– Игнат рассказал мне о тебе. Что родом ты из Васильевского села, что твоя мать была деревенской травницей.

– Она была лекаркой, – ответил я и переглотнул. – Ее загрыз волкулак.

Воспоминания о матери до сих пор вызывали у меня злость и горечь. И если раньше я бы не смог ничего сделать, то окажись сейчас на том холме, сумел бы ее защитить. Хотя бы дать достаточно времени, чтобы она успела сбежать.

– Я знаю, – кивнул он. – И всю жизнь ты учился врачеванию?

– Учился, – я вздохнул. – Но знаю не очень много, мать учила меня постепенно. Никто ведь не знал, что так выйдет.

– Пути Господни неисповедимы.

– А потом Игнат стал учить меня драться. И убивать.

– Об этом я знаю. И о том, как ты схватился с новиками на празднике и сумел заинтересовать одного из наместничьих бояр, тоже. Игнат рассказал мне все. Но больше всего меня интересует то, как ты собираешься доказать людям, что ты действительно сын князя Кирилла?

– Я много думал об этом, а потом Игнат рассказал, что привез его вещи, – я пожал плечами. – Меч, знамя и плащ. Я знаю, что этого мало, что любой мог украсть их и называть себя сыном князя… Но, если у нас в руках будет сила, то нам поверят.

– Огнем и мечом ты не заставишь людей следовать за собой, отрок, – покачал головой старик.

– Да я и не собираюсь. Можно же делать добрые дела. Пять Княжеств велики, здесь немало деревень и городов. А у их жителей немало проблем: ватаги разбойников, волкулаки, которые приходят с севера… Если мы им поможем, они с радостью признают меня князем.

– Это разумно, – согласился отец-настоятель. – Люди помнят добро, а у наместников не так много возможностей его делать. Тем более, что они больше заняты укреплением своей власти. А что ты будешь делать после того, как получишь отцовский стол?

Меня немного удивило то, что он сказал “после того”, а не “если”. Будто старик был заранее уверен, что у нас все получится. Другое дело, что я в наш успех особо не верил, и никогда не думал о том, что будет дальше. К счастью, вдруг вспомнил, о чем при мне разговаривали бояре и нашелся с ответом.

– Постараюсь укрепить границу с Восхода. Попробую добиться беспошлинной торговли с латышами и другими народами. А еще есть мелкие княжества между нами и Литвой, и если мы не заберем их себе, то их захватят литовцы.

– Ты хочешь захватить чужие земли? – отец-настоятель нахмурился.

– Я хочу вернуть свое, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно крепче. – Вернуть то, что принадлежит мне по праву крови, и объединить малые княжества под своей рукой.

– Веришь, что тогда людям будет лучше?

– Я немного пообщался с одним чужеземцем, – я пожал плечами. – Послушал, что говорят между собой бояре. На наших землях селяне живут гораздо вольнее, чем в Литве, а уж тем более в Польше. И я менять этого не собираюсь.

– Это так, – кивнул старик. – Прости за то, что я задаю такие вопросы, просто мне нужно понять, стоит ли нам помогать тебе. И, пожалуй, да, это будет правильно.

– Игнат сказал, что вы не станете нам помогать, – сказал я и тут же поправился. – Что вы не дадите нам воинов. Но что вы будете нас учить.

– Мы отринули все мирское, – отец-настоятель прикрыл глаза. – У нас есть свои цели: хранить веру православную. Но никто не мешает нам поделиться с тобой знаниями. Царь Соломон говорил: “Дай наставление мудрому, и он будет ещё мудрее; научи правдивого, и он приумножит знание”.

– Но тогда почему вы согласились учить меня с друзьями? – я действительно не совсем понимал, в чем дело. Не только ведь в том, что за меня попросил Игнат, пусть он и, как выяснилось, родом из этой деревни. – Я ведь не христианин, а, как вы говорите, язычник.

– Хоть мы и отринули все мирское, мир про нас не забыл, – отец-настоятель внезапно усмехнулся. – Нас мало, Олег, очень мало, едва ли пять десятков наберется. И не все живут здесь, многие путешествуют, проповедуют по мере своих скромных сил и ищут новых отроков для обители.

