Переживать не о чем. Прошлое в прошлом, а мы все в настоящем. Вот о нем и надо думать и на нем концентрироваться.

Правда, прошлое временами о себе напоминает. Взять хотя бы мою тетю. Я был знаком с ней каких-то два дня, а поехал на край света, чтобы спасти. Значило ли это, что моя личность – неважно, иллюзия это или агрегат шаблонов реагирования – благородная и благодарная? И следует ли из этого вывод, что те, кто сконструировал эту мою личность, заложили эти шаблоны? Чтобы я был ответственным и действовал предсказуемо, потому что честный и хороший человек всегда предсказуем? Или же эта ответственность была во мне изначально, от папы с мамой, так сказать, кем бы они ни были?

Бессмысленные вопросы все лезли и лезли ко мне, и я рассудил, что сегодня мне не заснуть. Потому тихонько вылез из машины и прогулялся на свежем воздухе. Сделал гимнастику и вернулся в лагерь, когда звезды выцвели, а небо окрасилось зарей.

Рина уже поднялась – умывалась с помощью деревянного ковшика, прихваченного с каторги. Витька еще дрых, как и полагается молодому организму.

– Чего не спишь? – вместо приветствия осведомилась Рина хрипло и негромко.

– Мыслей много, – туманно ответил я, присев на поваленный трухлявый ствол кедра.

– Иногда подумать как следует не вредно, – одобрила Рина. Она принялась укладывать хворост в яму бездымного костра, который Витька вырыл вчера старой саперной лопаткой. Эта женщина не умела сидеть сложа руки. – Что надумал?

– В Князьград не поеду. Заеду ненадолго в 37-й Посад, отшлепаю по жирной жопе Админа, и – прямиком в Республику Росс, спасать Киру. Более подробного плана нет, уж не обессудь. Ориентироваться буду на месте.

Она пожала плечами, чиркнула спичкой, и в яме заплясал огонек. Рина налила ковшиком воды с закопченный котелок и установила его над огнем.

– Ты можешь поехать с нами, – сказал я, не дождавшись реакции Рины. – Если хочешь.

– Спасибо, – отозвалась она. В ее голосе я уловил насмешку. Или мне почудилось?

– Где твой дом, Рина?

– Нет у меня дома. И нет прошлого.

– Надо же... – протянул я. – Совсем как у меня.

Она наконец перестала копошиться у костра и присела рядом со мной. В утренних сумерках ее тюремная роба пламенела оранжевым цветом, а лицо оставалось темным пятном. Косынку она еще не надела, короткие волосы не доставали до плеч.

– Как так? – спросила она. – Прошлого не помнишь? Или не хочешь помнить?

– Не помню. И, кажется, уже и не хочу особо.

– Ну и правильно, – после короткой заминки сказала она. – На что оно нам, когда есть будущее? Когда есть цели?! Вот у тебя есть цель – Киру спасти. Небось хорошая девушка?

– Хорошая.

– Любишь ее?

– Да.

– Эх, завидую я ей белой завистью! До чего ж благостно, когда тебя кто-то любит и спасти хочет! Меня тоже когда-то так же любили...

– До каторги? – осторожно спросил я.

– До нее, окаянной.

– А что с ним стало?

– Да кто ж его знает? – Она пожала плечами, глядя на костер, почти невидимый в узкой горловине ямы. – Забыл меня, видимо.

– Вот сволочь!

Рина тихо рассмеялась.

– Не спеши других судить! Может, у него причина была.

– Причина забыть тебя?

Но у Рины, похоже, пропало настроение откровенничать.

– Где твоя кружка? Чаю налью. И кашу вчерашнюю поставлю греться...

Она снова засуетилась, а я молча сидел, думая, что она так и не сказала, хочет ехать с нами или нет. И что вообще намерена делать.

В Вечную Сиберию ей нельзя однозначно. Тут же заметут Модераторы и снова вернут на каторгу. А то и замочат на месте – за побег. Собственно, выбора у нее особо-то и нет. Придется ей ехать с нами в Республику Росс. А как нас там встретят, не знает ни богиня Аннит, ни ее злая сестра Тинна. Если у меня еще есть какие-то шансы проникнуть за Великую Росскую Стену, то у Рины их практически нет. Как и у Витьки – хотя Витька вернулся с того света и может представлять интерес для ученых Росс...

