– Ерунда, подвернул немного.

Орава племянников прилипла к окну, разглядывая карету, и Зимич не удержался, повернулся к Иглушу, все еще придерживавшему дверь:

– Постыдился бы детей своих…

В доме все было «как у людей»: просторная передняя, гостиная с камином, столовая, несколько спален и даже ванная комната. Не было только библиотеки. В старом доме зятя обедали в кухне, а принимали гостей там же, где спали, что выводило из себя отца и смущало маму.

– Так почему ты приехал в этой карете? – Ивенка улыбнулась. Вообще-то в юности она была веселой, лукавой, за словом в карман не лезла и постоянно смеялась над младшим братишкой. А чем старше становилась, тем больше походила на маму – мягче делалась, спокойней, нежней.

– Мне ее дал один знакомый. Только для того, чтобы я съездил к тебе. А кто такой Сверхнадзирающий?

– Ты как будто из Леса и не выходил. Сверхнадзирающие – главные Наднадзирающие. Над ними – только Стоящий Свыше. – Она повернула в гостиную, но Зимич возразил:

– Пойдем лучше на кухню, тут мне как-то неловко. Я поговорить приехал. Ну и сказать, что со мной все в порядке.

– На кухне поговорить не получится, там прислуга. Пойдем ко мне в спальню. Только… Ты бы детям что-нибудь рассказал, они меня все время о тебе спрашивают, твои сказки вспоминают.

Зимич усмехнулся. Не рассказать ли детям капитана гвардии Храма сказку про людоеда? Да и папаше их невредно будет послушать.

И когда Зимич заканчивал рассказ (а Иглуш бледнел, краснел, дулся и прятал глаза), то не преминул добавить:

– Если тебя кто-нибудь спросит, откуда твои дети знают эту сказку, так и скажи: приезжал человек в карете Сверхнадзирающего и рассказал. Можешь даже назвать мое имя – я не обижусь.

Спальня Ивенки была уютной и маленькой, с окнами на тракт. Зимич уселся в кресло возле окна и начал разговор сразу, без предисловий:

– Я собираюсь жениться.

Конечно, лгать сестре было нехорошо, но не рассказывать же ей всю правду?

– Наконец-то! – рассмеялась Ивенка. – Надеюсь, через две недели ты не передумаешь. Кто она на этот раз?

– На этот раз все будут довольны, это девушка из рода Синего Быка. Согласись, это подходящая для меня партия.

– Что ж, брак равных всегда хорош. Огненная Лисица ничем не хуже Синего Быка, но и не лучше. Ну расскажи, расскажи… Она, наверное, красивая?

– Очень. Она читает книги, представляешь? Но…

– Надеюсь, она не беременна?

– Нет. Пока. А впрочем, я не знаю… Я не об этом. Понимаешь, мне надо на время с ней расстаться, а она этого не хочет. У меня есть некоторые дела в городе…

– Стойко! – сестра погрозила ему пальцем. – Уже расстаться? Нет, я определенно скажу этой девушке, чтобы она не выходила за тебя замуж, – ты невозможный человек. Через месяц она тебе надоест, ты будешь гулять, а она мучиться?

– Послушай… Все не так. Я люблю ее. Если бы я не любил ее, я бы…

– Ой, братишка, сколько раз я слышала от тебя эти слова!

– Нет! – Зимич вскочил с кресла. – Она внучка колдуна и племянница колдуна. Ей нельзя оставаться в Хстове, ее ищут. Ей надо уехать, а она не хочет только из-за меня. А я сейчас уехать не могу.

– Вот как… – Ивенка опустила глаза. Нет, она не была такой, как Иглуш, она огорчилась, Зимич был уверен.

– Я хочу, чтобы ты о ней позаботилась. Лучше всего отвезти ее в поместье матери, но можно и к нам, в Горький Мох. Наверное, даже лучше к нам, там ее искать не будут. Как ты думаешь, мама ее не обидит?

– Мама нет, но отец… – Ивенка вздохнула.

– Отцу я напишу. Главное, чтобы она согласилась. Я хотел найти ее дядю, я с ним знаком, но я даже не знаю, где находится их поместье.

– Как называется поместье?

– Березовая Грива.

– Ты уверен?

– Конечно.

Ивенка вдруг встала, пристально посмотрела Зимичу в глаза и тихо спросила:

– Как ты оказался в карете Сверхнадзирающего, Стойко?