– А, – я запнулся, не зная, как сформулировать свой вопрос, но все-таки нашелся и спросил. – Вряд ли наместников устраивает, что в их землях есть деревня, которая не платит мыта. Да еще и настоящая крепость, полная обученных воинов. К тому же все они другой веры.

– В этом и все дело, Олег. Это то, почему мы тебе помогаем. Ты знаешь, чем больше всего запомнился людям твой отец?

– Тем что он объединил пять княжеств, – пожал я плечами. – А потом отразил набег Железной Орды.

– В этом и дело. И иноки нашего монастыря бились против пришедшей с востока напасти рядом с язычниками. Тогда князь Кирилл и поклялся, что никогда не поведет против нас войска, и закрепил наше право жить на этой земле.

– И вы дали ему воинов?

– В той битве погибло множество наших братьев, – отец-настоятель грустно вздохнул. – Помимо того, что мы храним православную веру, мы поклялись хранить и Святую Русь. Пусть ее жители и забыли Господа нашего Иисуса Христа. Но ордынцы были большой угрозой, и тогда остаться в стороне мы не могли.

– Вы боитесь, что Орда вернется?

– Дело не только в этом, хоть это рано или поздно произойдет. И лучше их встретит войско под началом сильного князя, а не разрозненные кучки из разных княжеств. Христос сказал: “Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит”.

– Но разве, если я попытаюсь захватить в княжестве власть, это не разделит нас еще сильнее? Ведь меня не все признают, и без войны это дело не закончится.

– Наместники и сами разделят землю, рано или поздно, – старик улыбнулся. – У каждого из них есть сыновья и каждый из них хочет унаследовать свой удел.

– И им будет не с руки то, что у них в землях есть крепость, которая еще и им не подчиняется, – догадался я. – Вы боитесь, что они приведут войско?

– Мы опасаемся этого, – согласно покивал старик. – Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен, а кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убитым мечом. Мы можем погибнуть за правое дело, защищая нашу обитель и верим, что Господь будет милосерден к слугам своим. Но тогда вера православная угаснет.

– Вроде понял, – я почесал в затылке. – А чему именно вы собираетесь меня учить?

Этот вопрос давно просился на язык. Конечно, я умел не так много, а как воин не буду представлять из себя ничего особенного еще очень долго, и местные монахи наверняка смогут мне многое показать. Но вряд ли дело было только в этом.

– Всему, – улыбнулся отец-настоятель. – Тому, как устроен мир. Расскажем тебе о жизни и смерти. Ты ведь в первый раз в жизни выехал из родного села?

– Во второй, если точнее, – признался я. – До этого один раз ездил на ярмарку в Брянск, но почти ничего не увидел. Все время при старших был.

– Понимаю. Но скажи, например, какой сейчас год?

– Пятьдесят четвертый от Великой Войны, – сказал я. – Так говорил жрец Красного Тельца.

– С его точки зрения он прав, – старик кивнул. – Но вот только они не знают, что с великой войны прошло не пятьдесят четыре, а двести пятьдесят четыре года. И сейчас две тысячи двести двадцать третий год от Рождества Христова. Или семь тысяч семьсот тридцать первый от сотворения мира.

– Что? – я чуть не подскочил от удивления.

Даже не знаю, что удивило меня больше: то, что этот дед отрицал верность слов жреца, или внушительная дата, которую он мне назвал. Я даже сосчитать до стольких не смогу при всем желании, а он назвал эти числа без малейшей запинки.

– А каково тебе будет узнать, что Пять Княжеств – это то немногое, что осталось от великой страны, которая когда-то занимала одну шестую часть всех известных земель? – продолжал тем временем старик. – Она была чуть ли не в тысячу раз больше, чем Брянское княжество, в ней были и суровые холодные земли, где не растет ничего кроме мха, и наоборот, песчаные и жаркие, где можно идти неделями и не отыскать ни одного источника воды. А чтобы пройти ее из конца в конец понадобилось бы идти целый год.