- Хорошо, - кивнул я. - Спасибо тебе, отче. И за исповедь, и за книгу, и за доброе слово.

- Тебе спасибо, - ответил он. - Ступай и впредь не греши.

Я двинулся наружу из церкви, вышел на улицу, под яркое летнее солнышко и отправился на подворье Николая. Настроение на удивление стало лучше, я действительно чувствовал себя, будто избавился от какого-то тяжелого груза, давящего на плечи.

Только напутствие священника немного смущало меня. Легко сказать, “ступай и впредь не греши”, другое дело, что так или иначе остаться праведником у меня не выйдет. И дело даже не в соблазнах, их при определенной доле силы воли можно избегать или отказываться, так же, как я последние несколько дней отказывался от близости с Людкой. Просто дорога, на которую я ступил оказалась очень уж кровавой. Это был путь воина, и нельзя пройти по нему и остаться с чистыми руками.

Союз Торговых Городов. Киев. Середина лета 2224-го года от Рождества Христова.

Остаток вечера я провел в компании боярича Никиты. В город мы выходить не стали, чтобы лишний раз не отсвечивать, остались на подворье Николая. Взяли на кухне еще два больших жбана пива, попросили сготовить чего-нибудь повкуснее и помясистее, да оккупировали столовую.

Долго болтали на разные темы. Боярич рассказывал про свое детство, проведенное в боярской усадьбе среди слуг, я в ответ вспоминал про свое. Забавы у нас были совсем разные: если в Васильевском селе мы занимались всякой ерундой вроде кражи яблок из соседского сада, драк с такой же сельской молодежью стенка на стенку, да забрасыванием друг друга навозом и грязью, то Никита посвятил множество часов охоте, тренировочным поединкам, да прочим занятиям, которыми пристало заниматься благородному человеку.

Например, он лет с семи вместе с отцом ездил в принадлежавшую им деревню: посмотреть, как идут дела у крестьян, назначить и собрать положенную дань, а иногда помочь с чем-то, например, если в окрестностях села завелись волки, или если вдруг там видели разбойников.

Теперь я начал понимать, откуда у Никиты такой жесткий характер. С самого раннего детства парня приучали к тому, что он вырастет и станет боярином. Что его дело - воевать, управлять своим наделом, и подчиняться только собственному князю.

Но для меня все еще оставалось загадкой, откуда в нем столько жестокости. Все-таки эта история с привязанным к дереву стражником с выпущенными наружу кишками никак не давала мне покоя. Однако под доброе пиво и хорошую мясную закуску разговор шел легко, так что с первого взгляда и нельзя было сказать, что этот совсем молодой парень на такое способен.

Сыграли пару партий в кости, которые у боярича оказались с собой, и которые он очень любил. Один раз выиграл я, дважды Никита, а потом одна из костяшек куда-то закатилась, и мы долго ползали по полу и искали ее, чем весьма напугали слуг купца, решивших, что мы вдруг помешались.

Потом пришли боярин Лука с купцом, который ходил расспрашивать людей и проверять истории наших новиков. Все у них сходилось: Михал действительно был охранником каравана, Владислав учился у одного из купцов торговому делу и сбежал, после того как кто-то подослал к нему убийц, а про Савву и так все было ясно. Только о Лехе с Богданом никто ничего не знал, но глупо была рассчитывать, что кто-то сможет о них что-нибудь рассказать. Кому эти деревенщины нужны-то в самом деле?

Николай по случаю нашего отъезда расщедрился и приказал слугам принести из погреба два кувшина вина, по его словам, как раз молдавского. Вино было густое, красное и сладкое, ушло оно влет, тем более, что после жирного жареного мяса всем захотелось пить.

Вслед за первыми двумя кувшинами принесли еще один, который мы тоже быстро распили, а потом Николай потребовал принести пива и приказал кому-то из своей челяди срочно растопить баню.

Пива я уже не пил, ума мне на это хватило, в баню тоже не пошел, так как понимал, что это чревато продолжением пьянки. Кое-как добрался до выделенной мне комнаты, свалился на кровать и уснул.

