Свитко притянул Спаску к себе.

– Славуш, ты уже ничего не сможешь мне сделать.

– Я смогу, Свитко. Я не хотел, но мне придется… – Славуш потянулся к поясу левой рукой.

– Ты опоздал, Славуш. – Горячее дыхание Свитко тронуло затылок. Он говорил с горечью, а не с сарказмом. – Лучше уходи. Если сможешь.

– Видишь ли… Ты, конечно, не знаешь… Никто не знает… А на самом деле я волшебник…

Спаске стало смешно от этих его слов, и Свитко усмехнулся – в самом деле, Славуш в эту минуту вовсе не выглядел героем.

– Да, – продолжил он, сглотнув. – Я умею творить чудеса.

И в этот самый миг из его руки ударил сноп желтых лучей… Наверное, это и был прожектор, собирающее лучи вогнутое зеркало! Пучок света не задел Спаску и уперся в лицо Свитко. И тот сначала отпрянул, закрывая лицо руками, а потом схватил Спаску за шею, прикрылся ею, как щитом, и крикнул коротко:

– Сюда! Девочка у меня!

Тут же блуждавшие по болоту люди устремились в их сторону. Нет, не десять человек, больше – и часть из них шла в обход, отрезая Спаске дорогу к замку. Крик Свитко услышали и стражники, но они были гораздо дальше…

И Спаска поняла, что предчувствие обмануло ее: она не встретится сегодня с Волче. Она забилась изо всех сил, толкая Свитко локтями и босыми ногами. Еще одна мысль появилась в голове: он знает имя Волче. И выдаст его Огненному Соколу. Если им и суждено встретиться, то не на Лысой горке, а в башне Правосудия… Свитко отступал, все сильней сжимая горло Спаски, но слишком медленно: Славуш подошел вплотную, направляя желтый луч в лицо Свитко, – тот разжал руки и упал на колени.

– Бежим скорее! Бежим! – Славуш схватил Спаску за руку. Он не чувствовал дрожь болота, как она, и не знал, что гвардейцы спешат им наперерез.

– Славуш, это и есть прожектор? – спросила Спаска, понимая, что спрашивать надо совсем не об этом.

Он дернул ее за собой в сторону замка и расхохотался (хотя ему вовсе не было смешно):

– Это фонарик! С такими в Верхнем мире глупые духи ходят на чердак, чтобы не споткнуться на лестнице.

Но далеко уйти им не пришлось: гвардейцы сужали круг. Они были со всех сторон: и сзади, и с севера, и с юга… Они безошибочно выбирали прохожие тропы, словно бывали здесь каждый день!

– Беги вперед! – крикнул Славуш, выпуская руку Спаски. – Я задержу гвардейцев, а ты беги со всех ног! И зови на помощь!

И Спаска побежала еще быстрей, надеясь проскочить по тропинке до того, как на ней появятся гвардейцы, и недоумевала: как же Славуш может их задержать, ведь они не боятся желтых лучей, а лук сломан!

Но вдруг тот из гвардейцев, что бежал впереди всех, упал. Упал так, словно его с силой толкнули в грудь. И, подняв тучу брызг, тут же оказался в трясине.

А Спаска вспомнила о безумном мальчике из Кины… Удар чудотвора – это оружие…

– Быстрее! – крикнул Славуш, и тут же в трясину повалился второй гвардеец.

Глухо тенькнула спущенная тетива арбалета. Спаска не услышала – телом ощутила этот звук, спиной почувствовала, как смертоносный арбалетный болт рассекает воздух. И еще один, и еще! Она не могла не оглянуться, краем глаза замечая, как в трясину валится третий гвардеец.

Славуш упал не сразу, еще двое гвардейцев, бежавших Спаске наперерез, оказались в болоте, прежде чем второй болт, попавший ему в спину, уронил его на колени. Но и после этого он успел толкнуть комок силы, освобождая Спаске дорогу к замку. Она с криком кинулась назад, к Славушу. Он уткнулся лицом в землю у нее на глазах, и из спины его торчали три коротких оперенных болта…

Впрочем, глупый ее поступок ничего не менял: прямо на нее несся конный гвардеец, она бы не успела убежать… Гвардеец подхватил ее на скаку и перекинул через седло. И сначала Спаска попыталась вырваться, но гвардеец заломил ей руку за спину – она не могла даже шевельнуться. Нет, она не боялась, она даже не плакала, только шептала одними губами: «Славуш, Славуш!» – как будто он мог услышать ее и подняться. Не умереть.

