— Согласна, — поежилась Оля. — Птицы не поют, зверья нет. Мрачно как-то.

— Наверное, мы уж близко. От присутствия людей все зверье и разбежалось.

— Может ты и прав. Только до Гнилуши еще около километра, а то и больше. Так-то по прямой тут недалеко, но мы крюк большой сделали, поэтому здесь все пять получатся.

Мы неторопливо продолжили движение, став осторожнее. Не дай бог нарваться, можно тут и остаться навсегда. Оба держали ружья наготове — мне-то не впервой стрелять по людям, а вот как она себя поведет, если придется стрелять — вопрос весьма интересный!

Примерно минут через двадцать я остановился в нерешительности, заметив кое-что интересное.

— Оля, а что это там такое? — громко прошептал я, указывая влево.

Дорога в этом месте делала крюк, уходя в низину, заполненную грязью.

— Кажется, это машина!

И верно, подкравшись ближе, мы увидели брошенный грузовик. Это был «ЗИС-5», с тентованым кузовом. Он намертво закопался в грязь и видимо, его просто бросили здесь. Причем давно. Несколько месяцев назад точно.

— Погоди-ка… — нахмурился я, обходя грузовик по периметру. — Знакомая машина!

— В каком смысле? — поинтересовалась девушка.

— Сам не пойму. Как будто я ее уже где-то видел, — на меня как будто бы накатило чувство дежавю. Такое странное чувство, вот вроде крутится в голове, а никак выудить не можешь. И все же. — Точно! Вспомнил! Это одна из тех самых машин, что были в лагере браконьеров, рядом с Соболевкой. Когда я покончил с Уткиным и его прихвостнями, Снегирев был в сговоре с председателем… Они скрылись тогда на машинах!

— Хм… Я смотрю, бурные у тебя приключения были, перед тем как ты остепенился и егерем стал. Неудивительно, что Иваныч тебя выбрал. Значит, ты уверен, что это одна из тех машин?

— Зуб даю!

В кабине ничего интересного не нашлось, поэтому я направился к кузову.

Я откинул тент и заглянул внутрь. Пусто. Только грязь и какой-то мусор. Если на ней что-то и перевозили, то это точно забрали с собой. Вот оно доказательство того, что Снегирев действительно здесь. Значит, не врал Митька…

— О, боже! Какая гадость! — вдруг послышался взволнованный голос девушки.

Выпрыгнув из кузова, я сразу увидел ее у обочины. Там, за бревнами лежало что-то непонятное.

— Что там?

— Человек. Мертвый. Давно лежит уже.

Я приблизился и действительно увидел скорченного в неестественной позе человека, в крайней стадии разложения. Пожалуй, я не стал бы обращать на это внимания, если бы не один случайно обнаруженный факт. У мертвеца на правой руке не было нескольких пальцев…

— Обалдеть! Это же Тимофей Александрович! — не сдержался я, вспомнив про бывшего председателя Соболевки…

— А кто это? — удивилась Ольга, стоя в сторонке и зажимая нос. Запашок здесь стоял соответствующий.

Вероятно, я ошибся. Если он помер зимой, то все это время лежал замерзший и лишь в конце марта, либо начале апреля, начал разлагаться… Как бы там ни было, все равно зрелище неприятное.

— Это? Как раз один из тех, кого мы искали! — ответил я, пытаясь разобрать лицо мертвеца, но там уже сложно было что-либо понять. — Только вот…

— Что?

— Совершенно не ожидал его тут увидеть. И еще, почему его никто не…

— Не сожрал? Может потому, что хищников здесь нет?

В голове начался сложный мыслительный процесс — я спешно перебирал варианты того, как и почему здесь очутился Тимофей Александрович. И, черт возьми, ничего толкового в голову не приходило.

Несчастный случай? Убийство? Еще какое-то обстоятельство?

Тьфу!

— Так, это что получается… — я заметил, что никаких личных вещей у него при себе нет. Одежда только, да и та выглядела совсем плохо. Не было ни оружия, ни вещевого мешка. А проверять карманы я не рискнул. Даже странно, он что, вышел из машины и неожиданно для себя помер?

Ну нет, так не бывает.

