– Так-то оно так, – кивнул здоровяк, опустил голову и продолжил так, что мне пришлось напрягать слух, чтобы хоть что-то расслышать. – Но лучше уж там кому-нибудь в холопы продайся, чем тут в них угодишь. А ведь угодишь, никуда не денешься, место здесь такое.

И тут его речь окончательно потеряла разборчивость и, как мне показалось, осмысленность. Я понял, что еще немного и мужик уснет, а сейчас он как раз пьян настолько, насколько это нужно для выполнения моего плана. Осталось только немного надавить, и все произойдет само собой.

Прекрасно осознавая, что завтра мне будет жутко стыдно за то, что пришлось подставить этого человека, но также хорошо понимая, что ставки слишком высоки, я решил начинать.

– Стой, – я жестом привлек внимание здоровяка, и когда тот поднял голову, повернулся к компании за соседним столиком, среди которой сидел Пашка, и обратился к одному из них. – Эй ты! Что ты сказал про мать моего друга?

Парни выглядели пьяными настолько, насколько это возможно, друг мой, стоило признать, выглядел не лучше. То ли так хорошо притворялся, то ли, зараза, сам умудрился нажраться. Хотя, немудрено, как будто я сам могу похвастаться, что сумел сохранить ясность ума?

– Что? – взвился здоровяк, и начал подниматься из-за стола.

Все посетители харчевни повернулись на его голос, то ли опасаясь возможной драки, то ли наоборот, предвкушая ее. Я успел заметить, как хозяин шепнул что-то мальчишке, который ведь вечер крутился возле него, и как тот спешно выбежал из заведения. Похоже, наш план работает…

– Ты чего несешь? – посмотрел на меня парень, опасливо отодвигаясь на лавке подальше от загребущих лап моего собутыльника. – Ничего я не говорил!

– Как же не говорил, – вдруг вставил Пашка. – Только же сказал, что мать его – потаскуха. А я еще сказал, что не надо такого говорить, что мать – это святое.

– Сопляк! Убью! – заревел здоровяк, и с размаха приложил парня тяжелой глиняной кружкой прямо в лоб. Тот мгновенно завалился на пол, из разбитой головы на грязные доски потекла кровь.

А громила уже бросился на парней с кулаками, и его ни капли не смущало то, что их трое, а он – один. Пашка-то сумел увернуться, пусть и пьян, но тело его слушалось прекрасно, а вот остальным не повезло. Первого громила без затей приложил кулаком по голове так, что тот рухнул на землю. Второго же, схватив за шиворот, швырнул куда-то в сторону выхода из харчевни.

Вернее, это ему казалось, что куда-то в сторону выхода, а на самом деле точненько на соседний столик, за котором компания из четырех взрослых мужей предавалась возлияниями. Один из них, без разговоров, вскочил с места и залепил моему собутыльнику кулаком в глаз.

И тут я почувствовал себя, словно в середине тучи, которая вот-вот должна была разразиться грозой. С противоположного конца харчевни, кто-то уже набегал с криками «наших бьют», а за столиком у самой стойки один из пьяных мужиков схватил своего товарища, с которым только недавно мирно выпивал, за голову и бил лицом о столешницу.

В драку оказались ввязаны все посетители, кроме тех, кто успел ретироваться в самом начале. Мы с Пашкой, не сговариваясь, рванули в сторону выхода, пробивая себе путь локтями и коленями. Причем, один раз меня все-таки умудрились уронить на землю, и я, понимая, что непременно буду затоптан, уже достал из-за голенища нож, когда Павел, растолкав всех, схватил меня за руку и рывком поднял на ноги.

Скоро мы вырвались на улицу. Тут же из двери вывалился один из посетителей и приземлился лицом прямиком в лужу. Дернулся пару раз и затих.

– Пошли! – крикнул Пашка. – Сейчас придут же.

– Давай этого перевернем, – кивнул я на валяющееся без признаков жизни тело. – Захлебнется же.

Проклиная мое сердоболие, Павел принялся помогать. Мы быстро перевернули перемазанного грязью и кровью мужика на бок, и я проверил дышит ли он. Убедился, что да, после чего мы побежали прочь от харчевни, стены которой уже, казалось, ходили ходуном.

