– А… чудотворы?

– Они скоро уберутся. Оставят соглядатаев вокруг усадьбы, но нам на них наплевать, вы не находите?

– Цапа, а что, никто не знает, что профессор Важан – мрачун?

– Все знают, – пожал плечами Цапа.

– А почему его тогда не арестуют?

– Однажды профессора арестовали. Это было лет тридцать назад. Я думаю, тот грандиозный скандал никто еще не забыл: он стоил отставки тогдашнему Приору Тайничной башни. Нет, арестовать профессора Важана нельзя. Меня – можно, а профессора – нет.

Проснулся Йока только к ужину следующего дня: перед тем, как уложить его спать, дворецкий Важана дал ему какие-то успокоительные капли.

Все тело ломило, и особенно сильно болела проколотая ступня – Йока едва дошел до ванной комнаты. Почему он не замечал этого ночью?

Его пробуждение обнаружили очень быстро: сначала в комнату зашел Цапа – пожелать Йоке доброго утра, – а не больше чем через десять минут к нему поднялся сам профессор Важан и, увидев, что Йока с трудом может ходить, велел подавать ужин наверх.

– Я думаю, теперь нет нужды притворяться, Йелен. Мы можем говорить друг с другом откровенно? – Важан подошел к окну и внимательно посмотрел вниз.

– Да, профессор.

– Я полагаю, ты не очень обрадовался тому, что ты мрачун?

– Не очень.

– Быть мрачуном вовсе не так плохо, как кажется. – Важан повернулся к Йоке лицом и скривил подобие улыбки.

– Профессор Мечен говорил мне прямо противоположное.

– Он хотел тебя запугать. Ему отдали такое распоряжение, и он его исполнил. Как умел, конечно.

– А почему ему отдали такое распоряжение?

– Ты очень сильный мрачун. Ты нужен чудотворам. Наверное, ты хочешь меня о многом спросить? Давай присядем за стол.

– Да. Я хочу спросить о многом. – Йока даже растерялся, не зная, с чего начать.

– Я понимаю, что мысли твои сейчас сумбурны, поэтому начну сам. А ты будешь задавать мне вопросы, если чего-то не поймешь. У нас впереди много времени. И начну я с энергетической модели двух миров – предмета изучения и теоретического мистицизма, и оккультизма. Эта модель знакома каждому чудотвору со школьной скамьи, и большинство мрачунов тоже неплохо ее себе представляет. Ты привык к тому, что чудотворы – это генераторы энергии, которая зажигает солнечные камни. Это не так. Закон сохранения энергии одинаково действует и в естествознании, и в мистицизме, и в оккультизме. Эту энергию чудотворы черпают из Исподнего мира. Они – боги Исподнего мира, им поклоняются, перед ними благоговеют, и это создает некий эгрегор, энергетическое поле. Не буду утомлять тебя ненужными подробностями, но, попадая в это поле, чудотвор собирает то, что мы называем биоэнергией, и трансформирует ее в энергию, которую мы называем энергией стихий или энергией материальной. Именно она зажигает солнечные камни. В свою очередь, мрачуны способны аккумулировать энергию материальную, энергию стихий – и преобразовывать ее в биоэнергию. Которую, как правило, отдают призракам – тем, кто приходит к нам из Исподнего мира. Таким образом, симбиоз мрачунов и чудотворов обеспечивал бы равновесие энергий в двух мирах. Теперь, я думаю, ты сам можешь сделать некоторые выводы…

– Я их сделал еще неделю назад. Как только я узнал, что мрачуны отдают энергию призракам, я сразу сказал Мечену, что глупо считать мрачунов преступниками, ведь они защищают от призраков обычных людей. Если бы не было мрачунов, призраки приходили бы к обычным людям, правильно?

– Да, но не только. Мне кажется, тебе пора сделать следующий вывод. Подумай, что еще вытекает из нарисованной мною энергетической модели.

«Ваш мир скоро лопнет, как обожравшаяся пиявка». Так сказал Змай…

– Это будет не мой вывод. Я уже слышал его от Змая: наш мир разрывает энергия чудотворов. И скоро свод не сможет удержать напор Внерубежья.

– Пожалуй, это главное, что ты должен был понять.

– А чудотворы этого разве не понимают?

