Как мог, к выходу подготовился: кости и ткани укрепил, в дополнение к легким еще жабры себе вырастил. Если не где-нибудь, в Марианской впадине после выхода окажусь, думаю, шансы на выживание у меня неплохие. Чтобы избежать дальнейших колебаний, сжал всю свою волю в кулак и перешел в реальный мир.

Хм, точно не Марианская впадина. Сдавливания тела совсем почти не ощущается. Правда, света в салоне затонувшего самолета явно не хватает, но это проблема совсем не критичная: так гораздо лучше видно, в каком направлении нужно двигаться, чтобы из сильно покореженного корпуса выплыть в открытое море. А еще в густом полумраке не так отчетливо видны тела жертв катастрофы. Тем более что за трое суток, прошедших с тех пор, фотогеничность их отнюдь не повысилась.

Выбраться из ловушки, которую представлял затонувший корпус самолета, и всплыть к поверхности было еще полбеды. Ничуть не меньшую проблему составляло определиться, в каком направлении плыть, чтобы добраться до берега. Это, возможно, с небес, из кабины летящего на высоте нескольких километров самолета побережье японского острова Кюсю было видно отчетливо, а вот с поверхности моря, да еще находясь в окружении высоченных, как холмы, волн….

Но, вроде, выпрыгивая, насколько мог, на поверхности, смог углядеть с одной стороны какую-то едва различимую темную дымку. Опять же и по солнцу, вроде как выходило, что где-то там восток. Туда и поплыл.

Взятый курс оказался верным. Спустя некоторое время берег стал виден уже более отчетливо, а ко времени, когда солнце начало закатываться за край водной глади, я достиг каменистого пляжа, над которым, на удалении в пару сотен метров, нависали скалистые кручи.

Лезть в горы, на ночь глядя, не стал, устал очень. В сочетании с очень быстро наступившей на пляже кромешной тьмой запросто можно было сорваться с горного склона и травмироваться, а это дополнительные задержки в пути, для меня нежеланные. Потому поступил просто: ушел спать к себе в домен.

Правду говорят, утро вечера мудренее. С утра без труда разглядел проем в нависающих над пляжем скалах, а при приближении к нему и более-менее нахоженную тропинку отыскал, начал подниматься по ней. А спустя еще где-то час встретил первых местных жителей. Несколько крестьян возделывали какие-то посадки вдоль дороги. Заодно и свое вновь изученное знание японского языка на них испытал.

— Ближайший город Нагасаки, — ответил на мой вопрос самый рослый из крестьян, при моем приближении выключивший оравший на всю округу радиоприемник и выступивший вперед. — Тебе, чужестранец, надо вот в том направлении идти, на перекрестке свернешь налево. Потом мост через пропасть будет, а там уже и до города рукой подать. К следующему вечеру точно дойдешь, если, конечно, не станешь слишком часто отдыхать по дороге.

Ну, я и пошел, куда послали. Хорошо еще, что не попытались задержать. В принципе, у них после отгремевшей полтора десятка лет назад войны с американцами, причин для приязни к людям с европейской внешностью не так уж много. До перекрестка дошел быстро, тут одно только дорога среди горных круч и редких небольших ровных участков только и была, повернул налево, как было сказано, и прибавил скорости. Если еще и ночью идти, без ночевки, так и вовсе ведь к утру до нормального города добраться смогу.

Мост показался, когда солнце только-только за вершины скал закатилось, довольно хлипкая деревянная конструкция, я ее в темноте вполне отчетливо видел, зрение на ночное я себе еще в сумерках поправил. Расщелина тоже, выглядела не такой уж широкой, метров десять от силы. Я бы и без моста перепрыгнул. А вот перейти по этому мосту так, чтобы сразу, у меня не вышло. На подходе к нему меня пятеро караулило. И все встреченные здесь мной были отнюдь не людьми.

— Гайдзин, зря ты сюда пришел! — Прокричал один из них, выглядящий как здоровый бородатый дядька с острым прямым рогом, торчащим из середины лба.

— Почему? — Вопросил я, по возможности незаметно пытаясь обозреть окрестности. Запросто могло быть, что это не единственная группа, собирающаяся на меня напасть.

— Потому что теперь я высосу твой мозг и съем твою печень! — Возгласил этот недоделанный людоед.

