столь рискованным, – у них есть запасной вариант. Может, и неприятный, может, и ведущий к потере власти, но не к гибели. Они могут рискнуть жизнью Врага: если мальчик прорвет границу миров – для чудотворов все складывается как нельзя лучше. Если нет – они приведут в исполнение столь нежелательный для себя план, чтобы выжить. Их ставка не жизнь, а власть.

Йока погибнет ради того, чтобы чудотворы удержались у власти… Не ради Обитаемого мира – для его спасения у чудотворов есть еще один план, который они не спешат использовать. И, даже не вполне осознав глубину безнравственности принятого чудотворами решения, не подумав о том, сколько всего жизней они принесут в жертву, сколько разрушат городов и сел, Йера обхватил руками голову и застонал: мысль о смерти Йоки на этот раз причинила невыносимую боль, с которой невозможно справиться. Словно до сегодняшнего дня его смерть была предположением, пусть и страшным предположением, а тут вдруг превратилась в непреложный факт. И уверенные обещания Важана обернулись ложью во спасение… То ли слова Изветена прозвучали столь убедительно, то ли забрезжившая надежда на то, что спасти Обитаемый мир можно без участия Йоки, оказалась сколь соблазнительной, столь и несбыточной…

– Что с вами, судья? Вам плохо? – участливо спросил магнетизер. – Может, стоит выйти на террасу?

– Оставьте, Изветен! Вы будто издеваетесь надо мной! Неужели вы еще не поняли, что этот мальчик – мой сын! Мой единственный сын! А вы говорите о его жизни так, будто рискнуть ею – все равно что проиграть два лота на рулетке!

– О Предвечный… – выговорил магнетизер вполне искренне и сел. – Но как же так, вы ведь не мрачун, как я мог предположить?..

Этот нервический выкрик принес неожиданное облегчение – боль сменилась ненавистью, гневом. Негодяи, чудовища, нелюди! И Инда – первый из них. Какой непостижимый цинизм! Знать, что Йоке уготована судьба разменной монеты в играх чудотворов, и, насмехаясь про себя, говорить, что принимает участие в этой судьбе! Обманывать Ясну, которая всегда считала Инду другом и помощником, прислушивалась к его мнению! Обманывать с самого начала, с того дня, как речь зашла об усыновлении младенца! С того дня, как он принес Йоку в дом Йеленов!

– Инда Хладан – подлец, каких мало. – Йера вскинул голову. – Надеяться на него наивно, Изветен.

– Мне кажется, вы заблуждаетесь, судья. Вы считаете чудотворов чем-то единым и неделимым, а между тем в их иерархии тридцать девять ступеней посвящения. Уверяю вас, исследования в Ковчене имели самую высокую степень секретности, о них не знал даже Приор Славленской Тайничной башни. Ведь недаром Югра писал именно ему.

– Инда стоит выше Приора Тайничной башни. И я не уверен, что Югра Горен писал Приору. Может, он собирался передать письмо на Высочайшее имя, или в совет министров, или в Думу.

– Судья, вам застит глаза личная неприязнь к Хладану. Мне не за что его любить – он циник, он обманщик, он действительно подлец. Его способность не задумываясь перешагивать через человеческие судьбы мне претит. Но он хотел узнать именно то, что нам рассказал Града, и хотел не просто так. Если же он стоит выше Приора, тем более необходимо передать ему полученную информацию, потому что в Обитаемом мире не так много высокопоставленных чудотворов, способных на деле предотвратить катастрофу. Мы с вами можем сокрушаться и возмущаться, но изменить что-то не в нашей власти.

– Я предпочту рассказать о планах чудотворов во всеуслышание. С думской трибуны. Даже если мне не поверят, до Инды Хладана мои слова дойдут, тогда мы и посмотрим, станет он что-то менять или не станет.

– Судья, о какой думской трибуне вы говорите? В Славлене не осталось ни одного члена Государственной думы, ни одного министра, ни тем более Государя. Все они давно в Натании. Дайте телеграмму доктору Хладану, вы ничего не потеряете.

Йера понимал, что Изветен прав. Если Инда знал о страшных планах чудотворов, хуже от сообщения никому не станет. А если не знал…

– Но… В доме же нет телеграфа… – пробормотал Йера, готовый сдаться.

Если Инда не знал, если Инда захочет помешать этому плану – он спасет Йоке жизнь. И тогда молчать – это снова предать Йоку. Йера снова вспомнил про контурные карты Пущена, брошенные Инде в лицо, – и его непременное желание заполучить эти карты. Инда передал копии профессору Важану и Охранителю, а значит, считал необходимым посвятить их в планы чудотворов. Или это тоже какой-то хитрый план? Но, положа руку на сердце, Йера не сомневался: контурные карты поразили Инду. Значит ли это, что возможность избежать крушения свода поразит Инду так же? И сможет ли он что-нибудь сделать?

– Судья, большинство людей в Обитаемом мире для отправки телеграмм пользуются почтовыми отделениями. А почта находится в Завидном, в десяти минутах ходьбы отсюда.