– Понимают лучше нас с тобой. Они ничего не могут сделать. Чтобы держать свод, им нужна энергия, а чем больше энергии они на него тратят, тем больше энергии требуется на его удержание. Они в ловушке. Они практически уничтожили мрачунов, они растворили их кровь в крови обычных людей, и теперь, даже если они завтра снимут запрет на мрачение и возведут всех мрачунов в почетные граждане Обитаемого мира, этого все равно не хватит, чтобы уравновесить энергии миров быстрей чем за тысячу лет. Свод рухнет раньше.

– Значит, Змай говорил правду? Славлену зальет лава и засыплет пепел?

– К счастью, я до этого не доживу, – хмыкнул Важан. – А ты доживешь. Именно поэтому чудотворы собирают сильных мрачунов на границе свода, позволяя им питаться энергией стихий, чтобы сбрасывать ее в Исподний мир.

– И поэтому им нужен я?

– Да, поэтому.

Что-то не складывалось. Йока чувствовал, что какого-то звена в логической цепочке не хватает. Почему чудотворы непременно хотели, чтобы Йока оставался на их стороне? Ведь им должно быть все равно, с кем он – он отдает танцующей девочке все, что может отдать… А это значит, что в Исподний мир уходит та же самая энергия, независимо от того, друг он чудотворам или враг.

– Профессор, а кто такой Змай?

– Змай? Бог Исподнего мира.

– Вот так просто? – Йока усмехнулся.

– Этого пока вполне достаточно.

– А Стриженого Песочника можно спасти? Вытащить с рудника?

– Принципиально возможно, но смысла не имеет. К тому же это было его решение, а за глупость надо расплачиваться. Его предупреждали. – Важан скроил презрительную мину, и Йока в ответ насупился. – Не надо на меня дуться. Это не детские игры. Стриженый Песочник станет свободным только тогда, когда Вечный Бродяга прорвет границу миров.

И тут Йока вспомнил, что хотел написать отцу письмо.

– Ваш Вечный Бродяга никакой границы не прорвет. – Он снисходительно посмотрел на профессора.

– Ты так уверенно об этом говоришь…

– Я видел вашего Вечного Бродягу. Я его нашел.

Важан посмотрел на Йоку не менее снисходительно. И даже улыбнулся:

– И где же ты его нашел? За сводом?

– Нет, в лесу. Недалеко от Речины.

– Поверь, мне это очень интересно… Расскажи все с самого начала. – Важан поднялся и подошел к двери – повернуть ручку звонка, вызывая прислугу, – но на пороге появился Цапа в сопровождении дворецкого.

– Цапа, пока накрывают на стол, принеси из библиотеки атлас пригородов Славлены, пожалуйста.

– Как скажете, профессор. – Цапа поставил на стол поднос с супницей и немедленно удалился.

– Итак, Йелен?

И за ужином Йока рассказывал Важану о никчемном чудище, случайно повстречавшемся ему в лесу. Профессор и Цапа слушали его не просто внимательно: они смотрели ему в рот и приговаривали: «Так-так». Поочередно. Они заставили его воспроизвести картинки, нарисованные на валунах; для этого из библиотеки специально принесли альбом и карандаши. Впрочем, рисовал Йока не очень умело, зато с легкостью нашел и показал место на карте – там было отмечено возвышение, называемое Речинскими взгорьями, хотя и находилось оно от Речины довольно далеко, примерно в трех лигах. Наверное, потому, что ни одного населенного пункта поблизости больше не было.

– Ты понял, Цапа? – разглядывая рисунки в десятый раз, спросил Важан.

– Я давно все понял. – Цапа пожал плечами.

– Я думаю, Йелен имеет право знать эту историю, как ты считаешь?

– Без сомнений, профессор!

– Йелен, ты только что сообщил нам то, чего мы не знали, но много лет хотели узнать. Старуха, которую повесили, – это Угара Сретенка, мрачунья. Она была совсем сумасшедшей, когда уходила от людей. У нее родился глухонемой внук, и больше всего она боялась, что рано или поздно его заберут чудотворы. Потому и переселилась в лес. Кстати, тогда этой железнодорожной ветки еще не было. Это случилось… примерно двадцать лет назад. Мальчику тогда было около десяти лет, он очевидно не мог говорить, но уже тогда хорошо рисовал. Я помню его. Да, а ветку построили около пятнадцати лет назад – может, чуть-чуть раньше, когда строили Магнитный. Кстати, я не сомневался, что мальчик давно умер. Мы искали его в лесу после того, как сумасшедшую Угару повесили. Но не нашли, конечно. А он… Значит, он выжил…