Я ничего не ответил. Я и раньше-то не представлял, на каких землях живут люди. Знал о Пяти Княжествах и Железной Орде где-то на восходе, неподалеку от Великой Реки и Великих Гор. Знал о Свободных Городах. Потом узнал о Литве и Польше и еще каких-то немецких землях. Но о таком даже подумать не мог.

– Я научу тебя, – с улыбкой проговорил отец-настоятель и начал свой рассказ. – Когда-то давно, больше трех сотен лет назад на этих землях было великое государство, которое называлось империей…

И старик принялся рассказывать мне о событиях давно минувших дней, а перед глазами у меня сами собой вставали картины. Страшные и кровавые.

– И хранил эту землю под дланью своей Господь наш Иисус Христос, а правил ей мудрый и справедливый царь. Но однажды люди, пришедшие из немецких земель, взбаламутили народ. И пошел брат на брата, и началась кровавая сеча. И убили царя и всех ближников его, и затопили страну кровью. Но мало этого было пришельцам, и решили они убить и Бога. И дома его – церкви и монастыри – сжигали, а слуг его убивали на площадях.

Но нельзя так просто убить Бога, и он, справедливый и милосердный, верил, что народ его одумается. Ведь не было ни дня мира на земле, ранее хранимой дланью его, но шли годы, чужеземцы захватывали все больше и больше власти и решили, что раз Бога не получится убить, то нужно его унизить, чтобы отвернулся он и забыл о земле своей. И стали они поворачивать реки вспять и разожгли адское пламя.

Но не смогли они удержать его, и тогда адское пламя обрушилось с небес на города и сожгло весь мир. Это и назвали потом последней войной.

Орловское княжество. Постоялый двор «У Тараса Зуши». Середина весны 55-го года от Последней Войны.

Полгода, которые мы провели в деревне у монастыря, прошли как один день. Скорее всего, все дело было в том, что мы постоянно чем-то занимались: учились у монахов письму и счету, изучали историю с самых древних времен, о которых, пожалуй, никто кроме жителей этой обители и не знал, тренировались с оружием.

К началу весны мы уже более или менее научились управляться с конями, и пусть нашим лошадкам было далеко до боевых скакунов, они слушались нас прекрасно. Но самое главное: мы тренировались драться верхом. Колоть на скаку длинным копьем и рогатиной, рубиться на мечах, уклоняться от стрел.

Среди монахов оказалось несколько ветеранов той самой битвы, когда отец разбил войско Железной Орды, заставив ее откатиться обратно в степи. Они взялись учить нас сражаться, и большую часть времени мы проводили в поединках и строю.

Правда, и когда мы не учились драться, и не сидели за книгами, времени у нас практически не было: приходилось идти валить лес или охотиться, чтобы добыть пропитание. Игнат учил нас читать следы на снегу, искать путь в лесу, среди кажущихся такими одинаковыми деревьями. Тогда-то я впервые понял, что двух одинаковых деревьев в одной роще не найти.

Однажды он устроил нам испытание: отвел каждого из нас в лес с завязанными глазами, поводил там, чтобы запутать следы, а потом ушел, и выбираться нужно было самостоятельно.

А уж сколько раз мы, обрядившись в белого цвета накидки, чтобы было не так заметно на фоне снега, искали друг друга. Или так: один должен был уходить, максимально запутывая следы, а в идеале отыскав место для засады, а двое – искать.

Лес был огромный, настоящая пуща, и, как мне до сих пор кажется, мы вполне могли там потеряться. Или наткнуться на дикого зверя: зубра, стаю волков или кабанов, которые обязательно растерзали бы неосторожного человека.

Жалкие остатки свободного времени я проводил за книгами, которых в монастыре оказалось очень много. И старых, судя по датам, написанных еще до Последней Войны, и новых, рукописных, составлением которых занимались уже сами монахи. Я окунался в истории, и проглатывал их одну за другой. Читал о великих правителях прошлого, о прославленных воинах и полководцах. Прикидывал, как поступил бы, окажись на их месте, хоть и понимал, что этого никогда не случится.

