Йока слегка растерялся от услышанного, но немедленно ответил:
— Мой отец считает, что знатность рода не дает человеку никаких привилегий.
— Он совершенно прав. Привилегий — никаких. Зато накладывает множество обязательств и требований соблюдать условности.
— Мой отец против условностей. И воспитывает меня свободным от них.
— Возможно, ты много умней своего отца. — Важан чуть пригнул голову, спрятав глаза. — Ты здорово умеешь притворяться тем, кем не являешься.
— Откуда вы знаете, кем я являюсь? — Йока улыбнулся краем губы.
— Ты слишком молод, чтобы я этого не знал. — Профессор посмотрел на него сверху вниз, но не заносчиво, а скорей с достоинством. — Но мы снова отвлеклись. Так что ты думаешь о призраках? Или ты боишься показаться смешным?
Йока проглотил и это, не опуская глаз и старательно сохраняя лицо невозмутимым. Они не на уроке, именно поэтому придется отвечать.
— Я думаю, призраки мстят нам за что-то. А может быть, мрачуны заставляют их мстить нам за то, что чудотворы стоят у власти.
— Логичное предположение, — неожиданно согласился Важан. — Учитывая, как мало фактов тебе известно. Если хочешь, я дам тебе книгу о призраках. Мне кажется, тебе было бы интересно ее прочитать.
— Наверное, это запрещенная книга? — спросил Йока и тут же прикусил язык: слишком бестактно прозвучал его вопрос.
Важан рассмеялся — беззвучно и коротко.
— Да ты никак считаешь меня политическим противником? Партия консерваторов, к которой я принадлежу, не является запрещенной. Она лишь отражает интересы определенных кругов, к которым, между прочим, относится и твоя семья. Конечно, запрещенные книги у меня есть, так же как и у твоего отца, если он любит книги. Но я бы никогда не дал подростку запрещенную книгу, это неэтично.
— Почему? — Йока постарался, чтобы вопрос его прозвучал требовательно, а не вопрошающе.
— Потому что подросток не умеет делать самостоятельных выводов. Человек взрослый способен мыслить критически, подросток же принимает печатное слово на веру. Мое мировоззрение не в состоянии поколебать никакая книга, а мировоззрение подростка только формируется, и любая книга способна на него повлиять.
— Но разве существуют незапрещенные книги о призраках?
— Конечно. А ты как думал? Если наука мало знает о призраках, это не значит, что она не знает о них ничего. Существует накопленный опыт, и если под него еще не подвели теоретического обоснования, то у тебя есть возможность сделать это первым. — Важан невесело улыбнулся. — А впрочем… Ты, наверное, хочешь стать правоведом, как твой отец?
— Ничего подобного, — фыркнул Йока. — Я буду путешественником. Как Ламиктандр.
— Вот как? Необычное желание. — Важан удивленно поднял брови. — И что толкает тебя к этому странному выбору?
— Мне тесно здесь.
Профессор спрятал улыбку, но от Йоки это не ускользнуло, и он добавил:
— Этот мир слишком скучен. В нем нет даже ураганов.
— А тебе бы хотелось увидеть ураган?
— И что же в этом удивительного?
— Ну… — Важан то ли посмеялся, то ли кашлянул. — Тебе не приходило в голову, что это опасно? Ураганы, как и другие стихийные бедствия, уносят человеческие жизни. И числом гораздо большим, нежели мрачуны.
— Я же не говорю о том, что ураганы должны случаться прямо здесь. Я поэтому и хочу путешествовать там, где люди не живут.
— А собственная жизнь тебя, я полагаю, не тревожит? — усмехнулся Важан.
— Я ничего не боюсь.
— Я в этом не сомневался. Интересный парадокс: чем дольше человек живет, тем сильней боится смерти. Только дети способны безрассудно рисковать собой и о смерти не думать.
— Это не так. Все путешественники были бесстрашными людьми и рисковали собой ради расширения Обитаемого мира.
— Я сказал «безрассудно». Если бы путешественники были подобны детям, они бы гибли на границе Обитаемого мира и ничего не открывали. Признайся, ты не раз проверял свою смелость, — Важан прищурился, словно подмигнул Йоке, — и наверняка ходил для этого в Беспросветный лес. Может быть, даже ночью. Не правда ли?
