Инда всмотрелся в искаженное лицо судьи – на «трибуне» стоял безумец, совершенный безумец. И дело не в том, что он говорил правильные в какой-то степени слова (хотя Инда со многими утверждениями мог и поспорить), – исступленно блестели его глаза, слюна пенилась в углах перекошенного гневом рта. Инда помахал ему рукой, и, как ни странно, судья его заметил.

– Инда, это твой гениальный план эвакуации? – Безумец расхохотался, и его хохот подхватило эхо. – Давка на вокзалах и заторы на дорогах?

Инда направлялся в центральный энергетический узел Славлены – он, как, наверное, и любой другой чудотвор, ощутил ослабление притока энергии, и это напоминало нехватку кислорода в воздухе, когда легкие работают в полную силу, но будто вхолостую. Ладно, в Хстове сейчас не до чудотворов, однако Хстов окружает кольцо лавр, и мнихам в трудный час надлежит любить чудотворов с особенной силой… Или они настолько перепугались, что забыли о своей основной обязанности? По тому, каким разреженным оказался поток энергии, становилась очевидной разница между твердой верой хстовичей и ленивой – волгородцев.

Какая-то забытая мысль мелькнула в голове – о межмирье, о движении энергетических потоков, – но Инда отвлекся, и мысль исчезла.

Теперь вся энергия должна быть отдана магнитовозам, вездеходам, авто – не считая свода, конечно. Инда ехал отдать распоряжение об остановке заводов и фабрик, отключении уличного освещения и сокращении расхода энергии на бытовые нужды населения.

По набережной Лудоны в сопровождении нескольких полицейских машин шел длиннющий автопоезд – не меньше сотни совершенно одинаковых авто, будто только сошедших с конвейера, сигналя и мигая фарами, медленно двигались в сторону выезда из Славлены. И не людей они везли, а груды ящиков и коробок, уложенных на сиденьях и торчавших из приоткрытых багажников. Колонна помешала Инде выбраться на мост, и он велел шоферу обогнать ее по улицам, параллельным Лудоне. Скорей из любопытства, выехав на набережную перед головным авто, он знаком приказал водителю остановиться.

Это были машины Ветрена – в самом деле снятые с конвейера. В третьем по счету ехал сам Ветрен с семьей: он изрядно возмутился остановкой, топал ногами и размахивал бумагой, разрешающей проезд.

Инда смерил его взглядом, и Ветрен заткнулся.

– Вам не кажется, что на этих авто вы могли бы вывезти из Славлены людей, а не собственное богатство?

– Я везу в Натан продовольствие! – вспыхнул на миг скоробогач.

– Ну да, конечно… – покивал Инда. – Ничто в Натане не будет стоить так дорого, как продовольствие… Я полагаю, шоколад, мясные консервы, сливочное масло? То, что высоко ценится и занимает небольшой объем? Жаль, что в ваших авто не нашлось места хотя бы для детей шоферов, которые ими управляют.

– Их семьи получили посадочные талоны! – огрызнулся Ветрен.

– Я мог бы остановить ваш кортеж, но буду уповать на то, что толпа на выезде из города справится с этим без меня. – Инда поморщился от отвращения и кинул в грудь Ветрена слабый импульс энергии – тот свалился на сиденье через закрытую дверцу, смешно взмахнув ногами. Инда вовсе не хотел превращать свою «пощечину» в комедию, но порадовался, когда глупые дети Ветрена расхохотались – так же как и шоферы стоявших сзади авто.

Если этот мир устоит, к власти в нем придут крысы, подобные Ветрену… Инда подумал об этом с горечью: отсутствие шор, мешающих управлять миром, не так страшно, как это плебейство – наглое, кричащее, как рыночная торговка, о собственных правах и не признающее обязанностей. Даже циник Вотан рядом с Ветреном выглядел благородным героем…

Ни один чудотвор-мужчина не получил посадочного талона, и, Инда уже знал, многие женщины тоже приняли решение оставаться в Славлене до конца. Потому что после каскадного отключения аккумуляторных подстанций только непосредственной силой чудотворов можно будет двигать вездеходы и зажигать прожектора.

