- Не пойдешь, - твердо ответил я. - Потому что я не позволю. Ты мне ближний боярин или кто?

Боярин Лука рванулся вперед, сгреб меня за воротник черной воинской куртки, которую я надел как раз на тот случай, чтобы меня было не так видно в темноте, приподнял меня над землей, так что касался я ее только носками сапог.

- Что несешь, щенок?! - спросил он. - Это сын мой! Единственный сын, продолжатель рода! Его спасти надо, любой ценой спасти! Иначе мне и жить-то на свете незачем!

- Щенок? - настолько спокойным тоном, насколько это было возможно, спросил я. - Я князь Олег Орловский, не забывай об этом, боярин. А сына твоего мы спасем в любом случае. Сам подумай, надо наместнику курскому с боярами ссориться? А если он ему кровь пустит, то поссорится в любом случае. Нет, он теперь сына твоего, пусть и в тюрьму кинет, но оберегать будет, потому что Никита для него - пленник ценный. Он либо тебя перевербовать попробует, чтобы ты нам в спины ударил, либо обменяет его на кого-то из своих.

Лука Филиппович отпустил меня на землю, сделал шаг назад, будто даже застеснялся своего порыва. Но, похоже, пришел в себя.

- На кого ты менять-то его собрался? - спросил боярин. - У нас пленных нет никого, а за Никиту он попросит десяток своих, точно уж не меньше. А где мы их возьмем?

- Ты думаешь, он такую силу собрал, чтобы в городе ее держать? - спросил я. - На вылазку он пойдет, к цыганкам не ходи. Особенно, если мы осадные орудия строить начнем. Попытается рабочих перебить, сами орудия поджечь, если получится. Вот тут-то мы кого-нибудь, но возьмем.

- А если ты не прав, и он Никитку все-таки убьет? - глядя на меня исподлобья, спросил Лука Филиппович.

- Никита - воин, - ответил я. - Ты его воином воспитывал, и он воином стал. А смерть, она ведь с воинами под руку ходит, сам понимать должен. Он мог умереть еще в плену у орловского наместника. Мог умереть позже, в боях, в которых мы участвовали. И может умереть сейчас. Но он всегда выживал, и сейчас выживет.

- Ну да, - боярин явно успокоился. - Он воин. В этом ты прав.

- А если его убьют, то мы отомстим, - проговорил я. - Никита мне как брат, и за его смерть ответят, уж поверь мне. Всех найдем и убьем, причем так, чтобы остальным навсегда запомнилось. И Никита смотреть на это будет с того света, и смеяться. Но просто так людей гробить я не дам, уж извини.

- Ладно, ты прав, Олег, - сказал боярин. - Отбить мы его не сможем, чтобы в детинец пробиться, не два десятка человек нужно, а две сотни привести, причем с осадными орудиями. Остается только на лучшее надеяться.

Мне вдруг стало жаль боярина Луку. Воин он сильный, в боях побывал не один раз, командует хорошо, знает, как и когда нужно ударить. Да если б не он, я бы так и остался бы никем. Если б не он, меня бы повесили на главной площади Брянска, объявив самозванцем. Но одно дело въехать в город, когда все отвлечены казнью, когда тебя никто не ждет. Организовать смелый и граничивший с наглостью налет. А совсем другое - пытаться проникнуть в осажденный город, когда все начеку.

Да еще и вдвойне бдят, потому что вам уже удалось один раз пролезть внутрь… Это будет очевидная ловушка.

- Ладно, боярин, мы скоро на Белгород двинемся, - сказал я. - Ты со мной поедешь, войском командовать останется Денис Иванович.

- Все-таки думаешь, что белгородские на твою сторону перейдут? - боярин Лука оживился.

Ну да, разговор ведь о деле пошел. Надо будет все время его при деле держать, чтобы совсем не раскис. Любит он своего сына, тем более, что единственного. Хотя молод еще, мог бы жениться, детей завести, если б не война.

- Думаю, - кивнул я. - Но поедем мы не сразу. Если сейчас уйдем, курские осмелеют, могут и на вылазку пойти, так что какое-то время мы тут пробудем, пока лагерь укрепим. Если будет крепкий лагерь, где спрятаться сможем, не нападут. А даже если и нападут, то отобьемся. А еще…

Я задумался. Что если распустить слухи о том, что мы уже взяли Курск? В это вполне можно поверить, тем более, что мы взяли самую мощную крепость Пяти Княжеств - Орел за две недели. Кто знает, как на это отреагирует белгородский наместник?

