Мне захотелось пить — в горле совсем пересохло.

Поднялся и подошел к стоящей в углу дубовой бочке, взял кружку. По моим ощущениям, на часах должно быть около десяти вечера. Может, чуть позже.

Напившись, вернулся к своей лавке, вдруг передумал и подошел к небольшому окну. Стекло было покрыто густым слоем инея — что-там снаружи, ни черта не разглядеть. Сплошная темнота. Ходить по деревянному полу бесшумно — это нужно было постараться — то там половица скрипнет, то тут. Заглянув в соседнюю комнату, я убедился в том, что старик спал.

Накатило странное чувство тесноты — захотелось выйти на свежий воздух, просто подышать им. Тихонько одевшись, я подошел к выходу. На всякий случай, снял со стены свое ружье — до этого Матвей выделил мне на стене отдельный гвоздик.

Едва я протянул руку к засову, как с обратной стороны двери услышал какой-то звук. Шорох. Дверь вздрогнула от несильного удара снаружи.

Э-э… Что за?!

Послышался скрежет. Снова удар, но уже сильнее.

Услышал ворчание, тяжелое дыхание.

Твою мать! Медведь! За нами притащился! Вот же сволочь, он что, преследует меня?

Я тут же отскочил от входа как ошпаренный, схватился за ружье.

— Зараза, а! — вырвалось у меня. — Иванович!

Я смотрел на дверь взглядом, полным ужаса и надежды, что дубовая дверь выдержит натиск могучего зверя. К счастью, в тайге было принято делать двери так, чтобы они открывались не внутрь, а наружу.

В соседней комнате раздался шум, затем скрип.

— Что там у тебя? — послышался ворчливый голос.

— У нас гость! — решительно произнес я.

Лесник появился, словно тень. С всклокоченой бородой, в тонких кальсонах и нательной рубахе, с ружьем в руках он выглядел и нелепо и грозно одновременно. Замер.

Я указал на входную дверь.

Переглянулись — снаружи стояла гробовая тишина. Хищник как сквозь землю провалился.

— Точно медведь? — переспросил лесник, чуть опустив ружье. — Не почудилось?

Я лишь кивнул. Вытер ладонью холодный пот на лбу.

Вдруг раздался мощный удар в дверь.

Она основательно вздрогнула. Да так, что аж пыль из-под петель посыпалась.

— Ух ты ж скотина! — прорычал старик.

Примерно секунд десять было тихо. В голову уже закралась мысль, что медведь прекратил попытки вломиться в избу и отступил.

Но вдруг оконная рама, вместе с обледеневшим стеклом взорвалась кучей осколков. Внутрь, в оконный проем протиснулась огромная лохматая морда. Жуткий оскал, да еще в таком освещении выглядел просто кошмарно. В сверкающих глазах медведя, отражался свет плясавшего в масляной лампе пламени…

Мы оба машинально вскинули ружья, но буквально через секунду егерь опустил свой ствол и крикнул:

— Не стреляй, Женька!

Оконный проем был слишком узок для того, чтобы зверь мог проникнуть в дом. Но судя по всему, он и не собирался этого делать. Вместо этого медведь уставился на меня внимательным взглядом, от которого у меня едва кровь не застыла в жилах… И в какой-то момент я осознал — зверя интересовал именно я. Он пришел за мной!

На мгновение воцарилась тишина.

Чувствуя нарастающий страх, я словно утратил контроль над собственным телом. По спине поползли мурашки, на лбу выступил холодный пот. Руки, сжимающие «ИЖ-5» задрожали, словно у студента-первокурсника, впервые расстегивающего застежку на женском бюстгальтере.

Медвежьи глаза, полные необузданной ярости буквально завораживали и даже приковывали к месту. Наверное, если бы я захотел выстрелить, то скорее всего, не смог бы этого сделать — пальцы будто бы не подчинялись мне. И не было здесь никакой мистики, зверь просто чувствовал, что в него не будут стрелять.

Поймал себя на мысли, что утратил над собой контроль. И это я, боевой офицер, прошедший через вторую Чеченскую кампанию? Тьфу ты!

Раскрыв огромную пасть с желтоватыми острыми клыками, медведь оглушительно взревел, затем резко отстранившись от окна, скрылся из виду.