Из центрального энергетического узла Инда поехал в клинику доктора Грачена. Да, у него не было ни минуты, чтобы тратить на это время, но проклятое внутреннее чутье подсказывало: если цель Вотана не спасение Славлены, то «громовые махины» Югры Горена помешают ему осуществить план получения власти. А потому лучше узнать содержание пресловутого письма от Грады Горена, а не от Вотана. Пусть это блажь, пусть шанс ничтожен…

Он не успел отойти от проходной клиники и на три десятка шагов, когда к нему навстречу выбежал ее главный врач.

– Доктор Хладан! Доктор Хладан, вы должны меня выслушать! – начал он еще на бегу. – Меня не принимают в Тайничной башне, всем не до нас. Но вы-то, вы-то – порядочный человек! Вы должны понять!

– Что я должен понять, по вашему мнению? – Инда встретил его легкомысленной улыбкой.

– Это негуманно, это решение – оно бесчеловечно!

– Какое конкретно решение вы имеете в виду?

– Клинику эвакуируют в последнюю очередь! Одновременно с тюрьмами, бродягами и лицами вне закона! Это уму непостижимо – приравнять наших несчастных пациентов к бандитам и убийцам!

– Не надо паниковать. Во-первых, мы надеемся, что катастрофы удастся избежать, во-вторых, эвакуация закончится до того, как возникнет угроза, а в-третьих, если катастрофа произойдет, то Славлена устоит.

– Но это принципиальный вопрос, доктор Хладан! Принципиальный! Готово ли общество заботиться о больных людях или способно принести их в жертву?

– На какое число назначена эвакуация клиники? – вздохнул Инда.

– На четырнадцатое сентября.

– Я попробую изменить график. И, мне кажется, громкими криками вы усугубляете душевное нездоровье своих подопечных.

– Учтите, что ни один из наших врачей не покинет Славлену раньше пациентов. – Главврач вскинул глаза. – Мы никого не принуждали, решение каждый принимал сам. И не думайте, что после катастрофы вам не потребуются психиатры…

Ну да, несмотря на громкие слова, он отлично понимает, что психически больные нужны миру после катастрофы меньше всего… И конечно, эвакуировать клинику из Славлены лучше поездом, а не вездеходами. Вот только сумасшедших Инде и не хватало!

Горен поправлялся. Говорить он еще не мог, но пытался. И то, что он хотел сказать, представлялось ему важным: безуспешные попытки выдавить из себя хоть слово приводили его в отчаяние, лицо искажалось до неузнаваемости, а по щекам текли слезы.

– Мне кажется, что он вспомнил это письмо, – сказал Инде лечащий врач Горена.

– Необязательно. Возможно, он хочет продолжить опыты, не забывайте – он не меньше моего хочет узнать содержание этого письма.

– Он не может говорить, но может кивнуть или покачать головой. Попробуйте расспросить его, вам видней, о чем спрашивать.

– А вы уверены, что он в здравом рассудке? Что он не сочинил содержание этого письма? Что это истинное воспоминание, а не еще одно ложное, которых было уже несколько? Что он не умрет от повторного удара, если начать его расспрашивать?

– Я думаю, его здоровье более усугубляет невозможность говорить. А истинное это воспоминание или ложное, вы решите сами. Кстати, к Граде заходил судья Йелен.

– Я не удивлен, – усмехнулся Инда. Йеру так и тянет в клинику доктора Грачена…

– И, знаете, его приход спас Горену жизнь… – Врач улыбнулся и качнул головой.

– Вот как? Очень интересно…

– Мы не знали, что опекун Грады убил его отца и его появление здесь столь болезненно для парня. Это чистая случайность, что судья рассказал нам об этом…

– А кому пришло в голову позвать сюда его опекуна? – насторожился Инда.

– Доктор Вотан составил список тех, кому можно посетить Горена… – выговорил врач неуверенно. Будто что-то понял или почувствовал подвох.

– Значит, доктор Вотан… – пробормотал Инда и кашлянул. – Я попробую расспросить Горена. И… сейчас нет причин что-то скрывать друг от друга… Я думаю, вам лучше присутствовать при этом, в случае чего окажете Горену помощь. Ну и предупредите меня заранее, когда стоит замолчать.