— Нет, печень моя! — Заспорил с ним другой, вполне обычный упитанный японец… только с двумя кошачьими хвостами, выставлявшимися из-под его кимоно.

А я, не дожидаясь, чем закончится этот спор, призвал к себе в руки из своего домена самую обычную базуку, много их мы в качестве трофеев захватили у нападавших на нас кланов, и выстрелил термобарическим боеприпасом прямо им под ноги.

Очень удачно получилось. Только одного, объятого пламенем, носившегося с криком вокруг, пришлось дополнительно при помощи телекинеза добивать серебряными шариками. Против оборотней серебро — первое дело, а этот тип, с кошачьими хвостами, наверняка, из их племени был.

Одно немного расстраивало: никаких бонусов от Системы за этот бой я не получил. Не то ей не понравилось использование мной технологического оружия, но скорее всего, все эти ёкаи были из числа молодежи и не имели больших уровней. Впрочем, мне и просто очков опыта за такой простой бой будет достаточно.

С этими мыслями я миновал деревянный мостик и устремился дальше. Если верить словам того крестьянина, до Нагасаки оставалось совсем близко.

«Дзи-инь»! — Послышался вдруг пронзительный звонок. Я обернулся в сторону стоявшего на самой обочине дороги раскидистого дерева. Даже глазам своим не поверил, настолько уже вжился в окружавшее меня практически средневековье. Под деревом стояла… телефонная будка. «Дзи-инь»! — Повторился звонок. Прежде чем снять трубку, еще раз огляделся вокруг. Никого. Некстати проснувшееся любопытство толкнуло меня поднять трубку.

— Алло!

И тут перед моими глазами все поплыло. Последней моей мыслью было: «Не стоит снимать трубку, когда тебе звонит незнакомец».

Ну, вот, и как, спрашивается, мне по этой стране до нужной точки добираться, если у них тут под деревьями порталы расставлены, закидывающие неосторожных путешественников вообще непонятно куда. А, кстати, куда это меня, действительно, перекинуло? Я принялся с интересом осматривать окрестности. Вроде, деревушка какая-то. И деревянный щит с намалеванными на нем иероглифами прямо возле входа в деревню вкопан. И даже первый местный житель, мелкий, щуплый старикан в белых национальных холщовых одежках, с бородой по пояс, неподалеку стоит, меня рассматривает.

— Скажите, уважаемый, — обратился я к старику, — куда я попал, и как далеко отсюда до ближайшего города?

— Вот тут, чужестранец, все написано, — не оглядываясь, ткнул пальцем за плечо, в сторону исписанного щита этот аксакал.

— Я не умею читать на японском. — Признался я, уже не ожидая помощи от местного жителя. Как я отмечал чуть ранее, у японцев в настоящее время сложилось не очень хорошее отношение к европейцам.

— Возможно, если останешься жив, у тебя будет очень много времени, чтобы выучить нашу письменность, — зашелся кудахтающим смешком местный абориген, — но пока ты сам не выучился читать, я тебе помогу. Там написано, что это деревня называется Инунаки, и здесь перестают действовать законы Японии.

— Да к демонам знание, действуют ли тут ваши законы! — Вспылил я. — Вы мне лучше ближайший город назовите, да хотя бы пальцем ткните в сторону, куда нужно двигаться, чтобы его достичь. — Ну, да, нервы не выдержали. Вот буквально только в эту секунду сообразил, что именно казалось мне очень странным. А просто утро вокруг, а, напомню, еще минуту-другую назад, до переноса, меня ночь во всем своем великолепии окружала. Словно я во времени вдруг перенесся. И ведь что странно, мои глаза, настроенные мной перед самым этим происшествием на зрение во тьме, ничуть против такого усиленного освещения не возражали. Не было ни рези в них, ни слезотечения… ни-че-го!

— Очень невежливый молодой человек, — ничуть не рассердившись на мой невежливый тон, констатировал странный старик. — Дорога из деревни как раз позади тебя. Ты ведь мне все равно не поверишь, если я скажу, что она никуда не приводит. Потому, можешь идти прочь, когда снова вернешься сюда, приходи в харчевню. Она располагается на центральной деревенской площади. Тогда мы с тобой сможем уже поговорить предметно.