И самое главное – я читал Библию, которую монахи звали Святым Писанием. Не могу сказать, что эта книга убедила меня в правдивости верований поклонников мертвого бога, но на мой неискушенный взгляд там все было вполне складно. Зато уверен, что если их Христос действительно существовал, то он был очень хорошим человеком.

Время шло. Снежные одеяла растаяли, ушли водой, зимние холода сменились весенней распутицей, всюду весело зажурчали ручейки. Но скоро теплое солнце высушило землю, на деревьях зазеленели почки и мелкая листва, а почва постепенно стала покрываться слоем ранней травки.

Тогда мы отправились в путь, и уже через четыре дня добрались до места встречи.

Постоялый двор “У Тараса Зуши” оказался достаточно веселым местом. Здесь можно было выпить и отдохнуть, у хозяина всегда были в наличии блюда из свежей дичи, девчонки-служанки за пару звонких монет могли разделить с тобой постель, а часть постояльцев имела настолько разбойничьи рожи, что невольно вспоминалась харчевня в Брянском посаде.

Мы прожили там три дня, особо не высовываясь, даже из комнат не выходили, кроме как за едой. А на четвертый день, рано утром, когда на улице еще никого не было, на постоялый двор приехали еще двенадцать человек, каждый одвуконь. Игнат разбудил нас и сказал спускаться вниз, поэтому мы встретили их на улице.

Четверо из них оказались стариками, но из той же породы, что и Игнат. Еще восемь – молодыми парнями примерно нашего возраста. И доспех на всех был разный: старшие носили вполне добротные пластинчатые доспехи, а младшие – дрянные куртки с кое-как приклепанными полосками металла. Но ничего, хорошая бронь – дело наживное. Добудем.

Воины спешились и вышли нам навстречу. Старший из них, в такой синей куртке, как у Игната, и с широкой лопатообразной и полностью седой бородой вышел вперед.

– Это он? – спросил он у Игната, кивнув на меня.

– Да, Петр, – признал тот. – Это и есть Олег. Сын Кирилла.

Этого было достаточно. Петр резким движением отодвинул в сторону старого солдата, подошел ко мне вплотную, чуть не упершись своим лбом в мой и горячо зашептал:

– Клянись! На оружии своем клянись, что не посрамишь дела отца. И не дашь разрушить то, за что он положил свою жизнь. Клянись, что, когда станешь князем, сделаешь все, чтобы продолжить его работу.

Губы мои невольно растянулись в улыбке, а верхняя поднялась, обнажая клыки в оскале. Я положил ладонь на рукоять отцовского меча, который носил с того момента, как покинул обитель, и слова полились сами собой.

– Клянусь, – сказал я. – Что сделаю все, чтобы княжество, которое построил мой отец, было единым и великим. Клянусь, что продолжу его дело, и не посрамлю его памяти. А если я солгу, то пусть руку мою покинет сила, я и не смогу поднять меча, чтобы защитить себя.

Петр выхватил свой меч, и протянул мне вперед рукоятью. Я принял клинок, замешкался на мгновение, не зная, что делать, но Игнат взглядом показал, мол, ударь его. Я слегка хлопнул старого воина плашмя по плечу, после чего повернул оружие лезвием к себе и протянул ему.

– Клянусь служить тебе и твоему делу верой и правдой, князь Олег, – проговорил Петр, принимая свой клинок и вкладывая его обратно в ножны. – Теперь я твой человек.

Вслед за ним подошли и остальные, и с каждым из них произошло то же самое: они протягивали мне свое оружие, я слегка дотрагивался до них лезвием, возвращал его и принимал слова клятвы.

Последними, кто принес ее оказались Пашка, Ромка и сам Игнат.

В дорогу мы отправились на следующий день, договорились сопроводить одного купца до границы Брянского княжества и Союза вольных городов. Он очень опасался каких-то душегубов, обосновавшихся в окрестностях, и предложил заплатить каждому по рублю за день пути, да еще снабдить нас пищей и кормом для лошадей.

Я согласился с молчаливого одобрения Игната: все равно куда-то ехать нужно, да и деньги лишними не будет. И вот я шел во главе своей маленькой дружины из пятнадцати человек.