Он сдвинул жеребца с места при помощи хворостинки. Даже шаг у него был очень тряский. Медведь пристально посмотрел на них, низко опустив голову, убедился, что главное сделано, и направился туда, откуда пришел.
Нет, конь не рванулся с места, не попытался Игоря сбросить, он только обернулся и попробовал укусить его за коленку. Жеребец сделал это не от злости - он просто хотел посмотреть, к чему это приведет. Игорю хватило натянутого повода, чтобы пресечь эту попытку на корню. Ну, и несильный хлопок хворостиной завершил первый раунд в его пользу: конь задумался, так ли это плохо, что на нем кто-то сидит.
Игорь решил закрепить успех и двинул его вперед рысью, что само по себе оказалось непросто. Но жеребец пошел - нехотя, медленно, встряхивая головой и похрапывая. Что это была за рысь! Игорю казалось, что он сидит на боевом слоне, который создан для затаптывания противника. Его тяжелая поступь сминала траву, копыта погружались в мягкую землю, как печать в расплавленный сургуч, и отбивали звук, напоминавший заколачивание свай. Игоря жестко подбрасывало вверх, конь то пригибал шею, то высоко вскидывал голову, он еще не вполне понимал движения повода, но шел вперед, и постепенно его желание избавиться от всадника уступало место спокойному снисходительному равнодушию.
Игорь спешился примерно через полчаса, окончательно убедившись в том, что Вороной смирился со своей участью и если не до конца поверил в лидерство всадника, то, по крайней мере, перестал считать его чем-то из ряда вон выходящим. Несмотря на кажущуюся легкость, с какой покорился ему жеребец, Игорь слезал с него вымотанным и разбитым. Как будто конь вытянул из него все силы. Оказывается, все это время он пребывал в непроходящем нервном напряжении - у него дрожали руки, и пустота внутри настойчиво требовала отдыха.
Только тогда он вспомнил про белых кобылиц, разбежавшихся по лесу при появлении медведя…
К усталости прибавилась тоска, смешанная со страхом: не уберег! Прошло слишком много времени, где теперь их искать? Может, они вернулись домой, в конюшню? Все лошади, которых он знал, стремились вернуться туда, где их кормили, поили и холили. Но кто же знает этих лошадей?
Он привязал Вороного к дереву толстой волосатой веревкой, не вполне уверенный в том, что тяжеловоз не сможет ее разорвать. Сесть на Сивку и поискать? Но по лесу на лошади двигаться тяжело, лучше уж пойти пешком.
Поиски ничего не дали - кобылицы и вправду забрались очень далеко. Игорь вернулся на поляну с тяжелым сердцем, проклиная свою нерасторопность. Да, он не мог так просто слезть с Вороного, иначе бы тот не позволил ему снова сесть себе на спину. Но он же просто забыл про них, увлекся трудной и необычной для него задачей. Просто забыл!
Сивка не имел ничего против того, чтобы прокатиться, и Игорь решил съездить к избушке и посмотреть, не вернулись ли лошадки домой. Ему очень не хотелось признаваться в своем провале старухе, и он постарался не попадаться ей на глаза.
Крыльцо избы смотрело на юг, и не было никаких сомнений - старуха дома. Она бы не оставила Маринку одну, чтобы не дать ей возможности спокойно выйти во двор. Игорь укрылся за густыми кустами перед пустошью и решил немного понаблюдать за двором. Если кобылицы там, он должен это заметить, даже издалека.
Из-за своего легкомыслия он запросто потеряет возможность забрать оттуда Маринку, и уж тем более речь не зайдет о третьей службе, которая поможет спасти Светланку. Игорем потихоньку овладевало отчаянье, и, как бы ему ни хотелось думать о спасении их жизней, мысли сами собой упирались в три ремня из спины, и страх сводил челюсти воображаемыми все четче подробностями этого действа и его последствий. Ну не бежать же, честное слово! Это как-то низко, как-то уж больно трусливо. Игорь всегда отвечал за свои поступки, для него это было непреложным правилом, может быть, даже принципом. Он сам принял поставленные старухой условия, и поздно менять правила, если игра уже началась, несмотря на то, что правила эти при ближайшем рассмотрении оказались чрезмерно жестокими.