А мы с лесником стояли с ружьями на изготовку и ждали продолжения. Снаружи раздались далекие крики. Громыхнул сухой выстрел, затем второй. Залаяли собаки. Кажется, кто-то из патрулей нарвался на зверя. Матвей Иванович бросился к двери, но на половине пути остановился и резко обернулся ко мне.

— Ф-фух! — облегченно выдохнул я, опуская ствол. — Пронесло!

А дальше произошло то, чего я совершенно не ожидал.

Егерь отшвырнул ружье и медленно подойдя ко мне, внезапно зарядил кулаком в челюсть.

Совершенно не ожидая подобного, я не успел среагировать и пропустил удар.

Клацнули зубы. В глазах сверкнуло, прострелило болью. Я потерял равновесие и качнувшись, рухнул на пятую точку.

— Что ты сделал? — зарычал егерь, буравя меня безумным взглядом. Даже голос у него изменился. — Говори, что ты сделал? Ну!

Ничего не понимая, я встряхнул головой. Почувствовал металлический вкус крови во рту. Хотел сплюнуть, но делать это в избе не стал. Потрогал рукой разбитую губу, снизу вверх косо посмотрел на старика. Надо же, вроде и старик, а силы в руках будь здоров — каждому бы столько. Само собой отвечать ему я не собирался.

— Ты чего творишь? — пробубнил я, вытирая кровь. — Я не понимаю…

— Чего ты не понимаешь? Этот медведь смотрел на тебя не как на добычу. По глазам все было понятно — он глядел на тебя как на врага заклятого. Говори, мать твою, что ты сделал? Он ведь пришел сюда за тобой!

— Да не помню я ни хрена! — взорвался я, не справившись с нахлынувшими эмоциями. — Чего ты прицепился ко мне?

— Еще хочешь? — прорычал лесник и окинув меня яростным взглядом, сжал кулаки. Его лицо перекосило от напряжения, всклокоченные седые волосы и борода выглядели эпично. — Что ты тут мне байки чешешь? Потеря памяти у него… Врешь! Что произошло у вас в походе? Где остальные браконьеры? Говори, твою мать, вы медведя из берлоги подняли?

Придерживаясь за стену, я поднялся на ноги. Вытер окровавленные губы.

— Да бляха… Иванович! Я устал тебе повторять… Не помню я! Очнулся, открыл глаза — передо мной лес, тело растерзанное. Медведь этот. Все!

— Вот скажи, совесть у тебя есть, браконьер?! — тот развернулся, подошел к кровати. — Ох и наломал ты дров! Хотя… Наверное, поздно уже!

— Не браконьер я! — огрызнулся я. — Знал бы ты…

Снаружи снова прогремел далекий выстрел.

Иванович обернулся на звук, выругался. Решительно влез в сапоги, затем накинул на плечи меховой тулуп и прихватив по пути ружье, выскочил из избы. Громко хлопнула входная дверь.

Я хотел последовать за ним, но вовремя понял, что никакого толку от меня там не будет. В темноте, не зная расположения улиц поселка… Ну уж нет, тут дело даже не в храбрости. Тут здравый смысл! Но не могу не признать, когда медведь смотрел мне прямо в глаза, я ощутил некий первобытный страх, практически полностью меня поглотивший.

Невольно вздрогнул.

Случившееся выбило меня из колеи, сбило с толку. Что, черт возьми, егерь имел в виду? Что такого в поведении медведя с подвигло его на проявление агрессии ко мне? Он ведь даже контролировал себя с трудом и это было страшно. Вроде и старик, а крепкий — моя правая скула вздулась, десна была разбита, немного ныла. Во рту еще ощущался металлический привкус крови, и кажется даже зуб начал шататься.

В задумчивости я опустился на стоящий неподалеку табурет.

Обхватил голову руками, запустил пальцы в волосы. Судорожно выдохнул. Рассеянно осмотрел комнату, но взгляд ни за что не зацепился. Снаружи еще раздавались крики и собачий лай, но выстрелов больше не было. Вряд ли медведя застрелили.

Я вздрогнул. В комнате стало значительно прохладнее.

Разбитое медведем окно нужно было перекрыть, иначе изба быстро остынет. Я поднялся на ноги, распахнул вещевой шкаф Ивановича и порывшись, вытащил оттуда пару тулупов. Ими кое-как заткнул окно, чтобы из избы не выходил теплый воздух. Смел веником осколки стекла, ошметки выбитой рамы. Утром по-любому придется ремонтировать.