- Осталась, - кивнул боярин. - Прислать кого, чтобы помыться помогли?

- Людку пришли, - ответил я, а сам поднялся на ноги.

Мир качнулся в моих глазах, к горлу подступила тошнота, я и упал обратно на кровать. Кое-как все-таки заставил себя встать и, покачиваясь и хватаясь за стены, двинул на выход из комнаты. Спуск по лестнице оказался для меня настоящим подвигом, а с учетом того, что она была здесь очень крутая, чтобы легче было оборонять в случае чего. Это приключение не закончилось для меня падением только превеликим чудом.

На улице мне стало легче, хоть свежий воздух и ударил в голову не хуже кружки вина. Широким шагом я направился через двор в баню, которая, как оказалось, не успела еще до конца остыть, но не стал раздеваться и первым делом отправился к печи.

Открыл ее, выгреб изнутри несколько угольков, раскрошил их в руках, отправил в рот и принялся пережевывать. Средство это было верное, но лучше подходило для того, чтобы долго не пьянеть: уголь в желудке и кишках разбухнет и начнет впитывать алкоголь со страшной силой. Гораздо вернее, чем есть перед пьянкой масло.

Но и сейчас это должно было помочь. Еще можно было бы напиться отвара из солодки, пустырника, да валерианы, добавив туда немного хмелевых шишек, но времени на это у меня не было. Солнце уже давно встало, и я должен был как можно скорее оказаться у мэра.

Закончив пережевывать уголь, я схватил ковш, зачерпнул воды из одной из бочек, прополоскал рот и сплюнул почерневшую жидкость в угол комнаты. Повторил это еще раз, чтобы избавиться от тошнотворного запаха во рту, подумал, что надо бы перекусить перед тем куда-то идти. Но от мысли о еде мне становилось еще хуже.

- Что, Олег Кириллович, плохо? - спросила у меня Людка, вошедшая в баню вслед за мной.

- Нехорошо, это точно, - ответил я.

- Так еще бы, вино с пивом мешать, - хихикнула девушка. - Ну и лучше бы тебе вчера вместе со всеми в баню пойти. После нее и спалось бы легче, и проснулся бы бодрее.

Они что, сговорились что ли? Или это боярин ее надоумил меня подначивать. Хотя, зачем ему это, какие только глупости с похмелья в голову не лезут.

- На сон я не жалуюсь, - ответил я. - Помоги лучше, я помыться хочу, мне скоро по делу идти надо.

- Так конечно, - ответила девушка и подошла ближе.

В три руки мы кое-как избавили меня от одежды, сняли и повязки, которые прикрывали треснутые ребра. Оставили только лубки на сломанных пальцах, потому что они мыться особо не мешали. Главным было их при этом не мочить, потому что дерево могло разбухнуть и потерять форму.

А потом я растаял в ласковых Людкиных руках: она натирала меня с ног до головы щелоком, а потом смывала. Сама она, правда, осталась в рубахе, но так как та насквозь промокла, все выпуклости тела служанки становилось видно только лучше. Тело мое отреагировало соответственно, да и сама Людмила явно на это рассчитывала, но чувствовал я себя так плохо, что мне было не до горячего соития в остывшей бане.

Однако после помывки мне стало гораздо легче. Девушка растерла меня жестким полотенцем, помогла одеться, после чего я в благодарность поцеловал ее в щеку и отправился завтракать.

После похлебки из чечевицы с салом, которую я щедро запил квасом, мне стало уже совсем хорошо. Похмелье почти полностью отступило, осталось только небольшое головокружение, но на него уже можно было не обращать внимания. Так что можно было считать, что я привел себя в относительный порядок.

Только после этого я отправился на подворье киевского мэра. Поехал верхом, чтобы не месить грязь чистыми сапогами, забрав из конюшни того жеребца, что достался мне от убитого под Осколом боярина. Добрался достаточно быстро, но на подворье заезжать не стал, а спешился и повел коня в поводу. Мне много раз говорили, что заехать верхом в чей-нибудь двор - верный способ оскорбить хозяина, а портить отношения с местным главой мне совсем не хотелось.

Во дворе происходила такая же суета, как и вчера: слуги таскали мешки, короба и бочки с различным неизвестным мне содержимым, охранники наблюдали за этим с независимым видом. Один из них окликнул меня, спросил зачем я еду к мэру, а когда я ответил, что у меня назначена встреча, показал, куда можно привязать коня. Так я и поступил.