Распустить слухи будет не так уж и сложно. Отправить людей как будто бы на разведку, и пусть при случае тем, кто готов будет слушать, говорят, мол князь Олег Курск взял и на Белгород двинулся. Тогда ведь и про то, что нас всего две сотни идет, слушать никто не станет. Подумают, мол, передовой отряд.

Если уж наместники ложью воюют, то почему бы и мне не попробовать? А потом можно будет сказать, что сам понятия не имею, откуда эти слухи взялись.

- Потом обсудим, - сказал я, решив, что эти слова точно не для чужих ушей. - Но на Белгород мы двинемся. Через неделю, может быть, через две, как здесь закончим.

Белгородское городище. Начало осени 2225-го года от Рождества Христова.

Так оно в целом и получилось, две недели мы сидели под Курском и готовились к продолжению осады. Рыли по периметру лагеря рвы, готовили ямы с кольями, частоколы, и прочие защитные сооружения, которые должны были помочь Денису Ивановичу удержать лагерь меньшими силами.

Через неделю после начала работы, я отправил новиков, тех же, что доставляли мои письма, запустить слух о том, что князь Олег взял Курск и теперь собирается двинуть все силы на Белгород. Да, возможно, что я сделал это рановато, но были у меня подозрения, что сейчас, когда торговли практически нет, слухи будут распространяться очень медленно.

Все остальное время мы потратили на земляные работы, заготовку леса и прочие труды. Не забывали, конечно, о тренировках. Меня, естественно, на работы не звали, руководить строительством я тоже не мог, вследствие малого опыта возведения защитных сооружений, охотиться мне не хотелось, у лекарей тоже все было в порядке, так что я проводил время в тренировочных боях, да в общении с людьми, изредка все-таки появляясь на строительной площадке.

Боярин Лука, который первое время скис, к концу первой недели пришел в норму. Ну а что, головы его сына ему никто не принес, на крепостной стене его не вешали, а если не сделали этого до сих пор, то не факт, что решатся на такое и в ближайшем будущем. Похоже, он принял идею о том, что Никита для курского наместника ценный пленный, а переговоров о его судьбе не идет только по той причине, что нам нечего за него дать. А как только осажденным, что-то понадобится, они немедленно свяжутся с нами тем или иным способом.

О том, что слухи, запущенные мной, сработали, я узнал на исходе второй недели. Но эффект они произвели вовсе не тот, на который я рассчитывал. К городу приехало двое курских бояр, из тех, что не встали открыто на мою сторону, а решили отсидеться, и принялись уверять меня в своей верности и в том, что они готовы принести мне клятву и верно служить. Правда, когда они поняли, что город до сих пор не взят, их уверенность куда-то улетучилась, но клятва была уже принесена, а возвращать ее я не собирался.

Про себя я решил, что возьму этих бояр с собой в Белгород. Четыре десятка обученных бойцов вдобавок к двум сотням будут не лишними. Того, что они повернут свои мечи против нас, я не боялся, прекрасно понимая, что мы, в случае чего, справимся. А вот того, что они могут сбежать… Лучше уж отвести их подальше от родовых усадеб, туда, где им некуда будет бежать. А так я, глядишь, и смогу убедить их, что лучше оставаться на моей стороне, чем разбегаться.

Перед тем, как отправиться в путь, я собрал совет еще один раз и в достаточно жесткой форме продавил свое решение о том, что я отправлюсь в Белгород. Бояре сопротивлялись-сопротивлялись, но в итоге признали мою точку зрения, тем более, что лагерь был укреплен, а слухи о том, что мы взяли Курск, распущены.

Единственный вопрос, на который я не сразу сумел найти ответ, это что делать, если курские выйдут из крепости и попытаются осадить уж моих воинов в лагере, который мы укрепили. Понятное дело, что настоящего штурма силами четырех-пяти сотен такое место не выдержит, пусть даже в нем и будет три сотни. Тогда я ответил, что главная задача оставшихся здесь войск - не дать курским выйти наружу. Сил для того, чтобы это устроить у них должно быть предостаточно. А моя главная задача - собрать достаточно войск для штурма города, ей я и буду заниматься, пусть даже мне и придется двинуться в Белгород.