– Тебе не пора спать? – спросил Ковалев у Влады, которая сидела над нетбуком.

– А что?

– Я читал, что лучший способ отогреть замерзшего – положить его между двух женщин.

– Ну Серый, где же я среди ночи найду тебе двух женщин?

– Я же не совсем замерзший, мне хватило бы одной…

– Может, Инне позвонить? – Влада смерила его взглядом.

– У меня нет ее телефона.

– Правда? – улыбнулась Влада – обрадовалась.

– Можешь проверить, когда я буду спать.

– Фи, Серый! Чтобы я опустилась до такой низости – ковыряться в твоем телефоне? Тем более когда ты спишь.

Она, конечно, тут же бросила свой нетик, пошла чистить зубы. И, конечно, после этого направилась во двор – Ковалев и думать забыл о собаке на крыльце и спохватился, только услышав крик Влады с веранды.

Он добежал до двери в три прыжка – пес не боялся кинуться на взрослого мужчину, женщину он порвет, как тузик грелку! Надо было посадить тварюгу на цепь! Надо было хотя бы предупредить Владу!

Ковалев оттолкнул жену в сторону, собираясь разобраться с собакой, но пес только хлопнул хвостом по полу раз-другой, он даже не собирался вставать!

– Что? – все еще в испуге спросил Ковалев. – Он на тебя рычал?

Влада покачала головой и нервно хмыкнула.

– Нет, это я просто… От неожиданности… Что же ты не сказал? Его же надо покормить, надо постелить ему что-нибудь – холодно на голых досках… Ох, Серый, и ты голый выскочил… Но я… я все равно боюсь мимо него пройти.

– Иди, я постою.

– Нет уж, отправляйся-ка под одеяло. Но если через пять минут я не вернусь…

Она вернулась. И пес снова поприветствовал ее вялым хлопком хвоста – Ковалев не решился уйти с веранды. Ну кто же знает это «настоящее динго»? Одно дело выйти из дома, и совсем другое – войти.

– Серый, ну ты что? Ну иди скорей обратно. Ты и так завтра заболеешь.

– Не заболею.

По пути на веранду Ковалев не вспомнил о больной ноге, а обратно еле-еле доковылял. Влада же всерьез озаботилась кормлением собаки – поделилась с ней привезенным рассольником, молоком и хлебом. И вытащила на крыльцо половик с веранды, уже совсем без опаски. Ковалев же нервно прислушивался, не доверяя псу.

Вернулся озноб, и когда Влада наконец разделась, Ковалева трясло так, что дрожала железная сетка кровати.

– Серенький, тут слишком узко… Ты вот так руку положи, чтобы я случайно ее не задела. Когда что-то болит, надо удобно лежать…

– Я очень удобно лежу, – проворчал Ковалев. А собирался сказать совсем другое: что у него замечательная жена, умная, красивая и нежная. Любящая собак. Что так хорошо, как с ней, ему не может быть ни с какой другой женщиной. Что ни с кем ему не будет так тепло и уютно. Но, как всегда, не сказал.

– Да, пожалуй, тут не помешала бы вторая женщина… Ты холодный, как лягушка.

Он проснулся часа через два – ногу жгло будто кислотой, руку дергало так, что каждый удар сердца обращался вспышкой перед глазами. Если бы не спящая с краю Влада, он бы встал и выпил таблетку баралгина. Или даже две. В общем, ночь стала сущим кошмаром: Ковалев дремал понемногу, на грани сна и яви в голову лезли странные и неудобные мысли, бросало то в жар, то в холод, и только к утру стало вдруг легче и он заснул крепко, без снов.

Наверное, Влада решила его не будить, прикрыла дверь в кухню, Ковалев сквозь сон слышал Анин голос, думал, что пора вставать, и вроде бы даже садился на кровати, но потом оказывалось, что это снова ему приснилось.

– Мама, ну мне же уже жарко! – раздался с кухни голос Ани.

– Я иду, зайчонок! – отозвалась Влада из большой комнаты – наверняка красила там глаза. – Не выходи без меня!

Мысль о том, что на крыльце лежит «настоящее динго», а ребенок запросто попытается погладить собачку, подбросила Ковалева с постели. Он, не догадавшись включить торшер, с трудом нашел в темноте спортивные штаны, не обнаружил тапок и вывалился в кухню босиком.

И вовремя, потому что Аня, совсем одетая, уже открывала дверь на крыльцо, а Влада, пока без куртки, бежала за ней следом, но не успевала ее остановить.