А навстречу бежали лучники из замка, стража и просто его жители, вооруженные топорами… Не меньше сотни человек. Гвардеец дернул к себе поводья и пригнулся, конь поднялся на дыбы – Спаска соскользнула с его спины и упала в мягкий, высушенный солнцем мох, а гвардеец помчался дальше. В него стреляли, но он быстро исчез в тумане – только копыта лошади долго трясли болотную зыбь.

Сильный соловый конь сам выбирал тропу, словно родился в этих болотах. А может, это судьба хранила Волчка? Он гнал коня вперед и вперед, опасаясь погони, и забрался в болото не меньше чем на четверть лиги от того места, где отпустил Спаску, – и тогда везение кончилось. Конь ухнул в трясину передними ногами, забился, пытаясь выкарабкаться, но только сильней увяз, заржал от испуга – а Волчок почувствовал, как плотно жижа присосалась к сапогам. И когда ему удалось освободиться от стремян, конь уже не ржал, а храпел, захлебываясь грязью. Если бы не круп коня, выбраться из трясины было бы гораздо сложней.

Кочки вокруг были сухими и мягкими. Волчок рухнул на мох и несколько минут не двигался.

А вдруг кто-то из гвардейцев его разглядел? Капюшон не может прикрыть лицо совсем… На новой гати ему не встретилось ни одного знакомца, но на болоте… Вся бригада Огненного Сокола знала Волчка в лицо. Впервые появилась мысль не возвращаться в Хстов – слишком рискованно.

А если его никто не узнал? Волчок усмехнулся собственным мыслям: Змай был прав. Это как игра в зерна, когда на кон поставлена жизнь. И направиться в замок – ничуть не меньший риск: если Огненный Сокол прихватит Волчка там, то придумать что-нибудь правдоподобное будет трудновато. Разве что сослаться на Красена, ведь Огненный Сокол думает, что Красен хочет ему помешать.

Волчок приподнялся, достал с пояса флягу и выдернул пробку – спасибо Зоричу за хлебное вино в дорогу, без этого добраться до замка не хватило бы сил. Волчок выпил бы и напитка храбрости, тот снимал усталость еще верней.

Он сам еще не верил, как вовремя появился около замка. Если бы не крик болотника из тумана, Волчок не угадал бы, в какую сторону пустить коня. И когда он несся по гати, не сомневался, что опоздал: не мог положиться ни на голубя, посланного на рассвете, ни на Славуша и стражу.

Эх, Славуш, Славуш… Жалко его было, горько, хотя Волчок и видел-то его три раза в жизни. Но учебник он написал лучше, чем чудотворы в Верхнем мире.

Нужно было уходить с этого места, ржание коня могли услышать. Впрочем, найти в тумане человека не так-то просто, для этого люди должны идти частой цепью, и вряд ли Огненный Сокол станет тратить на это силы. Вставать не хотелось, Волчок хлебнул из фляги еще раз, но вместо бодрости глоток принес только шум в голове и сонливость.

По болоту он не доберется до Хстова и за трое суток, даже если не будет спать, но и выйти на Северный тракт слишком опасно – там его ждут на каждом постоялом дворе. А вот на востоке его точно искать не будут. Но… Выморочные земли пустынны и бедны, даже лошадь купить и то будет трудно.

Волчок поднялся и помаленьку двинулся на восток.

Ему повезло, на деревню он наткнулся к закату, когда собирался искать сухое местечко для ночлега, – нечего было и думать идти по болоту в темноте, он и днем-то с трудом выбирал правильную дорогу. Однако везение едва не обернулось серьезными неприятностями – Волчок забыл, зачем на Выморочных землях обычно появляются гвардейцы и как их здесь встречают. И деньги бы не помогли, деревенским ничего не стоило убить его и забрать кошелек, не дожидаясь, пока он втридорога заплатит им за лошадь.

Его спас колдун. Верней, его единственный сын, мальчишка лет восьми. Когда деревенские окружили Волчка и потихоньку глумились над его жалким видом, тот дергал и дергал отца за рукав. И даже Волчок услышал, как мальчик шепнул отцу:

– Тат, эту рубаху Спаска вышивала. Я сам видел.

Плащ Волчок давно обернул вокруг пояса, чтобы почки болели не так сильно. Да и жарковато было в плаще.