Кобылиц в конюшне не было, он давно понял это, но все равно продолжал наблюдать за двором, надеясь неизвестно на что. Пока не увидел старуху, спускавшуюся с крыльца. Сейчас она, как и вчера, пойдет взглянуть на своих лошадок, и что обнаружит на поляне? Разве что привязанного к дереву взнузданного Вороного. Невелико достижение по сравнению с его последствиями. Игорь сжал губы и зажмурился.
Но старуха не собиралась на поляну. Она выкатила из-под избушки странный предмет, похожий на бочонок, и развернула домик крыльцом к северу. Ее ловкость и легкость движений и до этого поражали Игоря, но тут она превзошла все его ожидания: словно юная девушка, вспорхнула вверх и оказалась сидящей в бочонке на коленях. Видеть это было и странно, и боязно одновременно. Как будто должно было произойти нечто необыкновенное. Игорь слегка подался вперед, рискуя быть замеченным. А старуха ударила посохом в землю, выбивая из нее пыльный вихрь, мгновенно образовавший воронку. Наверное, именно такой закрученный узлом ветер за считанные минуты отбросил его и Сергея на далекое болото. Воронка росла на глазах, окутывая странный бочонок и старуху в нем пеленой серой пыли. Порыв ветра, оторванный от воронки, долетел до Игоря и ударил в лицо. Кусты дрогнули и согнулись под тяжестью ветра, а потом и вовсе расстелились по земле. Игорю пришлось уцепиться за них руками, чтобы не упасть. Если бы он стоял, ветер запросто мог его опрокинуть.
В бешено вертящейся пыли мелькнул старухин посох и снова ударил в землю, как будто отталкиваясь от нее, и воронка серым смерчем полетела вперед и вверх, увлекая за собой бочонок со старухой. Двигался смерч в сторону разлома в земле, благополучно его миновал, поднялся над лесом и быстро превратился в темную точку на фоне выцветшего неба.
Ветер утих не сразу, Игорь еще долго глотал пыль, принесенную со двора. И в шуме послышалось далекое знакомое ржание. Да, в прошлый раз перед появлением старухи тоже дул ветер и лошади плакали в конюшне. Только на этот раз ржание доносилось с другой стороны, значит, не так уж далеко кобылицы ушли, если можно расслышать их голоса.
Ему очень захотелось подойти к избушке и посмотреть на Маринку, но от этого пришлось отказаться: если кобылицы не очень далеко, значит, есть надежда их найти. Жаль, ветер сносит звуки и точно определить направление не получится.
Игорь вернулся к Сивке и похлопал его шею:
- Ну что? Поищем твоих сестренок? Может, ты чуешь, где их надо искать?
Он сел коняшке на спину, но тот, забрав себе управление, повез его не в лесную глушь, а легкой рысцой поехал по нахоженной тропе, обратно на поляну. Игорь сильно сомневался, что Сивка верно выбрал направление поиска, но конь отказался его слушаться, и спорить с ним было бесполезно. Разве что спрыгнуть на ходу и пойти пешком.
Однако, не доехав до поляны, Игорь услышал нервное ржание, хруст ветвей и приглушенный топот множества копыт: лошади ломились через лес, как будто на поляну их гнал ужас. Сивка почему-то не ускорял темпа и оставался спокойным и равнодушным. Меж деревьев мелькнули ослепительно белые пятна, Игорь наконец увидел кобылиц и вздохнул бы с облегчением, если бы вслед за их невероятной белизной из леса не показались резвые серые тени волков.
Из огня да в полымя? Наверное, растерять лошадок все же лучше, чем позволить их сожрать: не остается надежды на то, что они рано или поздно вернутся в конюшню.
- Эй, Сивый! Остановись! Остановись! - крикнул Игорь, но Сивка его не послушал.
Волки боятся человека. Обычно. Но не тогда, когда их целая стая, а человек только один и безоружен. Да они разорвут его на клочки за несколько секунд! Надо быть безумцем, чтобы выйти на них в одиночку. Но что-то же надо делать? Не смотреть же, как звери режут беззащитных лошадок!
Сивка вынес его на поляну в ту секунду, когда на нее выскочила первая кобылица, впрочем, остальные не заставили себя ждать. Лошади метнулись к реке и сбились в кучу на краю берега, от страха прижимаясь друг к другу. Вороной, почуяв волков, рвался с привязи, неистово ржал и бил копытами, отчего на поляне ощутимо подрагивала земля. Только Сивка оставался невозмутимым, встал посреди поляны и, видимо, предложил Игорю спешиться.