– Так получилось. Один человек очень заинтересован… во мне… Он хочет меня подкупить. Это очень влиятельный человек…

– Что ему нужно от тебя? – С каждым вопросом сестра становилась все более встревоженной.

– Я не могу тебе сказать, да это и неважно.

– Милый мой братик… – Она положила руку ему на плечо. – Как зовут твою невесту?

– Бисерка.

– Я надеюсь, это увлечение пройдет так же, как все остальные. Я очень на это надеюсь…

– Это не увлечение! Это…

– Мне кажется, ты в большой беде.

– Да нет же!

Ну как она догадалась? Ведь он не хотел! Наоборот, со стороны все должно было казаться просто превосходным…

– Милый мой братик, я бы не стала тебе этого говорить, но я чувствую, что мое молчание не пойдет тебе на пользу. Я хорошо знаю… знала семью из Березовой Гривы.

– Так в чем же дело? Это плохая семья?

– Нет. Это хорошая семья. Была. Все Березовогривские умерли три с небольшим года назад, во время мора. Поместье сожгли, чтобы зараза не расползалась.

– Ты, наверное, что-то путаешь… Я знаю, что умер отец Бисерки. Но ее мать жива, и дядя, и дед по материнской линии.

– Я много раз гостила там вместе с Иглушем, его родственники имели поместье по соседству. И я хорошо помню Бисерку: очень смуглая худенькая девочка, она любила вышивать и все время молчала, стеснялась. Ей было четырнадцать лет, когда она умерла. Вместе с матерью. Ее отец после их смерти не пожелал уйти из поместья и вскоре умер тоже. Я не видела ее деда по материнской линии, но вряд ли он был колдуном, потому что мать Бисерки вышла из рода Красного Оленя, чем ее отец очень гордился и надеялся укрепить этим браком род Синего Быка. Об этом было много разговоров когда-то…

Он побоялся оскорбить ее недоверием. И всю дорогу до «домика» Драго Достославлена старался ни о чем не думать. Карету швыряло из стороны в сторону на ухабах захудалого Восточного тракта, и рессоры не спасали от тряски. Определенно, сани были бы удобней.

День был хмурым – после вчерашней капели каким-то особенно зимним, тягостным. Кучер протопил печурку, пока Зимич был у Ивенки, дрова прогорели, но угли еще давали тепло: жалкое, скудное, которое чувствуется, только если поднести руки к дверце.

И вдруг подумалось, что Весна не придет никогда. Потому что ее никто не позовет. Никто не поприветствует ее крылатую колесницу, увитую цветами, никто не будет зачарованно смотреть на ее легкий полет над городом – потому что не догадается поднять голову. И она пройдет мимо, оставив Зиму хозяйничать в городе.

В «передней», едва распахнув дверь, Зимич столкнулся с Айдой Оченом.

– Здравствуй, Стойко-сын-Зимич… – Айда не то улыбнулся, не то усмехнулся в усы. – Я рад тебя видеть.

– И тебе не болеть.

– Я искал тебя.

– Я не прятался. Если бы чудотворы хотели, то нашли бы меня до ареста.

– До ареста ты бы сюда не пошел. – На этот раз Айда совершенно точно усмехнулся. – Ты даже не выслушал меня толком. Там, в избушке.

– Обидно, правда? Теперь говорить придется совсем иначе.

– Да нет. Проходи, у нас будет еще много времени. Встали на пороге… Драго тут неплохо устроился, ты не находишь?

– Более чем неплохо. Надеюсь тут долго не задержаться.

Зимич поднялся наверх не оглядываясь. И, поднимаясь, знал: Айда смотрит на него снизу вверх и улыбается. Своей загадочной улыбкой хищника.

Бисерка стояла у окна спальни – слишком большой для доверительного разговора. Слишком гулким было эхо, слишком далеко можно было разойтись в стороны друг от друга.

– Я был у сестры, – начал Зимич без обиняков. – Я сказал ей, что хочу жениться на тебе.

– Твоя сестра замужем за гвардейцем?

– Да. Но дело не в этом.

– Я знала, что твои родственники не захотят, чтобы ты женился на внучке колдуна…

– Нет. Дело не в этом. Моя сестра часто бывала в Березовой Гриве. И если сейчас ты скажешь, что твое поместье называлось по-другому…

Ее лицо не изменилось. Она не испугалась, не растерялась, не покраснела.