Мне показалось, что с того момента, как моя голова коснулась подушки, прошла всего пара мгновений, а меня уже трясли за плечо. Чувствовал я себя, откровенно говоря, паршиво. Башка болела так, что казалось, будто по ней всю ночь били кузнечными молотами, пить хотелось неимоверно, а во рту словно устроили кошачью свадьбу. К тому же меня посетила совсем непривычная гостья - изжога. В груди будто натурально огонь горел.

Кое-как открыв глаза, я попытался рассмотреть сквозь мутную пелену, кто же это меня трясет. Больше всего мне хотелось послать разбудившего меня куда подальше, напиться холодной воды, да спать дальше, пока чертово похмелье не пройдет.

С большим трудом я сумел разглядеть выбритую голову с длинным чубом, и такие же длинные усы. Кое-как сморгнув стоявшую перед глазами пелену, я рассмотрел и остальные детали: пластинчатый доспех, кольчужные рукава, меч на поясе. Мысли двигались медленно, будто заржавевшие шестерни какого-нибудь механизма, но я сумел сложить два к двум и понял, что разбудил меня боярин Лука Филиппович.

- Вставай, Олег, пора, - сказал он и протянул мне что-то.

Кое-как сфокусировав глаза на предмете, который он мне пытался передать, я понял, что это большая крынка. С чем она, мне только предстояло узнать, но я надеялся, что не с вином. Впрочем, вряд ли в боярине проснулся шутник, и он решил разыграть меня таким образом.

Приподнявшись в постели, я схватил крынку обеими руками, понюхал, ощутив хлебный дух, и после этого присосался к краю и принялся жадно пить. Холодный квас, пролившись в пересохшую глотку буквально оживил меня, даже голова будто бы стала меньше болеть.

- Куда пора? - спросил я, до сих пор слабо соображая, что происходит. События прошлого дня вспоминались неохотно, будто воспоминания размыло бурным речным потоком. Только вместо воды в нем смешались пиво и вино.

- Тебе - к Григорию, к мэру, договор подписывать. - ответил Лука Филиппович. - Нам с Никитой на постоялый двор, дружину собирать и к выходу готовиться.

Точно. Мы же подобрали новиков, а, значит, пора подписывать договор с мэром и отправляться в путь. Сначала до Винницы, потом на границу с Молдавией. И как я в таком состоянии вообще собираюсь куда-то идти, и тем более садиться в седло?

- Чего сам-то будить пришел? - хрипло спросил я и снова приложился к кувшину.

- А то ты встал бы, если б я слуг прислал? - хитро прищурившись, спросил боярин. - Или послал бы их куда подальше?

- Справедливо, - кивнул я, признавая, что скорее всего поступил бы именно так, как говорил боярин.

- Что, Олег, плохо? - спросил тот.

- Плохо, - кивнул я.

- А это все потому что в баню вчера с нами не пошёл. Сходил бы, с потом весь хмель вышел бы, да и смыл бы его с себя. Когда очень пьян, спать ложиться нельзя, подождать надо, пока не протрезвеешь немного, прогуляться, воздухом подышать. Вот тогда и на утро просыпаться будет легче.

- Кто ж знал, что оно так выйдет, - пробормотал я и буквально влил в себя остатки кваса.

Стало легче, но головная боль никуда не делась. Больше всего мне хотелось залечь обратно в кровать, накрыться одеялом и не вылезать из-под него, пока похмелье не отступит, но времени на это не было. Никто не будет ждать, пока я переболею, Киев мы должны покинуть сегодня, и договор с мэром заключить надо как можно скорее. Только как я перед ним в таком виде покажусь?

- Так ты ж сам пил, - резонно возразил боярин. - Никто пиво и вино насильно в тебя не вливал.

- Да я как-то не напивался до такой степени ни разу, - ответил я.

Это было чистой правдой, раньше мое знакомство с алкоголем ограничивалось тремя, максимум четырьмя кружками пива под хорошую закуску. А вина так я вообще пил очень мало, причем слабых совсем, фруктовых.

- Ладно, встаю, встаю, - нашел я в себе силы откинуть одеяло. - В бане вода со вчерашнего осталась?