Пока я осматривал мертвеца, Ольга стояла в стороне и вела себя на редкость сдержанно, значит, человеческие тела уже видела. Любопытно. Интересно, если она журналист, то в какой области?

— А как так получилось, что председатель сельсовета переметнулся к браконьерам? — вдруг спросила девушка.

— Не знаю. Наверное, легких денег захотелось, — невесело усмехнулся я. — Я так и не успел с ним поговорить толком. Поначалу он показался мне нормальным и толковым мужиком, а на самом деле, уже плотно сидел на крючке у заигравшегося отморозка. Даже не знаю, что именно ему Снегирев пообещал. Возможно, на этом фоне они и поругались. А дальше… Случилось вот это!

— Не похоже. Посмотри на его позу, он как будто прилег отдохнуть. Если бы его убили, он лежал бы иначе.

— А если не убийство, то какова же причина? Умер от голода? От сердечного приступа?

— Не знаю. Чего теперь гадать?

— Хорошо, — кивнул я. — Идем дальше. Мы и так задержались здесь.

Следующие пятьсот метров мы наблюдали периодически попадающиеся вещи. То бушлат, то ватник. Вещмешок, набитый портянками, пустой патронташ, картонная коробка. Все это хаотично лежало на обочине, как будто кто-то сидел в кузове и просто выбрасывал вещи из машины прямо на ходу. Это было совсем странно и я потерялся в собственных догадках.

Все увиденное было грязным, лежало тут с начала зимы. Вопросов стало еще больше. Мы продолжали идти вдоль дороги и вскоре вышли на небольшую просеку. Здесь как попало валялись поваленные деревья, подгнившие бревна, но ничего интересного здесь не было.

— Оль, далеко еще до мельницы?

Девушка остановилась в нерешительности. Оглянулась по сторонам, кажется, место было для нее незнакомое. Судя по всему, она искала знакомый ориентир. Вытащила компас.

— Так э-э… Река там! — она указала левее. — Выйдем к ней, поднимемся вверх по течению и доберемся до мельницы.

— Кстати, а что из себя представляет та мельница? — между делом, поинтересовался я. — И почему она в лесу? Полей нет, пшеница и рожь поблизости не растет. И вообще, какая была необходимость строить ее строить именно тут?

— Она и не совсем в лесу, — пояснила Ольга. — На левом берегу степь, которую огибает небольшое болото. Там полоса леса, так что получается, что мельница и территория рядом с ней в кольце. Вот там она и стоит. Даже мост через речку имеется. Я там дважды была, правда, еще прошлой осенью. Место брошенное, глухое. Из поселка туда никто не ходит, причем уже давно. Мельницу строили еще двадцатых годах, думали возить зерно и молоть, а уже отсюда развозить по краю. Но неожиданно случился пожар и в итоге мельницу даже не достроили толком. Спустя какое-то время хотели восстановить, но не успели. Так и бросили прямо перед войной. С тех пор и стоит она, постепенно разваливаясь.

— Интересная история. Полагаю и пожар там произошел не случайно?

— Верно, — Ольга посмотрела на меня с удивлением. — В Прокофьевке, еще до войны были люди, кому эта мельница поперек горла стояла. Но об этом я мало что знаю. Все, что я тебе рассказала, сама узнала от Степана Кузьмича. Кстати, Евгений…

— Женя. Просто Женя, — быстро поправил я. — Я ненамного тебя старше. И вообще, так разговаривать проще.

— Хорошо, — едва заметно улыбнулась она. — Спросить у тебя хотела, что с нашим егерем случилось? Вы ведь с Иванычем об этом что-то знаете?

— Сложно сказать, — вздохнул я. — Пока время есть, начну издалека. В общем, мы со стариком за кабанами наблюдали и стали свидетелями, что их кто-то убивает. Причем странно, без ружья. Лапы им отрывает, как будто берет с них тот фрагмент тела, где больше мяса и бесследно исчезает. Так же мы лосиху нашли. Все это было очень странно. Потом сами к Прокофьевке вышли и встретили Монгола. Тот сам заметил странности и сказал, что знает, где искать Кузьмича, повел нас к его зимовью, что за болотами, на севере. Ну, в общем, там мы его и нашли. Мертвого. Кузьмич выстрелял весь свой боезапас и помер. Может от сердечного приступа, а может и от страха.