Завернули за первый же попавшийся угол, пробежали мимо десятка домов, потом свернули еще раз и уже там, убедившись, что погони за нами нет, остановились. Если мы все рассчитали правильно, то Игнат должен проследить за мальчишкой. Вряд ли тому хватит ума оглядываться и проверять, нет ли погони.

– Может вернемся? – предложил Пашка. – Посмотрим, что там.

– Не, – я мотнул головой и согнулся, упершись ладонями в колени. Меня все еще трясло, перед глазами стояла незавидная перспектива быть затоптанным. – Не будем лишний раз мелькать. Вспомнить могут.

Вроде бы ничего особенного, пробежались чуть-чуть, пусть и по холодному воздуху. В сравнении с тренировками у Игната ерунда полная, но сердце все равно бешено колотилось.

– Спасибо, кстати, – сказал я, подняв голову.

– За что? – не понял Павел.

– За то, что отбил и подняться помог, – я сплюнул на землю тягучую струйку слюны. – Мы ведь и не выйти могли. Мало ли, повалили бы да затоптали. Или кто-нибудь за нож бы схватился, да в спину ткнул.

– Поддоспешник выдержал бы, – махнул рукой Пашка. – Ничего, сочтемся. Что тогда, идем в комнаты, да остальных ждем?

– Пошли, – мне ничего не оставалось, кроме как двинуться следом за ним.

Брянское городище. Поздняя осень 54-го года от Последней Войны.

Игнат смог проследить за мальчишкой и отыскать место, где дежурили люди Грача. Это оказалась невзрачная избушка в глубине посада, недалеко, кстати говоря, от харчевни, в которой мы устроили драку. Причем, когда бандиты ушли, старику даже удалось подобраться достаточно близко, чтобы заглянуть внутрь и увидеть, что там остался только один человек. Очевидно, что он был главным, но по описанию на Гаврилу совсем не походил. Не было у него этого «птичьего клюва».

Старый солдат хотел, было, ворваться в избушку, похитить оставшегося из людей Грача и допросить, но мы не были готовы напасть на его логово в тот же день. Не имелось у нас ни прикрытия, ни даже снаряжения, на которое сейчас вполне допустимо было потратить часть серебра.

Снова облачившись в солдатскую куртку поверх поддоспешника, я подвесил на пояс меч и отправился в город. Однако на этот раз шёл я не в ратушу и даже не на городской рынок, а в детинец – внутреннюю, каменную, часть крепости. Где и находился дружинный дом.

В детинец меня естественно не впустили – было бы удивительно, если б дела сложились по-другому. Но когда я сказал стражнику, стоявшему на воротах, что мне нужен новик Михаил, и что он должен выйти ко мне по приказу боярина Сергея, воин все-таки смилостивился и отправил одного из крутившихся рядом парней зазвать для меня требуемого новика.

Я вообще не был уверен, что Михаил сейчас в Брянске, а не ушел куда-нибудь вместе с дружиной. То же самое, кстати говоря, касалось и боярина. С другой стороны, распутицу никто не отменил, дороги по всему княжеству до сих пор практически непроходимы, поэтому можно было надеяться, что оба нужных мне человека находятся в городе.

Мне повезло, и даже ждать долго не пришлось: скоро к воротам детинца, что-то жуя, подошел тот самый новик, с которым мы схватились почти два месяца назад в Васильевском селе.

– Ты? – спросил он, недоверчиво прищурившись. Похоже, что увидеть меня в таком виде, он не ожидал.

– А ты кого думал увидеть? – вопросом на вопрос ответил я. – Боярин Сергей же ясно мне сказал, чтобы я тебя нашел, когда мне с ним увидеться понадобится. Вот я и нашел.

– Так набор в дружину не начался же еще, – угрюмо буркнул новик.

– А кто сказал, что я в дружину собираюсь? Мне с боярином повидаться надо, а где подворье его, я не знаю. Или предлагаешь мне, по улицам ходить, да расспрашивать, если он сказал, что ты проводишь? Так проводишь, или что?

– Пошли, – особо не раздумывая, ответил тот, и мы вместе двинулись прочь от детинца.

Пошли, правда, не в сторону ратуши, находившейся почти в противоположном конце крепости, а свернули на закат. Шли быстро, новик явно торопился продолжить прерванный по моей вине обед.