– А что здесь делает дикий пес? – оглянувшись, театрально спросила Аня, с той интонацией, с которой эти слова говорила Инна.

– Его имя уже не дикий пес, а первый друг, – механически ответила Влада, замерев на месте.

– И он будет нашим другом на веки веков?

Разумеется, Аня присела на корточки и потянулась рукой к песьей голове. Ковалев хотел было крикнуть, чтобы она этого не делала, но побоялся ее напугать – собаки не любят резких движений, неуверенности и страха. Влада тоже стояла не шелохнувшись, Ковалев с трудом подвинул ее в сторону, чтобы выйти к двери на крыльцо.

– Какие ушки… – приговаривала Аня. – Гляди, мам, сразу разгибаются… Ой, то есть пап…

Она обеими руками прижимала песьи уши к голове, а потом отпускала. Пес посмотрел на Ковалева с философской тоской в глазах…

– Убью, – одними губами шепнул Ковалев собаке, что, впрочем, было излишне – пес не проявлял никакой агрессии, и вовсе не из страха быть убитым, а по каким-то внутренним этическим соображениям. Не верилось, что это тот самый «волк», который под луной бросился на Ковалева возле котельной. Тот самый, который преследовал Павлика у автобусной остановки. Который преграждал им с Владой путь от санатория и катил впереди себя волны злобы… Может, у «настоящего динго» был брат-близнец?

Влада выдохнула и вдохнула с нервным всхлипом.

– С ума сошла? – вполголоса спросил Ковалев. – А если бы…

– Это ты привел собаку, – напомнила Влада.

– И что? И теперь можно держать одетого ребенка в доме, пока ты красишь глаза?

– Я не красила глаза, я искала влажные салфетки.

– Папа! Перестань сейчас же ругаться на маму! – Аня выпрямилась и повернулась к дверям.

– А тебе мама что сказала? Не выходить без нее. Почему ты вышла?

– Потому что мне было жарко! – выкрикнула Аня в лицо Ковалеву.

– Не ори на ребенка! – присоединилась к ней Влада.

Пес поднял косматую башку и в недоумении оглядел всех троих.

– Это еще кто на кого орет… – проворчал Ковалев.

– И вот мне ты почему-то не разрешаешь ходить босиком даже чуть-чуть по ковру, а сам вот босиком бегаешь, – назидательно сказала Аня.

– Цыц, малявка, – уже беззлобно хмыкнул Ковалев.

– Правда, Серый. Кончай ругаться и отправляйся в постель. Я Аню отведу и вернусь.

Пока Влада одевалась, Аня с удовольствием продолжила испытание лучших собачьих чувств: ушки выпрямлялись, шерстка вставала дыбом, если гладить не в ту сторону, зубки щелкали – Аня испуганно отдернула руки, только когда носик чихнул…

– Пап, а мы его так и будем звать, Первый Друг?

– По-моему, длинновато для собачьего имени…

– Можно же звать сокращенно. Просто Друг. – Аня на секунду задумалась и радостно улыбнулась: – Или Дружок.

– Это Колин чистокровный волкодав – натуральный Дружок. А у нас будет Хтон, – решил Ковалев неожиданно для себя.

– О, как здорово! Хтон гораздо лучше. Хтон… – Аня попробовала имя на вкус и сообщила псу: – Хтончик, ты теперь наша собака на веки веков.

Баба Паша пса не испугалась, а, наоборот, растрогалась и, смахнув слезу, сказала:

– На Фединого Ктона похож как… Наверно, сынок евоный…

– На кого похож? – переспросил Ковалев.

– У Феди пес был, он его Ктоном звал. Хороший был пес.

– А потом куда делся?

– Так от тоски издох… Все на то место ходил, где Федя утонул… Ляжет на песок, подползет к воде, скулит жалостно так… Там и издох. А я вот, старая, все никак помереть не могу.

– Тьфу на вас, баба Паша… До ста лет живите, – пробормотал Ковалев.

На счастье, от Фединого «Ктона» остался добротный кожаный ошейник, на нем-то Ковалев и повел пса к ветеринару – в Заречном, неподалеку от шоссе, был якобы ветеринарный кабинет, на самом же деле доктор Айболит принимал зверюшек в вагончике-времянке на собственном участке. Над входом в вагончик с улицы висела культурная табличка «ИП Павлов В.Н.».