— Ну и ходил, — пожал плечами Йока, — что тут такого?
— А призрака ты хоть раз в жизни видел?
— Люди не могут видеть призраков, это знает каждый первоклассник.
— Ну да, конечно, — Важан кашлянул в кулак, — но люди могут чувствовать их присутствие.
— Нет, я ничего такого не чувствовал. Но однажды я видел росомаху. Только я не уверен, что это была именно росомаха.
— Вот как? Росомаха — редкий и осторожный зверь. Я думаю, ты видел собаку, случайно забредшую в Беспросветный лес. Наверное, убежал оттуда сломя голову?
— Ничего подобного. Я хотел ее изловить и показать ребятам.
— И тебе не было страшно? — В голосе учителя проскользнуло уважение, или Йоке это только показалось?
— Нет. Глупо бояться росомахи. Она всего лишь зверь и для человека совсем неопасна.
— Прочитай книгу о призраках — ты изменишь свое мнение. Существует теория, что росомаха действительно связана с призраками. Иногда с самыми страшными призраками: теми, что способны являться нам, используя мертвые тела людей. За каждым предрассудком, над которыми мы привыкли смеяться, стоит множество поколений, накапливавших эмпирический опыт. Современный мистицизм все больше внимания уделяет суевериям.
— Росомаха — трупоед. Неудивительно, что в некоторых случаях она оказывается там, где призрак ищет себе подходящее тело, — ответил Йока (это была его собственная давняя мысль, и он весьма гордился ею).
— Довольно логично, — похвалил Важан, — но росомахи не разрывают могил.
— Могилы разрывают мрачуны!
— Чушь! — фыркнул профессор.
— Откуда вы знаете?
— Еще ни один мрачун не был осужден как гробокопатель. Можешь спросить об этом своего отца, он подтвердит.
— Но кто тогда раскапывает могилы? Если не мрачуны и не росомахи, значит, это делают сами призраки, верно? А если это делают сами призраки, то росомаха может приходить на запах мертвечины.
— И снова логично. Но это означает также, что появление росомахи с некоторой вероятностью означает близость мертвого тела. В Беспросветном лесу трупы под каждой елкой не валяются, люди не ходят туда и уж тем более не мрут там как мухи.
* * *
Цапа Дымлен развалился в кресле, закинув ногу на ногу. Он не переоделся и сидел в грязных сапогах, к подошвам которых прилипли еловые иглы и торф.
— Нет, ну каков, а? — Он прищелкнул языком. — Такой маленький — и уже светский лев! Светский львенок. Мне было смешно…
— Я не нашел в нем ничего смешного, — проворчал Важан.
— Да ну, Ничта! У тебя просто нет чувства юмора. «Откуда вы знаете, кем я являюсь?» — Цапа прыснул. — Принц-инкогнито!
— Мальчик умен, сдержан и очень хорошо знает, что́ на какую публику играть. Если бы я оценивал его приезд ко мне, то поставил бы высший балл за каждое слово и жест.
— Ты виртуоз, Ничта. Я не всегда мог уследить, как тебе удается заставить его раскрыться. Ты тонкий психолог.
— Чушь! Я сорок лет преподаю и знаю их как облупленных. Я делаю это не задумываясь.
— Его отцу не понравится твоя книга. Детям рано читать такие книги. — Цапа снова прыснул.
— Мальчики в этом возрасте редко советуются с родителями, что им читать, а что нет. Уверяю тебя, он таскает из отцовской библиотеки немало книг, которые ему читать еще рано.
— Главное, чтобы отец не запретил ему эксперименты, которые мальчишке захочется произвести после прочтения книги. — Цапа многозначительно поднял глаза.
— Да брось! Судья Йелен не похож на домашнего тирана и наверняка стремится к близости с сыном. Однако я не верю, что он трижды за ночь заходит к сыну в спальню. Тоже мне эксперимент! Погасить ночник[22] и посмотреть, что будет! Я думаю, все мальчишки рано или поздно производят такие эксперименты, даже не читая подобных книг. Они в этом возрасте любопытны и ничего не боятся.