Снова войдя в терем и поднявшись на второй этаж, я постучался в уже знакомую дверь, дождался, пока мэр пригласит меня войти, и толкнул створку. В кабинете Григория ничего за день не изменилось, да и сам он все так же сидел за столом, нацепив на нос очки, и разбирался с какими-то бумагами. Увидев меня он, однако, тут же отложил лист бумаги в сторону.

- Садись, Олег, садись, - сказал он, кивнув на то же кресло напротив себя. - Что, собрали людей?

- Да, - кивнул я. - Пятерых новиков взяли, вместе с нами поедут. Их тех, что в охрану купеческую пытались устроиться, да не могли.

- Да знаю я, - махнул рукой Григорий. - Я про то, что в городе происходит, почти все стараюсь узнать. Мне рассказали, что Николай вчера ходил, расспрашивал про людей. Ты его попросил?

- Я, - признал я. - Нужно же узнать, правду они нам так рассказали или нет. А то мало ли, представляется человек охранником караванов, а сам на самом деле послух разбойничий. Пойдем мы куда-нибудь, а они на нас засаду устроят.

- Вашего отряда на любую разбойничью шайку хватит, - качнул головой мэр. - Поостерегутся разбойники с дружиной связываться, есть куда более безопасный способ заработать. Да и брать с вас нечего, товаров вы не возите.

- Как нечего, - удивился я. - Брони, оружие, лошадей тех же самых. Да и серебро какое-никакое у нас имеется, осталось еще. Мы, как в Киев приехали, распродались, а то барахла с собой возили, что не счесть. Пытались его еще раньше в Пяти Княжествах продать, да не смогли. Ну я рассказывал.

- Рассказывал, да. Ладно, раз пришел, пришло время нам с тобой договор подписать. Ты как, читать-писать умеешь, грамоте обучен?

- Умею, - кивнул я и, не удержавшись, немного похвастался. - По-русски и немного по-литовски и польски.

- Так ты польский знаешь? - удивился Григорий. - Где выучить умудрился?

- Да, там, - махнул я рукой. - Было время, удалось выучиться. Есть недалеко от Орла место одно, где мудрые живут, они-то меня и научили.

- Ты про монастырь что ли? - спросил Григорий.

И тут я удивился. Если мы, местные жители, даже не знали о существовании Николо-Одринской обители, то откуда о ней мог знать совершенно посторонний человек? Да еще и из другого государства. И ладно местный священник, его в православие окрестил один из братьев, но Григорий-то откуда? Он-то из тех, кто Красному Тельцу кланяется, я это по узорам на рубахе вижу.

- Откуда знаешь про монастырь? - удивился я.

- Я все знаю, - ответил мэр. - Даже то, что ты вчера в Крестную Слободу ходил, к попу.

А вот это было уже серьезно. Я вчера рассказал много лишнего священнику, о чем потом даже пожалел. Нет, конечно, на душе мне сначала стало легче, но потом, ближе к вечеру, в ней поселилось беспокойство. Мало ли, кто может его допросить. Люди наместника ведь тоже способны до него добраться. А там и о том, кто я, узнают, и о том, куда мы отправляемся нести службу.

- Да не рассказывал поп ничего, не волнуйся, - усмехнулся Григорий. - И не расскажет, об этом тоже можешь не беспокоиться. Мы пытались подступиться, но он отказывает, говорит, что для него тайна исповеди свята. А узнал я просто, отправил за тобой человека последить.

- А про монастырь? - спросил я.

- А с монастырем все совсем просто, - мэр снова улыбнулся, но на этот раз честно и открыто. - Торгуем мы с ними. Монастырь много чего полезного производит, да и им самим много чего надо. Так что ходят туда некоторые из наших купцов, нечасто, но ходят. Ты-то сам там как оказался?

- Меня наставник привел, - ответил я. - Старый воин отцовский, он родом из деревни при монастыре. Мы зимовали там.

- Понятно, - кивнул мэр. - Ну давай к делам перейдем.

Он открыл ящик стола и достал из него длинный рулон бумаги, развернул его, положил на стол, так, чтобы мне было видно. Края он подпер двумя красивыми фигурками, вырезанными из какого-то белого камня. Я не сильно разбирался в таких вещах, знал только гранит да мрамор, но ни на один из них этот материал не был похож.