Из палатки вылез взлохмаченный Витька.

– Доброе утро всем! Чего так рано вскочили? Бу-бу-бу да бу-бу-бу!.. Спать не дают!

– Ну уж извините, ваше величество! – насмешливо сказал я.

– Я тут подслушал, о чем вы шептались, – сообщил он. – Уши-то не заткнешь – так что без наездов, пожалуйста! Короче, ты, Олесь, говоришь, что по пути к Росс мы заедем в 37-й Посад – наказывать Админа. А я тут подумал: вдруг его перевели? Или он уехал куда-нибудь?

– Куда он мог уехать?

– Да хоть в гости в какой-нибудь 65-й Посад! Или в Князьград – на всесиберийский форум Админов и прочих подонков. Тогда назад, что ли поедем? Будем тратить время на его поиски?

– И что ты предлагаешь? Не наказывать его? Понять и простить?

– Зачем? Наказать его надо, иначе совсем разбалуется, дел наворотит. Только какой смысл по Посадам рассекать, когда можно нагрянуть в Князьград, заморочить самого главного и вызвать любого Админа из любой точки Вечной Сиберии? Не придется делать лишних движений. Ты же сам признал, что мы зря потащились на каторгу, когда могли бы вызвать нужных людей на себя.

В словах Витьки был резон. Я привык везде поспешать самолично, а какой в этом смысл, в самом деле, когда речь идет о предельно централизованной стране? В ней не надо кого-то искать – достаточно приказать явиться в центр. То есть в Князьград.

– А ведь верно... – сказал я. – В Князьград прибудем уже сегодня во второй половине дня. Вызовем Админа... 37-й Посад не слишком-то далеко от столицы... Надо бы узнать, кто начальствует над Админами... Верховный Админ?

– Ты, Олесь, как-то мелко мыслишь для потенциального монарха, – хмыкнул Витька. – Зачем тебе Верховный Админ или еще кто-нибудь из номенклатуры, если есть Председатель Вечной Сиберии? Зачаруй его!

Перед моим мысленным взором предстала “икона” с изображением сурового человека и Знака. Здешний правитель и живой бог – вот кто такой этот Председатель. Пугала сама мысль заколдовывать этого натурального фараона с безграничной и неоспоримой властью. Это как на скалу наезжать. Но все же я сомневался, что Председатель окажется “егорушкой”.

– Ладно, – сказал я, подумав, и усмехнулся. – Значит, пришло время нанести визит самой главной шишке Вечной Сиберии.

***

После раннего завтрака мы тронулись в путь, но спустя полчаса уперлись в хлипкий сиберийский забор с колючкой поверху. Судя по внешнему виду, возвели его сравнительно недавно, а тянулся он до самой реки.

– Поганое поле теснит, – сказал я, остановившись.

– Говорят, все быстрее, – добавила Рина. Она сидела позади. – Таким макаром скоро от Вечной Сиберии ничего не останется.

– А почему вообще Поганое поле не распространяется на Вечную Сиберию? – спросил Витька. – И почему Уроды и прочие бабайки ходят только по Поганому полю?

– Это риторические вопросы? – улыбнулся я.

– Риторические. Но для размышлений. Я вот думаю: Поганое поле расплывается, как зараза, по земле, и есть места, куда она еще не добралась. Вот как Вечная Сиберия. Или Республика Росс.

– Тогда забор не решает проблемы, – сказал я. – Можно было бы его совсем не ставить, просто отметить колышками, где пролегает граница, чтобы местные случайно не забрели, куда не следует. А они трудятся, забор строят... Он Уродов не задержит, если поле перейдет на ту сторону.

– Власти приказывают, – пояснила Рина. – Забор строить велят. Положено – и все тут! Тупые.

– А россы разве тоже тупые? – спросил Витька. – Они же такую стену огромную запилили – закачаешься! Олесь рассказывал. Правда, Олесь?

– Да, – задумчиво подтвердил я. – Россы почему-то тоже отгородились от Поганого поля... Странно, непонятно. Зачем нужны все эти заборы и стены?

– Может, для психического успокоения простых граждан? – предположил Витька. – Типа символа, показухи.

– Может. Только вот как нам преодолеть эту показуху? Этот забор нам не объехать.

Витька подумал, вздохнул:

– Придется демонтировать. У нас саперная лопата есть – выроем столбы, а сетку порвем...